теплый весенний день, а минимальная ниже, чем в полярную ночь. Умрет
от жажды. И даже если это существо каким-то чудом ухитрилось все это
выдержать - оно все равно умрет, медленно, но неизбежно. На этот раз
от голода, потому что на поверхности Марса не найдется ни единого
кусочка, съедобного для человека.
Против выводов, сделанных из объективных фактов, существуют,
однако, возражения несколько другого порядка. Объективные факты не
ограничивают человека. Если факты ему не подходят, он изменяет или
обходит их.
Человек не может жить на Марсе. Но он не может жить и в Антарктиде
- и все-таки живет.
Человек живет в тех местах, где должен бы умереть, потому что
создает себе привычную среду обитания. Он носит с собой все, что ему
нужно. Первым изобретением человека в этом направлении была одежда.
Вторым - долго хранящаяся еда, вроде вяленого мяса или толченого
зерна. Третьим - огонь. Последними - множество систем и механизмов,
позволивших человеку шагнуть на дно морей и в космическое
пространство.
Первой чужой планетой, на которую ступил человек, была Луна. Луна
еще менее пригодна для жизни, чем Марс: элементов, необходимых для
жизни, которых на Марсе очень мало - воздуха, воды и пищи - здесь
нет вообще. Несмотря на это, уже в 1960-х люди побывали на Луне,
захватив с собой воздух, воду и все остальное - в системах
жизнеобеспечения, установленных в скафандрах и в посадочных модулях.
Отсюда - прямая дорога к более крупным конструкциям. Из-за
вступающих в игру величин их создание было более сложной задачей, и
все же это было простое и бесхитростное увеличение масштаба, до
границы полупостоянных, приближенных к автономным, колоний с
замкнутым циклом. Основной проблемой этих первых колоний была
проблема снабжения. На каждого человека требуется столько-то тонн
оборудования, на каждый килограмм запущенного в космическое
пространство груза расходуется столько-то топлива и железа
стоимостью столько-то миллионов долларов. Но это могло быть сделано.
Марс на несколько порядков дальше. Луна обращается вокруг Земли на
расстоянии около четверти миллиона миль. В наибольшем приближении
(случающемся лишь несколько раз в столетие) Марс более чем в сто раз
дальше.
Марс не только далеко от Земли, он дальше и от Солнца. В то время
как Луна получает на квадратный сантиметр столько же солнечной
энергии, что и Земля, Марс, согласно правилу обратных квадратов,
получает едва ли половину этого.
Ракету с Земли на Луну можно запустить в любой день и в любой час.
Но Марс и Земля не кружат друг вокруг друга, они обращаются вокруг
Солнца, и поскольку у них разные орбитальные скорости, иногда они
находятся не очень близко, а иногда - очень далеко. Лишь тогда,
когда они находятся на наименьшем расстоянии, можно запустить на
Марс ракету с разумными затратами. Такая оказия случается раз в два
года и длится полтора месяца.
Даже строение Марса, благодаря которому он больше похож на Землю,
работает против создания марсианской колонии. Марс больше Луны, а
значит, его притяжение ближе к земному. Если притяжение больше,
значит, ракете потребуется больше топлива для посадки и больше
топлива для последующего взлета.
Из всего этого вытекает, что колонию на Луне можно снабжать с
Земли. Колонию на Марсе снабжать с Земли нельзя.
По крайней мере, человеческую колонию.
А если изменить человека?
Допустим, мы возьмем типичный человеческий организм и выборочно
изменим любую его часть. На Марсе нечем дышать? Заменим легкие
миниатюрной системой регенерации кислорода с катализным разложением.
Для этого нужна энергия, но энергия поступает от далекого Солнца.
В типичном человеческом организме закипит кровь? Ладно, избавимся
от крови, во всяком случае, в конечностях и поверхностном слое,
пусть руки и ноги будут двигаться с помощью механических двигателей,
а не мускулов. Доступ крови сохраним только к хорошо защищенному
мозгу. Нормальный человеческий организм требует еды, значит, если
заменить основную мускулатуру механизмами, потребность в еде
отпадет. Только мозг должен постоянно получать питание, каждую
минуту, двадцать четыре часа в сутки. К счастью, по потреблению
энергии мозг - наименее требовательный из аксессуаров человека. Ему
хватит и кусочка хлеба в день.
Вода? И она уже не обязательна, за исключением эксплуатационных
расходов, вроде пополнения гидравлической жидкости в тормозах
автомобиля через каждые десять тысяч километров. Когда тело
превратится в систему с замкнутым циклом, его вообще не нужно будет
промывать водой в виде питья, кровообращения и выделения.
Излучение? Палка о двух концах. Вспышки на Солнце происходят
непредсказуемо, и тогда даже на Марсе излучение слишком опасно для
здоровья; значит, все тело необходимо спрятать под искусственной
кожей. В остальное время остается обычное видимое и ультрафиолетовое
излучение солнца. Этого слишком мало, чтобы согревать, недостаточно
даже для того, чтобы просто видеть, следовательно, придется
побеспокоиться о большей площади поглощения тепла - отсюда у киборга
большие, как у летучей мыши, уши рецепторов - и заменить глаза на
механические, чтобы обеспечить наилучшую видимость.
Если проделать все это над человеческим организмом, то, что
получится, будет уже не совсем человеком. Это будет человек плюс
множество механического и электронного оборудования.
Человек превратится в кибернетический организм: киборг.
Первым человеком, превращенным в киборга, был, вероятно, Вилли
Хартнетт. Здесь нет полной уверенности. Ходили упорные слухи о
китайском эксперименте, прошедшем даже начальную фазу, а потом
прекращенном. Но не было ни малейших сомнений, что Хартнетт -
единственный киборг, живущий и существующий в данный момент. Он был
рожден типичным для человека способом, и в течение тридцати семи лет
обладал типичной для людей внешностью. Только в последние
восемнадцать месяцев он начал изменяться.
Сначала перемены были небольшими и кратковременными.
Сначала ему не удаляли сердце. Время от времени оно просто работало
бок о бок с бесшумным ротативным насосом из мягкого пластика,
который на неделю прикрепляли к плечу.
Глаза тоже не удаляли... пока. Пока он учился распознавать размытые
образы, которые показывала противно зудящая видеокамера,
хирургически соединенная со зрительными нервами, глаза плотно
заклеивали чем-то вроде лейкопластыря.
Одна за другой на нем испытывались все системы, которые должны были
превратить его в марсианина. И только после того, как каждый элемент
был испытан, настроен и признан работающим нормально, были сделаны
первые постоянные изменения.
На самом деле не постоянные. Хартнетт судорожно цеплялся за это
обещание. Хирурги обещали это Хартнетту, а Хартнетт - своей жене.
Все эти изменения можно будет восстановить, и они будут
восстановлены. После выполнения задания и удачного возвращения вся
электроника будет удалена, ее место вновь займет мягкая,
человеческая плоть, и он вновь примет нормальный человеческий вид.
Хартнетт понимал - этот вид будет не совсем такой, как раньше. Они
не смогут сохранить его собственные органы и ткани, они смогут всего
лишь заменить их на равноценные. Мастера по пересадке органов и
пластической хирургии приложат все усилия, чтобы он снова был похож
на себя, однако вряд ли стоило рассчитывать, что он сможет
путешествовать со старой фотографией в паспорте.
Это не особенно огорчало Хартнетта. Он никогда не считал себя
красавцем. Его удовлетворяло сознание того, что у него снова будут
человеческие глаза. Не свои собственные, конечно. Но доктора
обещали, что они будут голубыми, их будут закрывать веки с
ресницами, и если повезет, то эти глаза даже смогут плакать (как
предполагалось, от счастья). Его сердцем снова станет мышца с кулак
размером, и она будет гнать красную человеческую кровь по всем
уголкам и закоулкам его тела. Грудные мышцы будут всасывать воздух в
легкие, где настоящие, человеческие альвеолы будут поглощать
кислород и выделять углекислый газ. Большие, как у нетопыря, уши-
рецепторы (кстати, они доставляли массу хлопот, их конструкция была
рассчитана на марсианскую, а не земную силу тяжести, поэтому они все
время отваливались, и с ними приходилось без конца бегать в
лабораторию) будут демонтированы и исчезнут. С такими страданиями
созданную и пересаженную искусственную кожу с не меньшими
страданиями снимут и заменят человеческой, потеющей и волосатой.
(Его собственная кожа все еще находилась под облегающим
искусственным покрытием, но Хартнетт и не рассчитывал, что она
перенесет эксперимент. На то время, что ей придется провести под
искусственной кожей, ее естественные функции необходимо было
остановить. Кожа почти наверняка утратит эти функции безвозвратно, и
ее придется менять).
Жена Хартнетта поставила ему еще одно условие. Она заставила его
поклясться, что пока он носит карнавальный костюм киборга, он не
покажется детям на глаза. К счастью, дети были еще в том возрасте,
что слушались, а соучастие учителей, друзей, соседей, родственников
одноклассников и всех остальных было обеспечено туманными намеками о
тропическом некрозе и прочих заболеваниях кожи, поразивших
Хартнетта. Людям, конечно, было любопытно, но намеки сработали, и
никто не настаивал, чтобы отец Терри пришел на родительское
собрание, или чтобы муж Бренды появился вместе с ней на пикнике.
Сама Бренда Хартнетт пыталась не видеть мужа, но с течением времени
любопытство пересилило ужас. Однажды она украдкой пробралась в
"предбанник" камеры, где Вилли тренировался перед испытаниями на
координацию, катаясь по красным пескам на велосипеде и балансируя
тарелкой воды, поставленной на руль. Дон Кайман остался с ней, в
твердой уверенности, что она упадет в обморок, или завизжит, или ее
вырвет. Однако она обманула его ожидания, удивив себя ничуть не
меньше, чем священника. Киборг слишком напоминал чудовище из
японского фильма ужасов, чтобы принимать его всерьез. Только к
вечеру она, наконец, связала большеухое и хрустальноглазое создание
на велосипеде с отцом своих детей. А на следующий день пришла к
медицинскому директору программы и заявила, что Вилли к этому
времени, должно быть, уже помирает без хорошего траха, и она не
видит, почему бы ей не угодить своему муженьку. Доктору пришлось
объяснить ей то, чего не смог выговорить сам Вилли - при нынешнем
состоянии знаний сохранение этих функций организма сочли излишним и
невозможным, а потому их временно, эээ, отключили.
Тем временем киборг отрабатывал свои испытания и ожидал новых
переделок и новой боли.
Его мир состоял из трех частей. Первой было двухкомнатное
помещение, с давлением, соответствующим высоте около двух тысяч
пятисот метров над уровнем моря, чтобы персонал программы мог без
особых трудностей входить и выходить. Здесь он спал, когда мог,
здесь он ел то немногое, что ему давали. Он всегда был голоден,
всегда. Чувство голода пробовали отключить, но ничего не вышло.
Вторую часть составляла марсианская камера, в которой он упражнялся
и проходил испытания, чтобы архитекторы его нового тела могли
увидеть свое творение в действии. Третьей частью была камера низкого
давления на колесиках, перевозившая его из личного помещения на
арену для публичных выступлений, или - изредка - куда-нибудь еще.
Марсианская камера напоминала клетку в зоопарке, где его постоянно
