Болезни насылают звери,
Мечтая, чтоб судьба-тюрьма
Передо мной отверзла двери.
Неутомимая *****:
Проклясть, забыть и веки смежить...
Вот наказанье для меня:
Шизофреническая нежить.
Мой утлый челн на абордаж
Берут, но в битве я суровей...
Не ваш, паскудники, не ваш
Я и по духу и по крови.
Мне быль внушил преступный ****,
Что я тевтон в российском поле...
Коль так, то так. Сильней в сто крат
Я стал, щитом прикрывшись боли.
На чужеродном языке
Слагаю робкие эклоги...
Силенок мало. Я, к клюке
Припав, хромаю в эпилоге.
День. Пустота. За окоем
Летим с женой, бежав от гнета,
И шепчем сладостно вдвоем:
Германия... Порядок... Гете...
5 июля 1995 года
20.
И. Коз.
Бля, как не впасть в истерику,
Штык приравняв к перу...
Россия - не Америка,
Не Конго, не Перу.
В душе в и в небе трещины.
Смердит кровавый пал.
От Божеской затрещины
Колосс, рыгнув, упал.
Не пробежаться - бедному
(Он - русич, а не панк) -
По торжищу победному,
Где вместо храма - банк.
Россия - одурелая -
Бананы с киви съест,
А после - озверелая -
Затребует на съезд
Отцов бессмертной партии:
Верните все назад,
Либерализма хартией
Нам подотрите зад,
Ведь мы, как дети малые,
Без вас - как есть в говне...
И ухари удалые
Скомандуют: равне...
нье... Шпоры взбрякают.
Лежи, чтоб не упасть.
А сукам тем, что вякают
Заткнем портянкой пасть.
Оскомину смородины
Эстонец помнит, лях...
Особый путь у родины:
В тифу, в бреду, в соплях.
Народу богомольному
Господь простит грешки.
И автору крамольному -
Статейки и стишки.
Плевать, к чему причислю я
Свой строкопулемет...
Луна единомыслия
Над Русью восстает.
27 августа 1995 год
21.
Друзей старинных страшно хоронить
Вальяжных, молодых и полупьяных...
Оборвана узорчатая нить
Ковра судьбы Леона Карамяна.
Откуролесил баловень небес.
Ревнивы, как халифы, наши боги
К тем, кто хотя б на полчаса залез
В их пыльные гаремы и чертоги.
Ты - Дягилев несносной кутерьмы
Людей и женщин, что тебя пленили.
Те - за кордоном, здесь остались - мы.
Как чемпион, ты первым лег в могиле.
А помнишь, как дурачились взахлеб,
Вскрывали вены, гужевались, пили.
Ребяческий полузабытый треп.
Скандальные побасенки и были.
Где юность комаровская твоя?
Где девочки щебечущие наши?
Зачем ушел ты в горние края
И вспомнил что, отпив из смертной чаши?
С тобой уже беседует Харон,
Забыв про немоту и озверелость...
И я пойму в тумане похорон,
Что молодость ушла, приходит зрелость.
Насельник многочисленных стихов,
Приятель сумасшедшей моей музы,
Во отпущение твоих грехов
Помолятся в церквах всего Союза.
Каких грехов! Ступайте, бесы, вон.
Слетайтесь, ангельские легионы.
Звездой взошла душа на небосклон
Раба Христова, отрока Леона.
Ты был, как черный лебедь, одинок
В кудахчущей куриной белой стае...
Ты ведал все: и свой короткий срок,
И жег свечу, и ярый воск истаял.
7 сентября 1980 год
22.
Я вернулся из колхоза
Злой, печальный и больной,
Отупевший от наркоза,
От утраты роковой.
Друга мы похоронили
В легком цинковом гробу,
Вместе с ним в песок зарыли
Нашу прежнюю судьбу.
На поминках ели, пили,
Кто-то плакал, кто-то лез...
Отвратительные были
Нам подсунул мелкий бес.
Грудь - продавленная клетка.
Сердца тихие шажки...
Прозвенел звонок. Соседка
Принесла свои стишки.
Я сказал: мне дурно, горько,
Дел к тому ж невпроворот.
А она в ответ мне: - Борька
Мой нажрался, идиот.
Русская - оно - неплохо.
Понимаю, грешен аз.
Прогрессивная эпоха,
Символ оной - смертный газ.
Сразу призвуки металла
Утерял мой робкий глас...
Мне стихи она читала
Про рабочий класс, про нас,
Про такую гнусь и гадость
(И за родину в бою),
Что я сразу понял радость
От того, что ты в раю.
Белоснежные воскрылья.
Бесконечности веков.
Воплощенные усилья
Вековечных дураков.
В завершенье пантомиме -
Прочитала - мудаку -
<Реквием по дяде Фиме>,
Коий вставил я в строку:
<Ефима Львовича не стало
Его обратно не вернешь
Хоть сердце биться перестало
Природу вспять не повернешь
Горит огнями крематорий
От ветра стонут провода
Ефимыч ты ушел из жизни
Но из сердца никогда>
Проводив соседку Софку
(В помраченье-наяву)
Думал крепкую текстовку
Как-нибудь переживу...
Завтра буду я в колхозе -
Смертный, старый, молодой -
И повешусь на березе
<Над серебряной водой>.
11 сентября 1980 год
23.
Я спал. Проснулся, вздрогнув вдруг
Как при ударе грубом тока...
Два тесных года в гробе друг.
Беспечное дитя Востока.
Нет, не засох и не поблек
Под плугом Мнемозины вздорной
Твой судьбоносный стебелек
На тощей ниве стихотворной.
Русак в бешмете. Армянин,
Затянутый в колет жилета,
Как офицер и дворянин
Ты принял смерть в младые лета.
Неизъяснимый пируэт
Судьбы, отнявшей жизнь в рассрочку,
Тобой обласканный поэт
Прилежно втискивает в строчку.
Фотографический фантом
Двоится над столом на даче...
В мой деревенский утлый дом
Войди, порадуйся удаче.
Свеча погасла. Ночь тиха.
И внятен залетейский голос.
Тобой взращенного стиха
Проклюнулся зеленый колос.
3 сентября 1982 года
24.
Г.С.
Я раздерган расторгнут расторкан
Словно щука попав на кукан
Из соломинок сделав распорки
Обряжаю в хитон истукан
Истукан истомлен и истыкан
Клювом грифа кинжалом штыка
Поезд быта грохочет на стыках
Кошмарный сон: я кровью истекал
Пст... пст... надменно Пастернак
Целует лапку нежной Беатриче
Бредут босые ноги по стерням
<Устав от грозного Ея величья>
О Господи сподобь на подвиг
Косноязычен стих мой нем
Я словно густопсовый Хлодвиг
Врубаюсь в заросли поэм
Вечная память верно помяты
Будут бока от наскоков
Мичиганский запах русской мяты
Гуггенхайм Спас-на-крови Набоков
Сергей Михалыч отче падре
Ты в Бозе горестно почил
Твои пометы я почал
О как тебя терзали падлы
Не вспомню всуе палача
<Не расстреливал несчастных по темницам>
Человечьим мясом не кормил свиней
В девий рот не заливал свинец
Не вязал носков из женских кос на спицах
Нимфа в нимбе нимфетка в нирване
С золотистым пушком на спине
Будто на полковом барабане
Порвалась моя кожа на мне
О коричневая роза на берегу Беломорканала
имени В.И. Ленина
Борис Константинович Зайцев
Строчите в угаре
В России охота на зайцев
В разгаре
Бьют бутсы по сердцу ну точно в футболе
Вон правый защитник стремится заехать в аорту
Спортсмен-активист-публицист наивысшего сорта
Мне больно мне больно мне больно мне больно
Жена моя кровью я плачу карминные слезы
клопиными пятнами виснут на звездах и кранах
болят мои губы и лоб мой от терний в порезах
Осанна осанна осанна осанна осанна
Ло - губ моих выдох
Ли - грань в ипостаси
Та - грех я не выдам
Спасаюсь
<Лейся песня над лугами>
Ти-ти-ти и те-те-те
Вольному - воля
Спасенному - рай
Музей-сарай
Долли
Красный свист проводов зеленые звуки тамтама
День рыбака отмечают в Щигровском районе
Огненный пульс рокового лингама
Йони нимфетки йони
Йоги бредут по гвоздям и бутылочным стеклам
Дервиши с плачем уходят из Хайдарабада
Млекообильная супердебелая Фекла
Грудью питает будущих нимф толстозадых
Анна Андреевна ! Вы помните мои слезы над вашим гробом
Русские бабы мясистые потные бабы
Салом налиты до глаз словно пивом угрюмые швабы
Где вы: лютик сосков и ягодиц нежных упругость
Грубо
Девочки русские русые
Нимфы нимфетки феи
Кос златопадных бурнусы
Офейра
Борис Николаевич где ваша милая Ася
Ась... не расслышал щелкает счетами в булочной в кассе
Статуей стынет в храме Блаватской в Мадрасе
Спит с проходимцем на вшивом матрасе
Где Вы Борис Николаевич где Вы
Голубем зерна клюете с ладони у радостной Девы
Лолита - лифчик на лопатках
Полоска тела на бедре
Твои базарные ухватки
Мне
Я - Гумберт - губы твои пацанка
О зверя ранка американка
Словесный изыск был мне чужд
Запах твоей кожи Лолита
Я в стихотворстве безобразен
Золото волос твоих нимфетка
Готов налить для ваших нужд
Руки твои прозрачны как мед в сотах
Своей я крови целый тазик
Я надену робу металлурга
Нацеплю шахтерскую звезду
Завтра праздник - День Демиурга
Я на демонстрацию пойду
Лолита умывайся культпросветом
19 июля 1969 года
25.
НА ПОЛЯХ СТАТЬИ
I.
А. Л.
Лавр благовонный осенил чело
Аякса благородного под Троей
Ворочая тяжелое весло
Разбил корабль славнейший из героев
О Боги ! сколь ужасно наказанье
Влекомому к бессмертному признанью
29 января 1969 года
II.
И. Б.
И ты пройдя рядами острых пик
И опершись на бердыш полуржавый
Чекань в скале серебряный родник
Откуда пей Орланда славу
Напившись губы нежно осуши
Об мох растущий из расщелин
И в белой мантии души
Найдя прореху знай - ты эллин
26 февраля 1969 года
26.
Гипертонической кровянкою налиты
Белки безумных вежд. Занудная мигрень.
Я вою, будто пес, над искусом <Лолиты>:
Прикушенный язык - из пасти - набекрень...
И бешеной слюной коричневую розу
Облив, я налетел на преисподней дверь:
Нечеловечески смастряченную прозу,
Сожрав, как людоед, и, выблевав, как зверь.
Чумной прелестницы все ж прелести убоги.
Нет в томе музыки скрипучей горних сфер.
Меж изощренных фраз и вздоха нет о Боге.
Текст диктовал писцу развязный Люцифер.
Недужится мне. Ночь. Разнузданные стопы
Не сосчитать: я туп и сален, словно бек...
Ишь окультуренный дичок в садах Европы
К секвойе был привит и славный дал побег.
Ударом кулака я налагаю вето
На свиток дивный сей, перекрестивши лоб.
Здесь слишком холодно: нет Господа, нет света
И вечной жизни нет - лишь пагуба и гроб.
В сей книге сатана, крылом плешивым вея,
Нашептывает нам: предайтесь князю тьмы...
Распятье раздавив гудронами хайвея,
Сильна рогатых рать, но не склонимся мы.
Ведь с нами юный Царь и ангельские стаи:
Архангелов мечи, апостолов дрючки...
И с содроганием наборный смрад листая,
Я плачу о себе и рву стихи в клочки.
Читатель возопит, что спятил я - наверно.
Я с этим соглашусь, давно сойдя с ума...
Творца <Лолиты> ждет бессмертие в инферно.
Изыди, чаровник... Где трость твоя? Сума?
19 июля 1989 год
27.
В.К.
Нас неумело воскресили.
Кто воскресил - не в этом суть.
Мы дети страшных лет России.
Пережитое - не вернуть.
Гробы разверсты, из могилы
Встаем, шатаясь и оря.
В бою мы сдали Фермопилы.
Сложили головы зазря.
Опять пишу высоким слогом,
А для чего, а на хрена.
Надеюсь: прощены мы Богом,
Но презирает нас страна,
Которой мы нескладным штилем
Благие вести принесли...
Народ бунтует перед штилем.
Кровавый обморок вдали.
Бравады наши, эскапады
Шутейно вызвали разгром
Империи... И камнепады
