Сцена сменилась. Мы увидели военную комнату Эн-Би-Си, похожую на
штаб-квартиру. За спиной Тома Брокау и Джона Ченкелора висела карта
военных действий в округе Колумбия. Комментаторы объясняли военное
положение.
Они не могли сказать многого, а кадры показывали все. Красным цветом
- войска агрессора - были заштрихованы: ближайший квартал города, зона
около Капитолия, Белый Дом, большая часть пространства около памятника
Вашингтону, огромный сектор берегов реки и неоднородные участки Дистрикта.
Вдоль большей части периметра загорались красные лампочки, отмечавшие
местонахождение текущих боев.
Брокау показал на Капитолий.
- Самая крупная атака, - произнес он, - началась сорок пять минут
назад на пересечении Первой улицы и авеню Конституции. Одновременно
начались бои в некоторых других близко расположенных точках города. - Он
перечислил их, затем повторил: - Установлена прямая линия связи между
захваченным Белым Домом и штабом наших войск, расположившемся в
неназванном месте в пределах округа. Как стало известно, агрессоры
захватили в плен трех членов правительственного кабинета и три четверти
штаба и обслуживающего персонала, нескольких сенаторов, конгрессменов и
других важных лиц. В плен взят и Рональд Рейган. Всем заложникам, как
называет их наше правительство, было предложено записать на магнитофон
звуковые письма, которые переданы по телефону. Вот голос генерала
Вестморилэнда...
Я уже слышала это и не стала слушать вновь, а взглянула на Найлу
Христоф. Она на меня. Из того немногого, что успел нашептать Дом, я
ожидала увидеть гибрид гестаповки и Маты Хари. Но она больше всего
походила на меня. Христоф сидела спрятав руки, и я не могла усмотреть
отсутствие пальцев. Я видела женщину с моим лицом и телом, нет... она была
немного легче меня, и ее это нисколько не портило... Женщину, которую я по
утрам видела в зеркале. Я знала, что Христоф внушала ужас. Я и не
предполагала, что меня можно бояться. Но я воспитывалась не в том мире,
где за мелкие магазинные кражи молодой женщине могли отрубить большие
пальцы. Она молчала и без всякой вражды изучала мое лицо. Я тоже не
проронила ни слова, хотя чувствовала, что на небольшой девичьей вечеринке
(главным образом, салаты плюс коктейль для праздничного настроения), мы
могли бы хорошо поболтать.
Постепенно мне становилось ясно, что не одни мы разглядываем друг
друга. Лави Джугашвили собирался уходить, но сейчас заколебался и стал
изучать двух Лари Дугласов. Он что-то шепнул Джеку Кеннеди, растерянно
посмотрел, кивнул головой и, наконец, сказал:
- Мистер Дуглас? Можно вас на пару слов? Обоих, если не затруднит!
- Почему бы и нет? - сказал один из них (не могу сказать, какой
именно!).
- Я заметил, - сказал Лави, - что мы... несколько похожи! Может быть,
мы с вами родственники?
Один из Дугласов рассмеялся:
- О черт! Это убогий подход: держу пари, что мы намного больше, чем
родственники! У нас та же пара родителей и те же дедушки!
- Вы имеете в виду дедушку Джо? - спросил один кивнув головой.
- Я имею в виду всех сразу! - сказал первый. - Просто дедушка Джо
самый знаменитый. Восемьдесят-девяносто лет назад он был очень горяч,
обчищая банки Сибири и обходя закон. Когда в России стало слишком жарко,
он эмигрировал в Америку и, используя награбленное, открыл собственное
дело в Нью-Йорке по оптовой торговле тканью. На этом и составил капитал.
- С моим та же история! - крикнул второй. - Твой и кончил так же?
Убит в своем летнем доме в Ашокане одним парнем с ледорубом?
- Это было зимой в Хоуб Сайд, и это был не ледоруб! - заметил первый.
- Но это было в самом деле так! Говорят, это сделал политический: вы же
знаете, что дед забрал деньги, предназначенные для коммунистов? У вас так
же, посол?
Лаки внимательно осмотрел их, затем тяжело признался:
- Только истоки! Мои предки никогда не покидали Россию. Дедушка Джо
остался и стал довольно известным под своей партийной фамилией Сталин! -
Он вытер с лица пот и продолжил: - Все это весьма печально. Пожалуйста,
извините меня - я должен уже быть в посольстве, но вы... эта ситуация,
похожая на осуждение.
Он остановился и покачал головой.
Я могла не помогать, но встала и обняла Лави рукой. Он был поражен не
меньше меня, но ответил своим объятием. Затем выпустил, отошел немного
назад и поцеловал руку.
- Простите, я должен идти!
Он осекся, нахмурившись.
- Думаю, мне тоже пора, - я услышала тревожные звуки. Почти
неразличимый дальний орудийный огонь стал очень громким и исходил снизу.
На улице грохотал бой.
На меня не смотрел никто. Всеобщее внимание было приковано к
лестнице, уходившей в пентхауз президента. Вначале показались
телохранители из спецслужб, следившие за каждым нашим движением. Они
прошли через салон, приказав всем подойти к стенам, первый из них
назвался:
- Дженнер, спецслужбы! Госпожа президент эвакуируется!
- Эвакуируется! - проворчал сенатор Кеннеди. - Какие-нибудь проблемы,
Дженнер? Мы в опасности?
- Да, сэр! Если вы хотите уехать, то можете сделать это после
эвакуации госпожи Рейган. Здесь есть проход через подземный гараж. Но
подождите, пока не пройдут сопровождающие лица... пожалуйста! - добавил он
и затем после раздумья сказал: - Сэр!..
Вниз по лестнице спустилась госпожа Рейган со своим окружением: много
людей из спецслужб (три из них женщины), несколько полицейских из округа,
во главе с генералом Гленном, полковник из женских вспомогательных войск
(она несла коды для запуска ядерных ракет), трое или четверо из штаба,
пытавшиеся поговорить с госпожой Рейган, когда она спускалась, держась
рукой за перила. И она что-то отвечала. Я не поддерживала политику Нэнси,
но даже при отступлении она смотрелась настоящим президентом!
Как только она вошла в лифт, остальные понеслись вниз по лестнице
одним большим стадом. В конце я увидела Домов (трех Домов!) и двух русских
ученых, еще каких-то бодрых типов.
Они остановились. Я замерла. В комнате внезапно загрохотало, люди
затаили дыхание, издавая звуки удивления и беспокойства. Я не знаю, что
это было... точно. Я увидела спускавшихся по лестнице людей, а потом все
они вдруг испарились.
Стало холодно и... думаю, вы можете назвать это могильной тишиной (но
с выстрелами!), как бывает в реактивном самолете, когда вы
приспосабливаетесь к смене давления.
Затем прозвучало:
- Простите!
Сзади меня раздался хорошо знакомый голос.
- Неужели мы так никогда и не поговорим, Найла?
- Почему же? - я повернулась и взглянула в "свои" глаза. Они,
улыбались.
В ее улыбке было что-то такое, что заставило меня посмотреть ниже.
Она вытянула на уровне груди свои беспалые руки, и между ними выглядывало
острое лезвие ножа, взятого с буфетного стола. Оно было направлено на
меня.
Объектом считалась голова человека, вероятно, это следует назвать ее
образом, так как она была размером с пляжный мяч и состояла из точек
света. Со стороны представлялось, что так же могла выглядеть и Галактика,
если бы была плотно упакована звездами. Большая часть из точек была
бледно-голубого цвета, но внутри сферы показались зеленые, желтые,
оранжевые и даже красные, подобно расходящимся линиям гангрены вокруг
зараженной раны. Над сферой линии, которые могли бы быть зеркалами и
которые отражали озабоченные лицо человека, но это были не зеркала. Волосы
- длинней или короче. Некоторые волосы имели желтовато-коричневый цвет,
другие - бледный, какие-то жирные, некоторые - тонкие. "Теперь проводим
синхронизацию! - дал команду сидящий. - Уверен, что мы можем проникнуть в
этот мир. Я уже измерил гармоничность шестого порядка и по-прежнему
распространяю... - Он остановился, чтобы взглянуть на несогласных, но
таких не было. - Если это продолжается, - спокойно проговорил он, - я
провожу проекции. Вероятность девять и девять, что в пределах стандартного
года нарушения будут эффективно неограниченными и необратимыми!"
АВГУСТ, 28, 1983 г. ВРЕМЯ: 12.10 ДНЯ. АГЕНТ НАЙЛА ХРИСТОФ
Никто не обратил внимания, когда я и Боуквист прошли в буфет. Если бы
они внимательно посмотрели на ее лицо, то могли бы заметить неладное. Я
приказала ей улыбнуться. За буфетом находилась ванная, а дальше дверь на
лестницу.
Никто не увидел, как мы вошли туда.
- Подождем минутку, Боуквист! - сказала я, не спуская с нее глаз.
Она хорошенькая женщина. Не толстая, а лишь слегка круглей меня,
по-другому пахла, а я редко пользуюсь духами. А почему бы и нет? Мужчинам
это нравится, а мне нравится, чтобы мужчине нравилось во мне все, когда мы
направляемся в постель. Но для Боуквист это было естественно, и она
душилась постоянно. Кроме того, аромат испускали и ее волосы. Они были
длинней моих на добрых четыре дюйма и падали мягкими локонами.
- Почему - Боуквист? - спросила я.
- Фердинанд Боуквист мой супруг! - ответила она, не подавая никаких
признаков испуга (я бы так не смогла!).
- Так я и думала! Но мне кажется, вы слишком уж тесно прижимались к
сенатору!
Найла промолчала. Хорошо, на ее месте, я поступила бы точно так же.
Рада видеть, что эта красивая респектабельная женщина не была круглой
дурочкой.
- Что вы собираетесь со мной сделать? - спросила она.
- Очень немногое, любовь моя! - ответила я. - Я узнала, что у вас
где-то здесь комната... мы позаимствуем ее на время.
Как я и рассчитывала, двери распахнулись и вошел Мо, пригнавший двух
Лари. Чужой был в унынии, а мой старый наложник кипел от ярости.
- Найла! Ты умом тронулась? - спросил он. - Я не знаю, что у тебя в
голове, но ты не можешь...
- Заткнись, милок! - сказала я. - Мы только немножко пройдемся!
Это не было "немножко", и это трудно было назвать прогулкой, если
быть точным. Мы опускались по лестнице: четырнадцать этажей, двадцать
восемь пролетов. Даже внутри отеля были слышны звуки боев на улице и в
залах.
Этого хватило, чтобы испугаться. Мой Лари занервничал.
- Найла, Бога ради! - запыхавшись, он плелся позади меня. - Что ты
получишь от этого?.. Эти люди вначале стреляют, а потом спрашивают!
Я тоже истекала потом и была рада остановиться на минуту.
- Никто не сделает этого, глупец! - сказала я. - Они сначала спросят,
с какой мы стороны. Мы можем оказаться с какой угодно!
"Вот только Найла Боуквист... - добавила я про себя. - Но кто решится
в нее выстрелить? Во всяком случае, нам осталось только три этажа!"
Это правда, но что я не приняла во внимание, так это то, что в их
времени Вашингтон мог оказаться зоной высокой преступности. Двери лестницы
открывались только с одной стороны - хуже того, они были стальными и
висели на таких петлях, которые не вышибешь плечом. Я с сомнением
взглянула на Мо и спросила:
- Думаешь, мы сумеем открыть?
Он не ответил, если не считать ответом мрачное хрюканье. Отойдя в
сторону, он устремился вперед и ударил в закрытую дверь всем своим
весом... более двухсот фунтов...
Дверь не поддалась. Было много шума, но никаких результатов. Мо
подпрыгнул на одной ноге, потер другую и кисло посмотрел на меня. Я только
пожала плечами и проговорила:
- Попробуй еще раз!
Но прежде чем Мо смог что-нибудь сделать или возразить, дверь
распахнулась и в проеме показался солдат в оливково-зеленой униформе. Он
направил на нас автомат и удивился, но не так сильно, как я.
- Кто вы такие, черт возьми? - спросил он.
