- Занятная штука, - восторженно произнес принц, невольно касаясь
нефрита кончиками пальцев.
_ Нет! - вскрикнул джет, но было поздно: в зеркале
показались дома и люди, но ни один из них не был мастером Кераваром.
- Что это? - изумленно воскликнул принц: он редко выходил из дворца, и
его нельзя винить за то, что он не сразу узнал Белый город. Иллари
тоже вскрикнул от изумления - оттого, что узнал увиденное.
- Ты коснулся зеркала, - с досадой объяснил джет, - так что картинку
оно показывает для тебя.
- Смотри-ка, вот Шокар! - воскликнул Иллари, узнав своего недавнего
преследователя. - Живой!
- И Тайхай рядом! - удивился принц.
Иллари расхохотался.
- Времени она даром не теряла. Интересно, помнит ли Шокар, кто она? Во
всяком случае, за талию он ее обнимает так, что завидки берут. Но
почему они для Акарени? Вот бы узнать, о чем они разговаривают.
Джет, неотрывно следивший за движениями их губ, не отвлекаясь на
остальные детали зрелища, отозвался без промедления.
- Император свергнут, - сообщил он.
- Быть не может! - ахнул Иллари.
- Очень даже может. Весь отряд вернулся домой в целости и сохранности.
Столько живых свидетелей ... армия, кажется, в тебе души не чает? -
внезапно обратился он к принцу.
Акарени подавленно кивнул.
- Непростительная промашка со стороны Императора, - ухмыльнулся
Иллари.
Изображение в зеркале тускнело, и счастливая улыбка, озарившая лицо
Тайхай перед поцелуем, была едва различима.
- Тебе надо вернуться, - без обиняков сказал джет. - Были распущены
слухи о твоей смерти, но Тайхай доказала, что ты жив и свободен.
- Не очень- то охота, - поморщился принц, вспомнив унижения,
претерпеваемые им от придворных лизоблюдов ежечасно.
- Кто тебя спросит! - фыркнул Иллари. - Если твоя задница не сядет на
трон, война с Вейдо неизбежна.
- К сожалению, ты прав, - вздохнул принц. - Но с каким удовольствием я
бы отослал в столицу только свою задницу!
- Меня не интересует твое удовольствие, - возразил Иллари. - Вот что
меня сейчас интересует, так это - где Керавар?
- Придется подождать, пока зеркало не высохнет, - вздохнул джет.
- А вытереть его нельзя? - виноватым голосом предложил принц.
Джет издал короткий натянутый смешок.
- К сожалению, нет. И если вы действительно хотите знать, где Керавар,
постарайтесь зеркало больше не лапать.
- А если очень захочется? - невинно поинтересовался Иллари.
Джет обратил к нему усталый взгляд без признаков улыбки.
- Тебе - можно, - коротко ответил он.
Пока зеркало высыхало, он ходил из угла в угол, нервно сжимая и
разжимая кулаки. Едва лишь зеркалом вновь стало возможно
воспользоваться вторично, джет схватил чашу и выплеснул воду, жадно
вглядываясь в него даже раньше, чем появилось изображение.
Возникшая в зеркале картинка заставила его отступить на шаг. Как ни
странно, на сей раз именно Акарени понял первым, что происходит.
- Посмотри, какую приманку организовал для тебя Керавар, - сказал он.
- Вижу, - глухо отозвался джет.
- Хитрая скотина! - яростно выпалил Иллари. - Но как он подбил всех на
эту травлю? Он что здесь, хозяин?
- Нет, - с усилием произнес джет. - Но он - самый сильный Мастер Слов
в Джетевене. И все же - как?
Он тронул зеркало, словно желая вырвать из него ненавистного мучителя.
Изображение на краткий миг поменялось, потом стало прежним. Но джету
было достаточно увиденного. Теперь он знал.
Они не могли оторвать взгляд от зеркала, в котором отчетливо были
видны все подробности облавы.
Танаэр не мог бы сказать, отчего он дрожит: от страха или от холода.
За последние пару дней он замерз, как никогда в жизни. Когда грохот
сапог наемников раздался у него под окном, он еще спал. Его разбудил
повелительный голос, требующий нарушителя Закона о Трех Ремеслах, и он
выпрыгнул в окно, в чем был - в одних подштанниках. Блуждания по
зарослям камыша, по кустам и лесным тропинкам сделали свое дело:
обрывки ткани едва прикрывали его наготу. Он не ел все это время, но
голод почти не мучил его. Есть ему не хотелось. Лишь изредка голодные
спазмы в желудке напоминали ему, что нужно бы подкрепить силы.
К сожалению, ни на поиски съестного, ни вообще на еду времени у него
не было. Его гнали вперед, умело и усердно. Он почти не
останавливался. Только страх не позволял ему почувствовать, насколько
он ослабел. Ему некогда было даже думать. Вообще-то нужно уйти из
Джетевена, уйти насовсем - все равно дело кончится изгнанием. Но
отчего-то при одной мысли об уходе все существо Танаэра восставало. И
он вновь бежал, охваченный паникой, и вновь возвращался, так и не
успев дойти до границ Джетевена. В его воспаленном от голода и страха
мозгу от всех нормальных человеческих мыслей и чувств осталось лишь
удивление: почему его еще не поймали? Сейчас, когда ему выдались
редкие минуты передышки, удивление овладело им с новой силой.
Неясный звук едва не заставил его немедленно вскочить и бежать, очертя
голову. Он заставил себя сдержаться и прислушаться. Да ведь это просто
ручей журчит! Танаэр обвел кончиком сухого языка растресканные губы.
Кровь на них уже запеклась и не сочилась тонкой струйкой. Журчание
воды где-то совсем неподалеку вызвало невыносимую жажду. Спотыкаясь и
пошатываясь, Танаэр побрел на звук.
Неожиданное сверкание воды ослепило его. Он опустился на колени и
нагнулся, чтобы зачерпнуть воды, но не успел. У него мучительно
закружилась голова, мгновенная тошнота подкатила к пересохшему горлу,
и он повалился в обмороке на влажную от росы траву.
В чувство его привела вода: кто-то выплеснул ему в лицо целую
пригоршню. Какое блаженство! Танаэр осторожно слизнул с губ
драгоценные капли.
- Пить, - сипло попросил он.
Ему дали пить, и с каждым глотком к нему возвращалась жизнь, а вместе
с ней - страх. Что с ним теперь сделают?
К нему подошел Мастер Керавар. Лежащему навзничь Танаэру он казался
огромным, голова его словно упиралась в поднебесье.
- Мерзавец! - выдохнул Керавар и яростно пнул его в бок.
От резкой боли Танаэр едва вновь не потерял сознание. Но сильнее боли
его пронзило изумление, настолько необычным для Керавара было подобное
проявление гнева. Такая бешеная ярость не могла быть вызвана только
его проступком: случались нарушители закона и до него.
Танаэра подняли на ноги и сноровисто связали ему руки за спиной.
Предосторожность совершенно излишняя: едва сделав шаг, Танаэр
споткнулся и едва не упал.
- Он не может идти, - воскликнул кто-то.
- Ничего, пойдет, - сквозь зубы процедил Керавар.
Танаэра била крупная дрожь. Один из наемников набросил на его
посиневшие голые плечи свой плащ. Керавар зло пробормотал что-то,
потом пребольно ухватил мальчика за плечо.
- Иди, - велел он, сопроводив свои слова толчком.
И Танаэр пошел.
Каждый шаг давался с огромным трудом. Босые ноги горели. Раньше, в
горячке побега Танаэр не замечал, насколько они изранены. Теперь
возбуждение схлынуло, и он еле мог идти. Рука Керавара обжигала и
гнула к земле, словно раскаленный жернов. Танаэр шел, ничего не
замечая вокруг себя. Он заметил, что находится уже на улице, лишь
почувствовав под ногами прохладные камни мостовой. Его ступням немного
полегчало, и он почувствовал, как немилосердно зудит под плащом
искусанное комарами тело. Но руки его были связаны за спиной, а
дергаться и извиваться он не посмел: мертвая хватка Керавара вселяла
ужас. Улица вдруг вытянулась у него перед глазами, и ему подумалось,
что так они никогда не дойдут до площади. Площадь - это хорошо, это
просто замечательно: там его заставят взойти на ступени на всеобщее
обозрение, а потом сунут в камеру до объявления приговора, и он сможет
лечь и отдохнуть. Хотя зачем его показывать? Ведь его, похоже, ловили
всем миром. И так его все видели. Но можно не сомневаться: его
выставят на погляд. Керавар все сделает, как положено.
Наконец, двоясь и сливаясь вновь воедино, перед ним замаячила площадь.
Танаэр на краткий миг пришел в себя. Теперь только надо подняться по
ступенькам и посмотреть в глаза толпе, а потом его оставят в покое.
Ничего на свете он не хотел сейчас больше, чем этого жгучего позора.
Но ступени, на которые его должны были возвести, дабы показать народу,
не были пусты. На них стояли трое: обаятельный молодой человек с
удивительно унылым носом, худощавый и гибкий светловолосый парень со
взглядом одновременно рассеянным и сосредоточенным, и джет ненамного
старше его самого. Из уст Керавара вырвался полувздох-полушипение, и
рука его на плече юного нарушителя разжалась сама собой.
Увидев выражение лица Керавара, Иллари непроизвольно шагнул вперед,
чтобы заслонить джета собой. Но джет тоже сделал шаг и каким-то
образом оказался впереди Иллари.
- Я вернулся, Керавар, - спокойно сказал он.
Возможно, без этих слов Керавар сразу перешел бы к делу, но тут он
малость оцепенел. Обращение по имени, без привычного "Мастер"
содержало в себе вызов и прямую угрозу. Он остолбенел от наглости, от
неслыханной дерзости изгнанного мальчишки, посмевшего остаться живым и
в своем уме. И эта краткая пауза дала возможность джету сказать то,
что он хотел сказать прежде, чем ему заткнут рот.
- Закон о Трех Ремеслах, Керавар. В архиве записан его подлинный
текст.
Этого было достаточно: вся толпа, собравшаяся на площади, слышала эти
слова. Со всеми сразу не справиться даже Керавару. Но обезумевший от
ярости Керавар этого не осознавал. Ему все еще казалось, что мальчишку
можно заставить замолчать навсегда, а сказанное им перетолковать
каким-нибудь удобным образом. И он в гневе решился на то, что обличало
его с головой: он решил уничтожить врага публично. Толпа джетов
отхлынула, когда раздались магические слова:
- Шелл алшенни наараотте...
- Шел волшебник на работу, - вполголоса переиначил Иллари.
С самого детства Иллари усвоил один нехитрый прием: во время драки, а
впоследствии и дуэли, он мгновенно сочинял и выкрикивал нелепые
дразнилки. Они не отличались не только гениальностью, но даже какой бы
то ни было красотой формы. Они были попросту дурацкими. Но дело свое
они делали: выводили противника из себя. Иллари ничего не понимал в
магии, в Мастерстве Слов, но в поединках он очень даже разбирался. А
происходящее на площади он и воспринимал, как поединок. Чувства его
обострились, словно он держал в руке меч, тугой напор крови в жилах
звал к бою, воскрешал к жизни привычное и инстинктивное. И Иллари,
очарованный шелестящим звучанием: "шшелл... аллшшшенни..." - попросту
издевательски вывернул заклинание.
Ничего не произошло. Керавар замолк на мгновение, затем ухмыльнулся
уверенно и продолжил.
- Селми эшши касуоте.
- Сел на ежика в субботу, - ехидно парировал Иллари.
Громовой хохот потряс толпу: всей неимоверной силой собственного
заклинания Керавар грянулся задницей на неизвестно откуда взявшегося
ежика. Ошеломленный Иллари по инерции выпалил окончание дразнилки:
- Слопал яблочный пирог, На затылке вырос рог!
Керавар, приземлившись на ежа, открыл рот - то ли завопить хотел, то
ли превозмог себя и пытался продолжить заклинание. У него не вышло ни
того, ни другого. Кусок яблочного пирога заткнул ему рот, и челюсти
его мрачно задвигались. Волосы на затылке раздвинуло нечто белое и
блестящее. Через одно-два мгновения стало ясно, что рог на затылке
Керавара не ветвится, но зато он очень длинный и загнутый.
Иллари обалдел, и не только от результатов дразнилки. Джет совершил
то, чего никогда не делал, даже будучи его вассалом. Гордый мальчишка,
на самого принца прикрикнувший, чтоб не мешал работать, поклонился ему
- и как! Джет преклонил левое колено, коснулся ступени у ног Иллари
правой рукой и произнес тихо и отчетливо: "Спасибо, Мастер!"
Когда Танаэр пришел в себя, лечение было почти окончено. Один из
лучших Мастеров Исцеления касался его висков. Незнакомый джет,
бросивший вызов самому Мастеру Керавару, занимался его ногами.
Светловолосый Мастер Смысла сидел рядом и смотрел на него со странным
