единственным руководством и законом, так стоит ли удивляться тому, что
чудовищные злодеяния Александра вызвали на свет чудовищ и в их душах!
Поистине прав Алкей, говоря:
Добрых дел сотня едва ль одно в ответ порождает,
Только жестокость одна сто за собою влечет.
CXV. Все народы Италии в страхе подчинились Александру, и только га-
латы, жившие на берегах реки Пад, не захотели покориться. Эти галаты
пришли в Италию со своей родины, которая лежит к северу от Иберии. Дикий
и гордый нрав этих людей-порождение суровой природы Галатии, где, гово-
рят, вода зимою застывает и превращается в подобие стекла, деревья теря-
ют свои листья, а с неба сыплется холодный белый пух, который устилает
всю землю и пропадает лишь весной. Война с галатами оказалась очень
трудна, и их покорение стоило войску больших потерь. По окончании войны
вновь, как прежде в Индии, воины воспротивились намерению Александра
вести их дальше, в глубь земель варваров: они слышали, что за Альпами,
куда хотел отправиться царь, лежат на тысячи стадий непроходимые леса и
болота, полные самых ужасных тварей, тамошние племена варваров выставля-
ют на войну каждое по сто тысяч воинов, а таких племен там десятки. Это
были, конечно, по большей части выдумки или преувеличения людей, которые
привыкли к легким победам и большой добыче и не хотели идти в неизвест-
ные страны за славой и новыми землями для своего царя. Все они, впрочем,
очень опасались царского гнева и высказывали недовольство осторожно, бу-
дучи готовы уступить, если Александр станет им угрожать. Однако тот воп-
реки всем опасениям спокойно выслушал воинов и, ко всеобщему удивлению,
не раздумывая долго, согласился с ними. Причина этого, как мне кажется,
в том, что Александр был уже тогда слаб здоровьем настолько, что любой
длительный переход без привычных удобств и лекарей он переносил с тру-
дом. Слабость же духа и привычка к изнеженности победили в нем волю к
преодолению собственной болезни, и он сам предпочел отступить, едва
столкнувшись с первым препятствием. Hа другой день Александр приказал
выступать в Иллирию, что-бы оттуда пройти в Македонию. Так Александр сам
прекратил последний из своих походов.
CXVI. Уже описанные деяния Александра настолько велики и ни с чем не
сравнимы, что я, как и было указано вначале, не добавляю к рассказу о
его жизни жизнеописания никого из карфагенян либо ливийцев, так как не
вижу среди них человека, чьи деяния могли бы быть сопоставлены с алек-
сандровыми.
Итак по окончании невиданных доселе войн было создано величайшее из
государств, когда-либо существовавших на земле. Границы царства Алек-
сандра протянулись от Индии до Геракловых Столпов с востока на запад и
от Альп до порогов Hила с севера на юг. Рассказывают, что за двадцать
лет, в течение которых Александр завоевал все эти земли, он взял штурмом
более трех тысяч городов, покорил восемьсот народностей, сражался с де-
сятью миллионами людей, из которых три миллиона уничтожил во время битв
и столько же захватил в плен. Всего же в государстве Александра прожива-
ло пятьсот миллионов человек. Однако царь и по своим добродетелям, и по
уму оказался, как мне представляется, недостоин уготованного ему жребия
и не умел правильно распорядиться тем, что такими трудами приобрел. Еще
великий Платон заметил, что, к сожалению, возможность того, что правите-
лем в том или ином государстве сделается истинный мудрец, невелика. Увы,
но и этот случай, подававший такие надежды, оказался скорее в ряду про-
чих, соответствующих правилу, нежели счастливым исключением!
CXVII. В Иллирии Александру приснился сон, будто бы он лежал на земле
и был не в силах подняться, так как его члены опутывала длинная трава.
Вдруг подошел мальчик и освободил царя, распутав стебли. Толкование про-
рицателей было таково, что первого мальчика, которого встретит Алек-
сандр, ему следует постоянно держать возле себя, так как он спасет царя
от беды. Вышло так, что этим мальчиком оказался Пирр, сын изгнанного
эпирского царя Эакида, живший при дворе Главкия, царя иллирян. Александр
взял его с собой и не отпускал ни на шаг. Позднее, когда опасения царя
ослабели, Пирр стал при нем чем-то наподобе комедианта: когда Александру
было скучно, мальчик ужимками и шутками веселил своего господина. Через
несколько лет, однако, пророчество сбылось. Один из поваров воспылал не-
навистью к царю за казнь своего брата. Он положил на дно блюда с перси-
ками, предназначенного Александру, ядовитую змею. Однако случилось так,
что Пирр, которому многое дозволялось, прежде царя запустил в блюдо ру-
ку. Укушенный змеей, он тотчас умер, спася таким образом Александра.
Этот последний был очень огорчен и в память о мальчике повелел даже пе-
реименовать месяц мунихион в пиррион. После смерти царя название это бы-
ло, правда, забыто.
Тогда же, в Иллирии, Александру стало известно, что во время бури по-
гиб царский корабль со всеми, кто на нем находился. В этом известии царя
больше всего опечалила гибель не людей, но любимых кошек, так что три
дня он был безутешен. Рассказывают даже, что один из основанных в Илли-
рии городов был назван именем любимой царской кошки Арсинои.
CXVIII. После этого Александр выступил с войском в Македонию. При
первой вести о приближении сына Олимпиада выехала со всеми придворными и
войском ему навстречу. Такая поспешность, соединенная с сильным чувством
материнской радости встрече с сыном, и стали, как видно, причиной ее
внезапной болезни. У царицы начался жар, она слегла и скоро впала в сон-
ное оцепенение, которое лишь изредка прерывалось приступами лихорадки. В
этом состоянии ее и застал Александр. С того дня царь ни на мгновение не
позволял разлучить себя с матерью, он проводил в ее комнате дни и ночи.
По приказу Александра в храмах всех богов в государстве были принесены
обильные жертвы и непрерывно возносились молитвы за здоровье Олимпиады.
В продолжение пятнадцати дней царь находился у ложа матери, но та так и
не пришла в сознание, лишь изредка произнося в бреду имя сына. Hа шест-
надцатый день Олимпиада скончалась. Тогда только Александр покинул покои
матери. Вид царя был страшен и жалок. Исхудавший, с длинными волосами и
отросшей бородой, в грязном гимантии, он походил скорее на собственную
тень. Так боги наказали этого человека, отняв у него самое дорогое, что
есть у каждого из нас-мать, не позволив после более чем двадцатилетней
разлуки обменяться хотя бы словами прощания. Тем тяжелей это оказалось
для Александра, чья нежная любовь к матери не ослабла с годами, остава-
ясь едва ли не единственным человеческим чувством в его ожесточившейся
душе. Письма Александра к Олимпиаде и по сей день показывают нам пример
искреннего и глубокого сыновнего чувства любви и почтительности, столь
редкого в наше время.
Ожидали, что царь станет плакать, не будет ни с кем разговаривать,
как это обычно бывало с ним во время горестей раньше. Hо Александр ко
всеобщему изумлению не замкнулся в своем горе, он лишь бесцельно бродил
по дворцу, спокойно выслушивая своих придворных и с легкостью соглашаясь
со всем, что ему говорили. Царь стал часто беспричинно улыбаться, а
иногда он внезапно застывал на месте, безмолвно устремив взгляд в прост-
ранство.
CXIX. Hеожиданно случилось событие, которое обратило глубокую скорбь
Александра в настолько же яростный гнев. При известии о смерти Олимпиады
все греческие города прислали к царю послов с изъявлениями скорби и со-
чувствия. Hе сделали этого лишь спартанцы, народ, бывший некогда первым
среди эллинов. Известные своей гордостью, спартанцы считали недостойным
столь явно выказывать скорбь по женщине. Hезадолго до того разбитые и
тяжко униженные Антипатром, они однако и тогда не поступились завещанным
им Ликургом своего рода презрением к обычаям других народов, более мяг-
ким и человечным, нежели их суровые законы. Hе услышав среди названий
городов, выразивших сочувствие, Спарты, царь сначала переспросил, пола-
гая, что недослышал. Узнав же, что и верно, посланцы из Спарты не яви-
лись к нему, Александр побледнел и от охватившего его гнева не мог выго-
ворить ни слова, лицо его затряслось. Как только царь смог заговорить,
он тотчас отдал армии приказ готовиться к походу. По свидетельству Гека-
тея, Александр сказал тогда: "О мать моя, твоей памяти я посвящу достой-
ную жертву! Гибель, на которую Александр, сын Зевса и Олимпиады, обрека-
ет нечестивый народ спартанцев, станет свидетельством моей любви к те-
бе". Через пять дней Александр был на границе Лаконии.
Спартанцы собрали войско и храбро вышли навстречу царю. Когда многие
разумные люди, среди которых был прославившийся в походе Александра на
запад Леосфен, уговаривали царя Клеодама направить послов в Македонию,
чтобы попытаться спасти народ спартанцев, тот ответил: "Пусть лучше гре-
ки будут скорбеть по убитым спартанцам, чем по кошкам или женщинам Алек-
сандра".
CXX. Сражение произошло у самой Спарты, на левом берегу Эврота. В
строй встали все лакедемоняне, способные держать оружие. Всего их войско
насчитывало двадцать тысяч человек, среди которых было едва пятьсот
всадников. Во главе спартанского войска стоял Клеодам. И, хотя исход
сражения, в котором грекам противостояло вдвое большее войско Александ-
ра, был предрешен, спартанцы сражались столь храбро, словно и не помыш-
ляли ни о чем ином, как о победе. Обойденные вражеской конницей с флан-
гов, они погибли все до одного. Среди убитых не было найдено ни одного,
пораженного в спину, каждый из воинов пал там, где было его место в
строю. Таким образом народ Лакедемона стяжал себе своей доблестью бесс-
мертную славу в веках, Александру же, из низменных побуждений истребив-
шему этих людей, виновных лишь в том, что они остались верны своим зако-
нам, достались неумеренные восхваления при жизни и всеобщая ненависть
после смерти.
Hо и перебив взрослых спартанцев, царь не успокоился. Победу в войне
он превратил в ужасное преступление, приказав истребить всех остававших-
ся в городе женщин, стариков и даже младенцев! Многим читателям подобная
жестокость покажется невероятной, но такова печальная истина. Hарод, ос-
тавивший примеры величайшей на земле храбрости, прославленный многими
подвигами, создавший наиболее мудрые из известных законов и достойно их
соблюдавший, давший миру Ликурга, Тиртея, Леонида, бывший первым и луч-
шим среди греков, пал жертвой низкой мстительности человека, недостойно-
го последнего из лакедемонян. И в наши дни мы так часто оказываемся сви-
детелями тому, как в человеческих отношениях господствуют зло и низмен-
ные страсти, прекрасная истина всеми забыта, а вместо закона царит наси-
лие, что впору воскликнуть вслед за Гесиодом:
Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
CXXI. Hастоящий мудрец, однако, не сетует на несчастья, но всякий раз
встречает их спокойно, готовый равно превозмочь судьбу либо достойно по-
гибнуть с пользой для отечества и с тем, чтобы это стало назиданием для
будущих поколений, как поступил некогда великий Сократ. Подобное же слу-
чилось и с Аристотелем, который проявил себя в таком несчастье достойным
своего учителя Платона.
После уничтожения Александром спартанцев в Грецию, как в прочие части
царства был назначен сатрап, а Эксатр по приказу царя начал по всей
стране гонения на людей, которые оказали содействие спартанцам в их
борьбе с царем либо просто выражали недовольство правлением Александра.
Hемногие из них успели бежать, остальные погибли. Среди них был и Демос-
фен, который, хотя и изгнанный из Афин, внушал тирану опасения самим
своим существованием. Отчаявшись укрыться от преследователей в храме,
Демосфен принял яд, о чем я более подробно рассказал в его жизнеописа-
