шее стекала кровь - он ее не чувствовал. Едва-едва вновь проявившийся мир
сжимался опять - на сей раз до размеров чужой спины, обтянутой щегольской
белой курточкой.
Ну нет, мы еще поживем:
Странное дело - стоило старику выпустить посох из рук, как боль в сердце
утихла. Ныл разбитый рот, но это уже ничего, перетерпим, бивали нас и
сильнее. Это ненадолго, это пройдет. Дождавшись, пока упруго шагавший
прочь юнец не скроется среди нагромождения валунов, старик поднялся на
ноги. Последний раз всхлипнул, тыльной стороной ладони стер с подбородка
кровь.
И зашагал прочь, на северо-восток, а отнюдь не по следам отобравшего у нег
посох мальчишки, как можно было б предположить.
Они еще встретятся, непременно встретятся, только - чуть позже:
А пока что - вперед, к Поур-ан-Гарр.
* * *
Дорога к владениям народа поури издавна считалась не из легких, но в то
же время - куда проще, чем от Утеса Чародеев к Зачарованному Лесу. Во
всяком случае, зловредных тварей и не брезгающих человечинкой хищников
(как четверо- так и двуногих) на ней встречалось не в пример меньше.
Позади остались сухие, неплодородные степи, где земля, казалось,
взращивает камни вместо злаков. Старик ставил силки, и один раз в них
попался какой-то местный кролик, тощий и жилистый. Путник испек его в
углях - этого хватило на целую неделю.
Мало-помалу стали появляться деревья, сперва робко и поодиночке, затем все
смелее, их становилось больше, купы оборачивались рощами, рощи сливались в
перелески, и степная дорога стала вилять, пробираясь между вставшими на ее
пути могучими лесными бастионами. Владения поури приближались.
:Расставшись с посохом, он чувствовал себя более или менее терпимо только
в первый день. А потом боль в сердце вернулась - тупая привычная боль,
неизменное напоминание о приближающемся конце. И на сей раз она уже не
желала отступать.
Он попытался бороться с ней - бесполезно. Как ни странно, легче оказалось
покориться ей. И - старик спусти несколько дней словно б даже и привык к
ней. Боль как будто придавала силы, старый волшебник смаковал картины
воображаемой встречи с наглым и самодовольным юнцом, заканчивающиеся, как
и положено, возвращением не только его посоха, но и всей былой силы;
однако сперва ему предстояло добраться до летних поселков поури, и
уговорить этот вздорный народец не отправлять его прямиком в праздничный
котел, а все-таки сперва выслушать.
:До границы владений поури старик добрирался еще целых три дня. Если так
пойдет и дальше, мальчишка просто опередит его, скроется в глубинах
Зачарованного Леса прежде, чем его настигнет справедливое мщение - о том,
что юнец и впрямь мог полететь, старик старался не думать. Все-таки
подобные чары даются не с первой, не со второй и даже не с третьей
попытки.
:Поури ловки и отважны, им не занимать звериной хитрости и чуткости, в
лесу они когда-то тягались с самими эльфами - победить не победили, но и
взявшие верх обитатели Зачарованного Леса умылись тогда кровью, однако,
несмотря ни на что, старик все-таки заметил карликов первым. Их секрет
таился в зарослях густого орешника, на высоком, далеко вдвинувшемся в
степное море взлобке - ни один глаз, даже эльфийского траппера, не смог бы
разглядеть тройку вооруженных неподъемными засадными самострелами
карликов, а вот старик смог - по отблеску солнечного луча на любопытном
глазу, слишком плотно прижавшемуся к бойнице в плетеной стене засидки.
Старик остановился и поднял руки. Даже и лишившись силы, он всей кожей
ощущал упершиеся в него полетные пути тяжелых арбалетных стрел, каждая из
которых способна пробить насквозь троих таких, как он. Поури специально
делали настолько тяжелые арбалеты - за "бегство с оставлением оружия на
поле бранном" полагалась медленная и мучительная смерть в неспешно
засасывающую жертву болоте, и потому секрет не мог ни спасаться бегством,
ни бросать оружие. Им оставалось только сражаться.
- Эй, опусти руки, маг, - хриплым баском сказали наконец из зарослей. -
Сказывай, зачем пожаловал?
- С Барри потолковать хочу, - невозмутимо, как ни в чем ни бывало,
откликнулся старик.
- С Барри? - донеслось до него. - Уй, едва ль, едва ли. Барри таких как
ты, не жалует.
- Знаю, - ответил старик. - Вот я и хочу, чтобы с этого момента стал бы
жаловать.
- Тогда ступай, - дозволили из секрета. - Тропы наши ты и так знаешь,
обойдешься без провожатого, сейчас каждый стрелок на счету:
- А что, неужто ж война? - старику не нужно было разыгрывать удивление.
Поури, конечно, воевали всегда и со всеми, в простодушии своем, что
граничило с дикостью, признавая достойным времяпрепровождением одну лишь
войну, но с дикого, пустынного юга, где не прокормиться и где не посеешь
хлеб, карлики врагов обычно не ждали.
- Война, - подтвердил голос, твердо, не по-людски выговаривая слова. -
Война, человече.
- И с кем же воюете? - полюбопытствовал бывший волшебник, поскольку сам
поури, кроме этого факта, больше ничего сообщать явно не спешил.
- Разве ты поможешь, маг? Ты ведь с Утеса Чародеев. И у тебя нет посоха.
Ты его отдал. Так зачем ты нам теперь?
- Отчего ж ты не стреляешь в меня, а тратишь время на разговоры? - старик
гордо вскинул подбородок. - Выдаешь свой секрет: не по уложению воинскому
это.
- Оттого, что маг навсегда остается магом, даже и без посоха, - прогудели
в ответ. - Мы, поури, знаем, что такое честь. Это вы, люди, о ней забыли:
Старик хотел было ответить, но вовремя прикусил язык. Спорит с поури
сейчас и напоминать ему, что вспарывать животу пленным беременным женщинам
и распинать девственниц вниз головой на заборах - обычные развлечения
поури в захваченных на время деревнях - как-то не слишком вяжутся с
понятиями о чести - явно неблагоразумно и ни к чему. Потому что последним
аргументов в подобном споре станет прилетевшая арбалетная стрела, толстая,
словно вертел, пробивающая даже быка.
- Так что ж, ты мне так и не ответишь, храбрый воин?.. Тогда, с твоего
позволения, я пойду дальше. Мое дело не терпит отлагательств. Полагаю,
Барри со мной согласится, ну, а если не согласится: - старик как можно
выразительнее пожал плечами, - я свое отжил и смерти уже не боюсь.
- Вы, люди, всегда боитесь смерти, - сказал невидимый стрелок. - Потому-то
от вас и исходит зло:
- У нас тут, похоже, назревает философических диспут, - усмехнулся старик.
- Ты хочешь поговорить со мной о природе добра и зла в мире Эвиала,
поури-воин?
- Я хотел бы. Потому что не далее, как вчера соседний секрет отогнал отряд
нечисти от наших пределов. Дело было жаркое. Двум нашим предстоит родиться
опять.
Поури, насколько помнил старик, незыблемо верили в переселение душ и
воскрешение.
- Так что же мне делать сейчас, храбрый воин? - настойчиво спросил
волшебник. -Я не встретил на своем пути ничего подозрительного, дорога
была не труднее обычного. Так что едва ли я смогу сообщить тебе что-то
по-настоящему важное. Ты позволишь мне пройти или мы и дальше будем
предаваться высокоумным беседам в столь неподходящем для этого занятия
месте?
- Для беседы любое место хорошо, - отрезал поури, по-прежнему не
показываясь на глаза. - Вообще-то ты, конечно, можешь идти - мы ведь тебя
пропустили. Но: Я хочу знать, кому ты отдал свой посох.
Старик несколько секнуд молчал, собираясь с силами и стараясь, чтобы ответ
прозвучал небрежно и чуть снисходительно:
- А, один мальчик, из нового выпуска. Хороший такой мальчик, внимательный,
бойкий:
- Ага, бойкий, - согласился поури. - То-то у тебя лицо до сих пор на
сторону, волшебник.
Старик непритворно удивился. Какое там "на сторону", почему, откуда?
Никаких следом удара на подбородке не осталось, бывший волшебник знал
наверняка, смотрелся в уцелевшее среди поклажи серебрянное походное
зеркальце:
Наверху, в кустах раздался короткий смешок.
- Мы умеем видеть чуть дальше, чем вы, - объяснил поури. - Поэтому вы с
нами так и не справились, хотя вас - тьмы и мириады, а нас всего лишь
горсточка:
Старик вновь смолчал, хотя - какая там горсточка! Поселения поури уверенно
двигались на север, вплотную подступая к людским владениям, и по всем
границам гремела ни на миг не прекращающаяся война. Захватив деревню,
поури деловито предавали ее огню, всех жителей - вырезали поголовно,
вместе со скотом и прочей живностью, вроде кошек, собак и даже птиц,
которых карлики ловко сбивали из коротких боевых луков. Пленных они не
брали. Рабы им оказались не нужны, и не с кем было вести торг, выкупая
полон, как всегда поступали, к примеру, мекампские правители, выручая из
неволи своих, угодивших в кочевничью петлю.
Здесь все было не так.
Конечно, и люди в долгу не оставались. Окружив возвращающийся из набега
отряд поури, дружинники Княж-городка, казалось, забывали о том, что сами
смертны. Низкорослых воителей деловито расстреливали из мощных
дальнобойных луков, их можно было б прикончить, не вступая в рукопашную,
но без руеопашной - какая ж месть?.. И потому после лучников в дело
вступала тяжелая пехота, не жалея себя, давила всех, еще остававшихся в
силах держать оружие, и выжившие в этом натиске поури во все оставашиеся у
них часы и дни свирепо завидовали мертвым, порываясь и сами при каждом
удобном случае последовать за ними - но тут уж стража не зевала. Любимым
развлечением дружинников было привязать поури к доске и медленно шинковать
распяленное уродливое тело мясницкими, для перерубания костей
предназначенными, топорами. Состязались, кто нашинкует потоньше. Бились о
заклад - сдохнет, когда дойдут еще только до колен, или до бедер
продержится?.. Дружина была б непрочь попробовать, какова любовь
женщин-поури; но, к немалому расстройству княжьих удальцов, ни разу, даже
когда удавалось захватить какое-нибудь поселение, им не попалось ни одной
женщины или ребенка, словно весь род поури состоял из одних мужчин и они
неведомо как появлялись на свет уже взрослыми, сразу готовыми к войне.
Старый маг терпеливо стоял, ожидая продолжения. Поури, пустившийся в
рассуждения на отвлеченные темы - да, подивились б былые друзья-товарищи,
долгое время поури вообще за разумных не считавшие.
Дорого заплатили окрестности Зачарованного Леса за подобное заблуждение.
- Так, значит, мы будем говорить здесь? - настойчиво сказал старик. -
Знаешь, о храбрый воин, я все-таки уже не молод, и стоять все это время
стоймя мне несколько затруднительно: Но все-таки, после нашего диспута, не
сомневаюсь, весьма насыщенного и неординарного, мне будет позволено
говорить с храбрым вождем:
- Да ты со мной уже и так столько говоришь, - неожиданно усмехнулся поури,
- а до сих пор ни о чем и не догадался. Хотя был почти прав - что ж это за
поури, который на посту разговоры разводит?
- Барри? - поразился старик.
- Он самый. К вашим услугам, мэтр. - Поури вновь позволил себе усмешку. -
Первую линию наших секретов ты прошел еще вчера. Тебя пропустили. Послали
мне сообщения. Я пришел поговорить с тобой сам. Говори, с чем пожаловал?
- Но: может, ты все-же покажешься И зачем весь этот спектакль, доблестный
вождь? Зачем тебе прикидываться простым воином? - осторожно спросил
старик. - Как-то неудобно несколько так разговаривать:
- Тебе - неудобно, а мне так очень даже ничего, - отрезал поури,
по-прежнему не покидая кустов. - Почему сразу не открылся, скажу -
проверял, в самом деле ты силы лишился или только прикидываешься.
Настоящий маг сразу бы все про меня понял и, если б даже скрыть попытался,
я б все равно узнал: Ну, так давай же, гость, не тяни, хотя я и так знаю,
о чем просить станешь - чтобы помогли посох вернуть. Ты его лишился -
словно кость живую из тебя вырвали, хребтину переломали. И заметался ты,
задергался, как и все вы, людишки, смерть когда чуете. Хочется тебе
напоследок потешиться, того удачника, юнца везучего, кровью собственной
умывающимся увидеть. А потом, думаешь ты, и умереть не жаль. Верно?
Впрочем, чего спрашивать, и так знаю, что верно. Ты ж с Утеса Чародеев
топаешь, молился там невесть чему, по земле катался, грыз ее, родимую, - а
