На следующий день, придя на работу, Митя, как всегда, уселся в своем
кабинете и два часа мечтал, глядя в окно. Потом позвонила его жена и
спросила, звонил ли он Количеку.
Очнувшись, Шин-Жин набрал номер киностудии и, услышав знакомый голос,
спросил, что бы Количек сделал, если бы стал директором радио "Моржо".
- Ввел бы гибкую систему скидок, - был ответ.
Митя спросил:
- А что такое гибкая система скидок?
- А это, старичок, когда клиент пятьдесят процентов заказа - в кассу по
безналу и пятьдесят процентов налом - нам с тобой в конверте. И ему хорошо -
на треть экономия, и нам с тобой хорошо.
"И правда хорошо", - подумал Шин-Жин и снова стал смотреть в окно и
мечтать. Митя мечтал о том, чтобы всех корешей пристроить на радио "Моржо".
Количек тоже хотел везде на радио "Моржо" насажать своих.
Митя мечтал, чтобы всем корешам было хорошо.
Количек хотел, чтобы все ему были обязаны.
Шин-Жин, так как кореша его в своем большинстве были либо филологами,
либо журналистами, решил учредить газету. Редакторами и главными редакторами
пригласить туда всех друзей, дать всем по большой зарплате, а чтобы газета
хорошо продавалась, все время кричать по радио "Моржо", что лучше этой
газеты ничего в целом свете не сыскать.
Кореша не заставили себя долго упрашивать. Их набилась целая комната,
они возбужденно галдели, предвкушая что-то необременительно веселое, вроде
пикника. Шин-Жин, глядя на них, тоже радовался, отгоняя от себя тревожную
мысль, что, учреждая газету, он залезает Павлинскому в карман и если газета
не окупится, взбучки не миновать. Однако у Мити против неприятных мыслей
было радикальное средство: он умел резко переключаться с них на мысли
приятные. Для этого требовалось лишь полчаса поглядеть в окно на пролетающих
мимо ворон. Чем он тут же и занялся. Поглядев немного в окно, он принялся
обдумывать, кого назначить главным редактором газеты.
Очень хотелось назначить Олю Сиськину. Однако брали сомнения, справится
ли, так как судить о журналистских способностях Оли мог лишь по нескольким
любовным запискам, написанным в разное время, но стабильно сохранявшим стиль
и орфографию. Некоторые из них Митя хранил и перечитывал: "Мурзик, мужлан
уехал на три дня в камандерофку. Прехади вечером сиводня абизательно. Твая
О.". "Ушла в аптеку сам знаиш зачем. Щас преду". "Пазвани мне зафтра в
аспераннтуру".
В конце концов, Шин-Жин назначил главным редактором себя самого, а всех
корешей и Олю сделал членами редакционной коллегии.
А тем временем кореша решили, что газету назовут "Большой Пикник" и
давать в ней будут информацию, в которой, по их мнению, больше всего
нуждаются широкие массы читателей: где купить золото, бриллианты и картины в
рамках.
В тот день, когда Саша Мурашов выразил Мите свои сомнения относительно
коммерческих перспектив "Большого Пикника", Шин-Жин записал в своем
поминальнике: "Мурашов - минус тысяча очков".
"Моржу Павлинскому
шифр д`афер от 09.02.1993г.
1. Доходы предприятия от продажи рекламы в январе составили $ 40 000.
2. Расходы предприятия в январе составили $ 40 000.
Расходы включают в себя оплату счета "Арты Габжет" за командировку
мосье Гандона и его консультации по технологии хранения пластинок Патрисии
Каас $ 20 000. Мероприятия по саморекламе радио "Моржо" $ 20 000.
3. Мероприятия по саморекламе выразились в выпуске нами популярной
коммерческой газеты "Большой Пикник". Газета пока еще не очень хорошо
продается, но мы надеемся на позитивное действие рекламы, которую все время
даем газете по радио. С почтением,
Митя Катилов".
"Главному директору радио "Моржо"
Мите Катилову
от директора Дворца комсомола
Беляева Михал Михалыча
служебная записка.
Пачками с вашей сраной газетой завалены все подсобные помещения второго
этажа. Если не уберете их в течение трех суток, натравлю на вас пожарную
инспекцию. Если вам некуда их девать, Дворец комсомола может оказать платную
услугу по сжиганию газеты в котельной Дворца.
15.03.93г. Беляев".
"В бухгалтерию радио "Моржо"
счет за оказанные услуги.
Сжигание бумаги в котельной Дворца комсомола в количестве пяти тонн.
Стоимость услуг 1000000 рублей 00 копеек. Указанную сумму предлагаем вам в
течение десяти дней перечислить на наш счет в Петр. отд. "Промстройбанка".
Директор Беляев,
главный бухгалтер Иванова".
Диск-жокей Птица опаздывал. Был первый понедельник месяца, и на радио
"Моржо" Большой Вождь эфира собирал всех диск-жокеев. Птица очень хотел
приехать вовремя, но накануне со своим petit ami - известным
танцором-клавишником из ансамбля "Голубая бля", у которого он уже два месяца
жил на даче в Апрелевке, - так нанюхался и набухался, что позабыл, как
называются дни недели. Поэтому, когда Птица пытался выяснить у бас-гитариста
Джона, какой завтра день - июнь или зима, секс-вокалист Геша ответил, что
завтра Новый год. Обрадовавшись, все еще раз укололись, нюхнули, выпили по
стакану и стали трахаться.
Теперь диск-жокей Птица опаздывал. Желтое такси мчало его по широкому
проспекту, и вот уже скоро поворот, у памятника первому космонавту...
- А правда, что вы - диск-жокей Птица? Я вас по телевизору видел! -
спросил, набравшись храбрости, шофер.
- А если правда, давай я тебе вместо денег наклейку радио "Моржо"
подарю, - находчиво предложил Птица. - С моим автографом. Наклеишь на
торпедо, будешь пассажирам показывать.
- А правда, что вы жена Гребенщикова? - не унимался любознательный
шофер.
- А если правда, дашь мне двадцать долларов?
- Ага, как не дать, такое счастье выпало!
- И еще: приедешь за мной сюда же к восьми вечера, отвезешь назад, в
Апрелевку, я тебе за это в эфире привет передам.
Когда Птица вошел на радио, собрание уже кончалось. Большой Вождь не
любил Птицу. Он его ненавидел. Ненавидел потому, что страшно ревновал его к
славе, и еще дважды ненавидел потому, что из-за фантастической популярности
Птицы не мог его уволить.
- Птица, а мы тебя уже обсудили, - сказал Большой Вождь, подняв свой
остренький носик из бумажки, где у него были записаны все ди-джейские грехи.
- Вот ты в пятницу после песни Элтона Джона сказал слово "блядь".
- Не говорил я "блядь", - обиделся Птица.
- Как же не говорил, если у нас контролька эфира на магнитофоне
записана?
Принесли контрольку. Перемотали до места, где кончался Элтон Джон...
- Вот видите! - победно закричал Птица. - Это не "блядь", а "глядь". Я
говорю: "Глядь, а в нашей программе уж и Элтон Джон..."
- Опять вывернулся, - с досадой махнул рукой Большой Вождь.
С течением лет, отработанных на радио "Моржо", росла у Большого Вождя
питаемая льстивыми улыбками подчиненных и соискателей эфирных благ
уверенность в исключительной развитости своего ума, а порою, особенно во
время бесед с коллегами из Талды-Кургана, возникало у него подозрение, не
гениален ли он. Выражалось это в вещах для него тем более чудесных, что
простота, с которою достигалось это упоительное ощущение гениальности, была
просто удивительной.
Из актерских курсов, единственно составлявших его университеты, сложно
было вынести какие-нибудь особенно полезные для жизни знания, кроме как о
трех кругах внимания и системе Станиславского, однако месяцы, проведенные в
курилках "Щуки", не прошли бесследно: в неокрепшем сознании приезжего
студиоза основательно засела идея, что мир - это театр. Это с совершенной
очевидностью подтверждалось для него, так как сыгранный в кино хорошим
актером генерал выглядел куда более убедительным, чем всамделишный, а
представленный еще более знаменитым артистом академик был просто в тыщу раз
лучше оригинала. Вывод напрашивался, и гениальность была уже в том, что ее,
эту чудесную простоту универсального жизненного метода, нужно было лишь
только поднять с полу, где она валялась у всех на виду, никем высокомерно не
замечаемая.
Эх, фак-тур-ра! Слово какое замечательное. Не имей сто рублей, как
говорится, а имей фактуру подходящую - рост хороший, голос выразительный, -
и люди сами захотят тебя в начальники.
А если голос почти левитановский, то над смыслом слов, которые
говоришь, напрягать сознание уже не требуется, куда важнее мизансцену
выстроить. И коли жизнь - театр, то почему бы не сыграть в ней роль из самых
значительных? Как же до этого Черкасов не дошел или Качалов?..
Одним словом, Большой Вождь эфира быстро осмелел в деле публичного
провозглашения банальностей вроде того, что радиопрограммы - это
передаваемые посредством эфира музыкальные произведения и словесные
сообщения и что делаются они на радиостанциях творческими коллективами
работников. Поощряемый ласковыми взглядами талдыкурганцев, он мог часами
говорить о том, что чем мощнее применяются радиопередатчики, тем дальше и
лучше слышно радио, о том, что если в программах ставить плохую музыку, то
это слушателям не понравится, а если музыку ставить хорошую, то им будет
самый смак.
Говорить, однако, вещи вроде того, что "вода, текет из крана, потому
что жидкая", Большому Вождю вскорости надоело. И, проверив себя в очередной
раз на талдыкурганской аудитории, он перешел для разнообразия на откровенную
белиберду из своего жизненного опыта.
Как и следовало ожидать, талдыкурганские филиалы не только
отблагодарили вождя ласковыми взглядами, но стали пускать слюни с пузырями,
а две девушки из карякско-печенежского филиалу описались прямо где стояли.
Ободренный Вождь стал чаще нести ахинею, для убедительности перемежая
ее общеизвестными сведениями из школьных учебников.
- Все меломаны, - вещал он млеющим талдыкурганцам, - раньше любили
слушать музыку в форме долгоиграющих альбомов, - бросив взгляд на покорных
филиальцев и убедившись, что слюни из открытых ртов текут, как обычно, он
развивал свою мысль: - Теперь же все меломаны предпочитают слушать музыку в
форме сборных солянок из произведений разных авторов и исполнителей...
Талдыкурганцы нежно хлопали глазами.
- Потому что я сам так музыку слушаю, - неожиданно закончил свое
высказывание Великий Вождь, и тут же девушки из карякско-ненецкого филиалу в
немом восторге обожания судорожно описались.
Хитрый Количек, через две недели после этого случая повстречав Великого
Вождя в курилке и имея цель понравиться, заявил, изобразив на лице выражение
преданной искренности:
- Я музыку люблю слушать только в форме сборных солянок...
- Молодец, правильно, - промурлыкал Вождь. - И все так отныне любят...
- Но позвольте, - попытался было возразить случившийся поблизости Саша
Мурашов. - А как же все основные фирмы звукозаписи? Почему они продолжают
упорно львиную долю продукции все же выпускать в виде долгоиграющих
альбомов?
Вождь с укоризною посмотрел на Мурашова, а вечером записал в
поминальник: "Количек - плюс сто очков. Мурашов - минус двести".
Трудно пришлось бы Количеку, не окажись в его жизни подполковника
Синюхина, эх как трудно! Трудно было бы поступить на журналистский факультет
с девятью баллами при четырнадцати проходных, да еще и стать старостой
учебной группы. Еще труднее было бы Количеку переползать из семестра в
семестр с повышенной стипендией, не прикасаясь, даже слегка, к вечной
мудрости римско-греческих, франко-итальянских и англо-германских литератур,
равно также пренебрегая и отечественными. Однако Игорь Игоревич, как просил
