бесславным увольнением, не только принял этот Количеков тон, но и с
униженной готовностью снести и еще большее по-собачьи, снизу, заглядывал ему
в глаза, ловя хоть какой-нибудь намек на защиту и помощь в навалившейся
беде.
- Ты чего, Митя, совсем охренел, Морж ведь чикаться с тобой не будет!
- Знаю, Количек, знаю, он ведь лучшего диск-жокея в Москве не пожалел,
уволил за сигарету в студии в тот же день, как увидел, и даже оправдаться
слова не дал, а здесь такое, что и не знаю, чего будет теперь.
- Да, он если узнает, тебе хана, - не скрывая злорадства, хмыкнул
Количек. Митя совсем сник.
- Что делать, Количек? Спаси, помоги, век помнить буду.
- "Помнить буду-незабуду", - передразнил Количек. - Сухари сушить, вот
что делать! Морж тебе еще счет выкатит за "Хаммонд" с колонками, слабо не
будет...
- Уу-уу! - завыл Митя. - Ты что, ты что, тридцать тысяч баков без
колонки, и "Лесли" еще тыщщ на шесть потянет!
- Ну, ничего, продашь "мерседес", а если не хватит - дачу в
Зеленогорске, - не унимался поддразнивать Количек, зло похохатывая.
- Кончай издеваться, - взмолился Шин-Жин. - Говори, чего делать, или я
пойду и отравлюсь...
- Хорошо, я знаю, что делать...
- Количек ! - возопил Шин-Жин. - Век помнить буду!
- Успокойся, мне век твоей памяти на хрен не нужен, - холодно осадил
его Количек. - Я берусь все уладить, но при одном условии...
- Любые условия, Колич, любые, я на все согласен, только помоги
уладить, - снова завилял хвостом Шин-Жин.
- Пиши расписку!
- Да ты чего, какую расписку? - ошалело уставился на Количека Шин-Жин.
- Ты что, мне не веришь?
- Верю, - спокойно глядя прямо в глаза, сказал Количек. - Но, если
хочешь, чтобы я все уладил, пиши расписку.
Митя глубоко вздохнул и, вынув из кармана даренный кем-то из холуев
"паркер", приготовился писать. Он внутренне чуял, что с этой запиской жизнь
его как-то изменится, однако даже и не предполагал, как сильно изменится
она.
Расписка.
Я, Катилов Д.Д., находясь в полном уме и трезвом рассудке, даю сию
расписку в том, что начиная с сегодняшнего дня продаю себя в рабство иметелю
(обладателю) этой расписки.
10.09.94 г. Катилов Митя (Шин-Жин)".
Написав, Митя сразу успокоился и стал смотреть в окно.
Вторую неделю в Москве с большой помпой проводился фестиваль "Кто не
слушает радио "Моржо" - тот дурак". В программе фестиваля были ежевечерние
дискотеки в клубах "Малина", "Новая Бутырка" и "У Пахана", которые вели
диск-жокейши-стриптизерки Маналова и Забаралова, концерт на Васильевском
спуске с раздачей публике бесплатных гандонов с логотипом радио "Моржо" и
участием групп "Мудилус" и "Морщины от трения". Кульминацией фестиваля
должно было стать открытие на Дмитровском шоссе лозунга "Кто не слушает
радио "Моржо" - тот дурак". Лозунг, представлявший собою двухсотметровый ряд
из алюминиево-титановых букв высотой три человеческих роста каждая, достался
Павлинскому почти даром. Двадцать лет назад в этом же месте из этих же букв
тогдашним генсеком Леней был торжественно открыт лозунг "Коммунизм - светлое
будущее всего человечества". С началом перекройки буквы сняли с фундаментов
и хотели загнать в Эстонию в виде лома цветных металлов. Однако замешкались,
и буквы пролежали на станции "Москва-Сортировочная", пока у одного папы не
угнали любимый "мерседес". В клубе "Новая Бутырка", где папа оказался в
одной компании с Павлинским, сторговались двадцать две алюминиево-титановых
буквы отдать за двадцать два объявления на радио "Моржо" о пропаже
"мерседеса".
В шесть Большой Вождь проводил собрание диск-жокеев и директоров
филиалов, посвященное предстоящему открытию лозунга.
Диск-жокей Птица в этот раз не опоздал. Он уже с часу дня вел из
радиостудии музыкальную программу, в этот раз помимо комментариев скрашивая
ее играми и забавами вроде "Позвони в студию, ответь на вопрос: столица
Италии, три буквы, первая "рэ" - и получишь приз - гандон с логотипом радио
"Моржо".
Ровно в шесть, передав микрофон сменщику, Журке Веселухину, Птица
побрел в зал совещаний. В середине зала за большим столом сидел Большой
Вождь и громко разговаривал по мобильному телефончику. Слева и справа от
него сидели диск-жокейши Маналова и Забаралова, одетые в платья, именуемые
во Франции petit robe и представляющие из себя маечки длиною под нижний
обрез ягодиц. Обе обильно курили и, с тоской глядя в потолок, ерзали
задницами по стульям, страдая от непреодолимого желания почесать места
обитания недовыведенных мондовошек. Большой Вождь громко ругал по телефону
какого-то нерадивого продюсера, и сидевшие по стенкам филиальцы из
Талды-Кургана вздрагивали каждый раз, когда Вождь кричал в трубку такие
слова, как "передай Макаревичу, что он мой вечный должник" или "скажи
Гребенщикову, что ни копейки не получит". Кончив разговаривать, Вождь
блаженно улыбнулся и пошутил:
- Вот и Птица прилетела, значит, пора начинать.
Филиальцы восторженно захихикали.
- Кстати, Птица, ты почему опять вчерась на эфире перед песней Элтона
Джона, "блядь" сказал?
- Не говорил я, "блядь", - обиделся Птица. - Контрольку несите.
Принесли контрольку, перемотали до нужного места, включили.
- Вот, видите! - торжествуя закричал Птица. - Опять на меня напраслину
гоните, я говорю: "А предста-ВЛЯТЬ новый час в нашем эфире будет Элтон
Джон". Это у меня просто дыхания не хватило всю фразу выговорить, а вы сразу
"блядь" да "блядь".
- Опять вывернулся, - с досадой махнул рукой Большой Вождь и обратился
ко всей аудитории: - Товарищи, господа и дамы! Наше мудрое руководство в
лице президента радио "Моржо" господина Павлинского в связи с полученными
недавно объективными исследованиями агентства "Хренометри", - Вождь взял со
стола папку и для убедительности помахал ею в воздухе, - которые снова
показали неуклонный рост нашей бешеной популярности среди народа, решил
провести всероссийскую акцию, которая называется "Кто не слушает радио
"Моржо" - тот дурак".
Филиальцы из Талды-Кургана по углам тихонько заблеяли нервически.
Девицы Маналова и Забаралова, закинув ногу на ногу, пускали ноздрями дым и с
тоской глядели в потолок.
- В программе этой акции - всероссийское турне наших артистов Наташи
Опупеловой, Сени Борзого, ансамблей "Уй в жо" и "Голубая бля". Это
всероссийское турне проходит под девизом "Радио "Моржо" представляет". В
городах, где работают наши филиалы, директора местных отделений радио
"Моржо" обязаны организовать в местном эфире мощную поддержку концертам,
которая должна выразиться в насыщении программы музыкальными произведениями
перечисленных исполнителей, а также их интервью, приглашением артистов в
радиостудии филиалов для совместного ведения программы вместе с диск-жокеем
и так далее...
- Была у меня в прямом эфире эта Наташа Опупелова, - вставил вдруг с
места Птица. - Так она на вопрос, что любит в жизни больше всего, ответила:
"Ибацца".
Среди талды-курганцев пронеслось легкое блеяние.
- Ну, энто ничего, если и скажет разок, - сказал Большой Вождь. - В
этом для нашего радио большой беды не будет.
- А у нас такая машинка есть, - встал вдруг один из филиальцев, -
дилеем называется, то бишь задержка по-нашему, так режиссер с этим дилеем,
выпуская программу в эфир с пяти-шестисекундной задержкой, успевает нажать
биппер. Вот у меня с собой есть кассетка, где мы записали эфир, когда в
студии у нас был...
- Не надо, - прервал его Большой Вождь, - у нас тоже такая машинка
имеется.
В этот момент зазвонил мобильный телефончик, и Большой Вождь закричал в
трубку:
- А-а, это ты, засранец, передай Алле Пугачевой, что я ею очень
недоволен...
Юная директриса каряцко-ненецкого филиала в углу судорожно описалась.
Частое "баловство" таблетками трезвости, которыми в бурную пору
студенчества Количека щедро наделял его гэ-бэшный покровитель, сделало его в
зрелые годы, по выражению врачей, неадекватно реактивным на алкоголь.
Выражалось это, попросту говоря, в том, что после стакана Количек мог
запросто потерять над собой всякий контроль, а после второго он либо падал
без чувств, либо впадал в состояние совершенного помешательства рассудка.
Зная такое за собой, он не бросил пить совершенно, но пил только дома и
только с близкими, которые, в случае чего, всегда были готовы попросту его
связать. Для того чтобы иметь вескую причину к отказу от угощения, Количек
повсюду, даже на очень короткие расстояния, ездил на машине, и так привыкшие
вскоре сослуживцы и родственники ему даже и не предлагали.
Однако однажды весною случилась с ним неприятная история. За какой-то
надобностью отправился Количек к своему корешу Сидорову, который прославился
среди друзей тем, что, торгуя подержанными автомагнитолами, которые под
прикрытием какого-то гуманитарного детского фонда без пошлины ввозил прямо с
германских автосвалок, одним из первых в городе купил пятисотый "мерседес".
Машина у Количека, как назло, была в ремонте, и, то ли расслабившись от
весеннего воздуха, то ли просто по легкомыслию, на предложение Сидорова
выпить он почему-то не ответил отказом. А потом поехало. После первой он
позабыл, зачем приехал. После второй забыл, как его зовут, а после третьей
уселся играть в карты с совершенно незнакомыми ему "кооператорами".
Наутро друг Сидоров сообщил ему, то ребятам нужно отдать ять тысяч
долларов. Причем, так как ребята проездом, отдать просят без задержки. А
карточный долг...
Количек загрустил. Такая внезапная трата была ему совершенно некстати.
Свободных денег в тумбочке у него не было, да и отказывать себе в уже
запланированных на ближайшее будущее покупках новой машины и гаража страшно
не хотелось.
Количек думал ровно три дня. И придумал. Вернее, думал он всего
полчаса, а остальное время он лишь обдумывал детали. Решение проблеммы, как
учил Игорь Игоревич, должно было быть кардинальным, неординарным и
радикальным. Всем этим требованиям Количеков план добычи денег отвечал
безусловно. Более того, этот план был перспективен, так как решал несколько
параллельных с основной идеей задач.
Итак, во Вторник после обеда Количек объявил сослуживцам, что у него из
стола пропали деньги, приготовленные на покупку гаража и стройматериалов для
дачи. Зачем он припер такую сумму на работу, почему оставил ее без присмотра
и вообще как с таким аккуратным и даже педантичным человеком, у которого не
то что деньги, зажигалку старую, и то стырить мудрено, могла произойти
подобная история - таких вопросов никто не задавал. Все были в шоке.
Подозрение падало на всех сослуживцев без исключения, так как в кабинет
Количека в течение дня заходили все работники радиостанции. Так проблема
Количека стала проблемой коллектива. Все шло так, как и было задумано.
Шин-Жин, перепуганный возможностью скандала, выписал Количеку квартальную
премию в пять тысяч долларов. Сослуживцы стали коситься друг на друга и
всерьез обсуждать в курилке, не тот ли да не этот ли потырил бабки. Многие
из работников радиостанции были даже вынуждены отложить до поры крупные
покупки, чтобы кто чего не подумал.
Под "крышей" собственного расследования Количек с разрешения Шин-Жина
взял у начальника кадров все личные дела сотрудников, о чем давно сам мечтал
и к чему его давно побуждало гэ-бэшное руководство. Только Саша Мурашов
своей глупой назойливостью чуть было все не испортил. Все ходил да спрашивал
всех: мол, чего милицию не вызывают, давайте, мол, вызовем?..
