навалившуюся незримую тяжесть - и купол с оглушительным треском лопнул,
струи молний жгли траву, оставляя в земле ямы в локоть глубиной, полные
белого пепла; юноша пошатнулся и вскрикнул, судорожно взмахнул посохом -
однако не отступил.
- Ну, теперь моя очередь, - злобно прошипел чернокнижник, однако в голосе
его уже не слышалось прежней уверенности в немедленной победе.
Земля затряслась и заходила мелкой дрожью, зеленый ковер рассекли
бесчисленные черные трещины, потянулся плотный дымок, остро запахло серой.
Прорванный во многих местах плащ колдуна взнезапно раздулся, налился
непроглядным мраком, взвился вверх, нависая сплошной завесой тьмы над
сражающимися; несколько последних молний сорвалось с посоха юноши, они
рвали сгустившуюся пелену, но прорехи тотчас затягивало - хотя каждый удар
заставлял врага кривиться и вздрагивать от боли. По серому безжизненному
лицу потекла кровь, темно-синяя, почти неотличимая от сжавшейся и готовой
к броску тьмы.
Юноша не отступил тоже. Руки его тряслись, словно он пытался удержать
неподъемную тяжесь, быть может - сдвинуть с места целую гору, однако он
тоже не сделал ни шагу назад. Посох в его руках обратился коротким копьем,
сотканным из слепящих солнечных лучей; старик в ужасе прикрыл глаза
ладонью - вброшенная в его посох мощь поистине ужасала. Никогда, никогда,
никогда не был он способен на такое; и, во имя всесильного неба, кто же в
таком случае этот мальчишка?!
Облако мрака, еще совсем недавно казавшееся обыкновенным поношенным
плащом, ринулось вниз, подобно падающему на добычу коршуну. Старик услыхал
сдавленный крик юноши; тот шатался, и левая рука его бессильно повисла -
там, где полагалось находиться локтю, прорвав кожу, нелепо и страшно
торчал в сторону белый обломок кости.
"Отступи!" - невольно взмолился старик. "Отступи, переведи дух, и тогда:"
Однако юноша, похоже, имел совершенно иной план. Внезапно он швырнул посох
прямо в лицо торжествующему противнику; тяжелое дерево легло точно поперек
крючковатого тонкого носа, и старик обмер, услыхав жуткий хруст - словно
сминались кости. Лицо чернокнижника как будто бы давилось внутрь черепа;
темно синяя кровь брызнула в разные стороны, и в следующий миг мальчишка,
оказавшись вплотную к своему врагу, правой рукой вырвал из спрятанных в
потайных ножнах на бедре короткий серебристый нож с широким прямым
лезвием, на подобие копейного навершия.
Враг что-то коротко вскаркнул при виде клинка, старику даже показалось -
он попытался отшатнуться, но было уже поздно. Не думая о собственной
жизни, не пытаясь уклониться от рушащегося на него со всех сторон мрака,
юноша ударил - и светящееся лезвие пробило грудь темного чародея слева,
там, где полагалось находиться сердцу.
Крик, подобного которому старик не слыхал за всю свою жизнь, заставил его
на миг оглохнуть, в голове зазвенело. Он увидел волну темно-синей крови,
фонтаном ударившей из раны, видел, как сотни и тысячи черных когтей
вцепились в голову, плечи и бока юноши, как вздернули вверх нелепо
свернувшуюся на сторону голову, видел теккущую по подбородку алую кровь,
видел, как жизнь шагнула прочь из молодого тела - и услыхал сдавленный
предсмертный шепот:
- Помоги: дай посох:
Чернокнижник же в агонии катался по земле, его тело на глазах распадалось,
серя плоть слезала пластами, обнажая коричневые полусгнившие кости. Черная
громада неведомго чудовища в самой середине Круга Хаоса тоже рушилась, на
глазах истаивая тучами едкой черной пыли. Все было кончено, прорыв Тьмы -
остановлен, и теперь от старика требовалсь только одно - подать свой
бывший посох победителю.
"Ну, что же ты медлишь?.. Встань, не видшь, он же умирает!"
Однако он не мог пошевелиться. Ведь этот, именно этот молодой наглец
унижал и оскорблял его, именно он бил старика по лицу, именно он, в конце
концов, силой отобрал у бывшего мага посох, обрекая его на смерть - так
почему же теперь он, бывший волшебник, досыта натерпевшийся от этого юнца,
неважно даже теперь, кто он на самом деле - почему он должен ему помогать
теперь?!
Тем более: тем более что старик внезапно ощутил, насколько полон силы его
посох, словно вся мощь двух погибающих врагов влилась сейчас в его
скромное по виду дерево.
Он пополз к посоху. Дотянуться: дотянуться: дотянуться: Сила вернется, она
не может не вернуться:
- Что ты делаешь?! - донесся до него еле слышный шепот - на большее сил у
умирающего юноши уже не хватало. - Дай мне посох.. мне, слышишь?!..
Трясущаяся рука старика уже касалась коричневатого отполированного дерева,
когда вперед него змеей скользнул поури. Барри толкнул посох - словно
боясь взять в руки по-настоящему - и он покатился, покатился прямо в
трясущиеся окровавленный пальцы юнца.
- Нет! - завопил старик. - Нет! Нет! Неее-е-еее-ет!!!
Откуда у него в кулаке взялся нож, он так и не смог понять. Ржавое
иззубренное лезвие (да у него никогда такого и не было!) с хрустом
вонзилось поури между лопаток. Горячие брызги крови стегнули старика по
лцу: и мир вокруг него внезпно начал меняться.
Не стало замершего лицом вниз на затоптанной и перепачканной синей кровью
траве чернокнижника, не стало падающего вних густого дождя темной пыли, не
стало умирающего мальчишки, и сам старик почему-то оказался стоящим на
ногах, и скулящий от страха поури прятался за его спиной, а мальчишка: -
юнец, живой и невредимый, медленно пятился, нелепо размахивая посохом,
перед недодлимо наступающим черным валом хаоса.
Очень болела голова, звенело в ушах, кровь бешено толкалась в виски,
словно пытаясь вырваться на волю. Недавнее видение все еще стояло перед
глазами, неправдоподобно яркое и всамделишное. Что с ним было? Он потерял
сознание? Его что-то ударило?.. Он вообразил себе этого темного чародея,
весь разговор с ним, гибель обоих противников?..
Поури был рядом, и, похоже, приходил в себя после приступа панического
страха.
- С-смотри, г-господин маг:
Мальчишка отступал, и не было в нем ни силы, ни властности, ни умения.
Ничего не было, один только животный страх смерти да позорно мокрые штаны.
Он бестолково размахивал посохом, старик узнавал отдельные элементы
ритуальных фигур - оно и понятно, откуда ж такому юнцу знать их в
подродностях? Кто и когда мог этому обучить сопливого молокососа, еще даже
не получившего посоха? Для борьбы с такими прорывами хаоса нужны настоящие
маги: прошедшие истинную школу Высокого Волшебства, учившиеся в Ордосе и в
Волшебном Дворе, как следует опалившие шкуру в разных переделках, делом
доказавшие твердость духа и крепость руки:
Словом, такие, как он, за одним только исключением - в Волшебном Дворе
бывать-то он бывал, а вот учиться там ему не удалось.
Ну что ж, посмотрим, испортит ли старый конь борозду. Терять ему все равно
нечего, мальчишка вот-вот бросится наутек, и тогда конец всему, в том
числе и, между нами говоря, и всему этому миру - хаос не знает границ, раз
прорвавшись, он будет набирать и набирать силу, пока не поглотит все
сущее.
Прорыв надо остановить немедленно. И любой ценой. Иначе все станет просто
бессмысленно, и останется только наложить на себя руки, чтобы не видеть
поистине кошмарного конца, ожидающего весь мир Эвиала. Конечно, если б
здесь оказалася весь Великий Дом, все до единого принцы и принцессы, вся
королевская семья, все без исключения маги Зачарованного Леса - тогда он,
старый и уже бывший волшебник, мог бы позволить себе отсупить, переложить
ответственность на плечи других.
Но он один, рядом только поури, который, быть может, еще и сгодился бы,
дойди дело до драк на дорогах, - и насмерть перепуганный мальчишка, не
знающий, не умеющий остановить этот ужас: А ты, старик, сумел бы? С
посохом и всей свой силой?!
Старика внезапо затрясло. Озарение нахлынуло нежданно, как порой случается
в минуту смертельной опасности. Он точно знал, что нужно делать. Хотя
лучше бы, наверное, ему этого было б и не знать.
На мгновение перед мысленным взором мелькнуло лицо Великого Дома, мудрые
глубокий глаза с холотистыми искорками таинственного огня на самом дне
зрачков; и спокойный голос, сказавший, что нужно сделать.
Как известно, Магия Крови - одна из сильнейших в Сущем. Недаром таких
успехов добивались порой неграмотные шаманы позабытых племен, только и
умевших, что приносить своим свирепым божкам кровавые и многочисленные
жертвы. Цивилизованные маги Эвиала нашли иные пути, но случалсь так, что
никакие хитроумные заклинания помочь не могли. И тогда оставался только
один способ справиться с бедой - такой, что навалилась сейчас. Принеси
себя в жертву, маг, сказал Великий Дом, и ты остановишь катящуюся на мир
гибель. Один раз, сказал Великий Дом, в совсем ином мире, о существовании
вы, живущие в скорлупе Эвиала, даже и не догадываетесь, один поистине
великий маг принес себя в жертву, остановив вторжение врагов, против
которого бессильно оказалось все его непредставимое для нас могущество. Он
отказался от жизни, умер истинной смертью, но мир, за который он сражался,
устоял. Теперь подобной же жертвы от тебя требует Эвиал. Будь я не твоем
месте, я не колебался бы, маг† .
Что?! Принести в жертву себя?
Внутри взъярилась волна тяжелого, мутного гнева. Хорошо ему давать советы,
этому не высовывающему носа из своих пределов королю эльфов, давно уже
привыкшему защищать себя и своих не собственной силой, а мечами Эльфийской
Стражи, людей, тех, что вынуждены были встать под чужие знамена. Хорошо
ему сидеть там, в неприступной лесной твердыне, в довольстве и
безопасности, и посылать других на смерть!
Нет уж, он умирать не собирается. Если никто, кроме него, не в силах
сейчас спасти мир, он сделает это так, как сочтет нужным. А потом он
сможет по другому говорить и с самим владыкой Зачарованного Леса.
Жертва:
Старик выпрямился. Пусть бесится и воет хаос, торжествуя победу. Пусть
пятится этот несчастный мальчишка, проигравший первый и единственный в
своей жизни бой. Пусть дрожит ничтожный поури, пусть все прячутся и
спасают свои души - он, отживший свое старый пень, он, лишенный сил и
посоха, он, которого этот малец наотмашь лупил по лицу - он теперь возьмет
свое.
Черное пятно хаоса тем временем уже почти достигло края поляны. Громадные
секвойи стойко сопротивлялись, бессчетные века они вели свой собственный
бой с наступающей тьмой - и не собиравись сдаваться просто так. Какое-то
время они продержатся: очень, очень небольшое, но ему должно хватить.
Старик провел рукой вдоль правого бедра. Меч, который дал ему поури! Вот и
нашлась работа для тебя, чужая сталь:
Он вытащил оружие и коротко замахнулся. Парализованный ужасом мальчишка и
не подумал оглянуться. Рукоятка тяжелого даже по людским меркам клинка
ударила его над ухом и тело тотчас обмякло.
Как ни странно, хаос ответил на это исступленной пляской черных смерчей,
воем гибнущего над воронкой ветра - но его продвижение остановилось.
- Знает кошка, чье мясо съела! - прорычал старик, играючи (и откуда только
силы взялись!) - поднимая с земли бездыханного юнца. Заглянул в лицо и не
смог сдержаться - ударил бесчувственного в подбородок, возвращая некогда
полученное.
- Подними! -рявкнул старик на заметавшегося поури.
- Да, да, господин маг: - на сей раз в голосе поури не осталось и следа
насмешки.
- На пень клади! - приказал волшебник, торопливо подбирая свой - теперь
уже точно свой! - посох.
По телу словно прошла теплая пряная волна. Сила, сила, сила, она словно б
терпеливо дожидалась его все это время. Вечное небо, сколько ж ее здесь:
да, с таким посохом настоящий маг воистину мог сводить звезды с небес на
землю и поворачивать реки вспять - но, увы, чтобы повернуть вспять хаос,
требовалось кое-что иное, а именно - отнятая во имя этого человеческая
жизнь.
Тело юноши, так и не расставшегося со щегольской своей курточкой,
распостерлось на срезе громадного пня. Кто и почему спилил эту секвойю,
старик не знал, да и знать не хотел. Пень подвернулся на удивление
