просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается. Может, так
мне и надо. Я ведь ничего больше не умею, кроме как писать плохие
слоганы. Но Тебе, Господи, я напишу хороший - честное слово. Они ведь
Тебя совершенно неправильно позиционируют. Они вообще не въезжают. Вот
хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там
стоит такая бабуля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из
"запорожца", а потом сто баксов из "мерседеса". Мысль понятная, но как
позиционирование это совершенно не катит. Ведь тому, кто в "мерседесе",
западло после "запорожца". Коню ясно. А как target group нам нужны
именно те, кто в "мерседесах", потому что по отдаче один в "мерседесе" -
это как тысяча в "запорожцах". Надо не так. Сейчас...
Кое-как встав с коленей, Татарский добрел до стола, взял ручку и
прыгающим паучьим почерком записал:
Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне Храма
Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет.
Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука,
лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и
нога. Слоган:
ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ
СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Вариант:
ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Бросив ручку, Татарский поднял заплаканные глаза в потолок.
- Господи, Тебе нравится? - тихо спросил он.
ВОВЧИК МАЛОЙ
Божья любовь к человеку проявляется в великом и невыразимом в
словах принципе "все-таки можно". "Все-таки можно" означает огромное
количество вещей - например, то, что сам этот принцип, несмотря на свою
абсолютную невыразимость, все-таки может быть выражен и проявлен. Мало
того, он может быть выражен бесконечное число раз, и каждый раз
совершенно по-новому, поэтому и существует поэзия. Вот какова Божья
любовь. И чем же отвечает ей человек?
Татарский проснулся в холодном поту, не понимая, за что из окон на
его голову рушится безжалостный белый свет. У него осталось смутное
воспоминание о том, что во сне он кричал и еще, кажется, перед кем-то
оправдывался, - в общем, снился похмельный кошмар. А похмелье было таким
глубоким и фундаментальным, что нечего было и надеяться влить в горло
спасительные сто грамм. Нельзя было и думать об этом, потому что одна
мысль об алкоголе вызывала рвотные спазмы. Но, на его счастье, та
иррационально-мистическая ипостась Божьей любви, которую воспел великий
Ерофеев, уже осенила его своим дрожащим крылом.
Опохмелиться было все-таки можно. Для этого существовал специальный
метод, называемый "паровозиком". Он был отточен поколениями алкоголиков
и передан Татарскому одним человеком из эзотерических кругов
Санкт-Петербурга на утро после чудовищной пьянки. "Метод, в сущности,
гурджиевский, - объяснил человек. - Относится к так называемому "пути
хитрого человека". В нем ты рассматриваешь себя как машину. У этой
машины есть рецепторы, нервные окончания и высший контрольный центр,
который ясно объявляет, что любая попытка принять алкоголь приведет к
немедленной рвоте. Что делает хитрый человек? Он обманывает рецепторы
машины. Практическая сторона выглядит так. Ты набираешь полный рот
лимонада. После этого наливаешь в стакан водки и подносишь его ко рту.
Потом глотаешь лимонад, и, пока рецепторы сообщают высшему контрольному
центру, что ты пьешь лимонад, ты быстро проглатываешь водку. Тело просто
не успевает среагировать, потому что ум у него довольно медлительный. Но
здесь есть один нюанс. Если ты перед водкой глотаешь не лимонад, а
кока-колу, то сблюешь с вероятностью пятьдесят процентов. А если
глотаешь пепси-колу, то сблюешь обязательно".
"Вот это бы в концепцию", - мрачно подумал Татарский, выходя на
кухню. В одной из бутылок оставалось немного водки. Он налил ее в стакан
и повернулся к холодильнику. Его испугала мысль, что там нет ничего,
кроме пепси-колы, которую он обычно покупал из верности идеалам
поколения, но, к счастью, на нижней полке стояла банка лимонада "7-Up",
принесенная кем-то из гостей.
- Seven-Up, - прошептал Татарский, облизнув пересохшие губы. - The
Uncola...
Операция удалась. Вернувшись в комнату, он подошел к столу и
обнаружил на нем несколько листов, исписанных кривыми буквами.
Оказалось, что вчерашняя волна религиозного чувства выбросила на бумагу
целую подборку текстов, момента написания которых он не помнил. Первый
был таким:
Коммерческая идея: объявить тендер на отливку колоколов для
Храма Христа Спасителя. Кока-колокол и Пепси-колокол. Пробка у
бутылки в виде золотого колокольчика. (Храм Спаса на pro-V:
шампунь, инвестиции.)
Дальше, видимо, душа увлеклась привычным промыслом, но устыдилась -
под колоколами помещалось зачеркнутое:
кока-колготки, кока-колбаски, кокаколымские рассказы (нанять
команду писателей).
На следующем листе очень аккуратными печатными буквами было
выведено:
КОКТЕЙЛЬ "ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ"
ЧЕЛОВЕК! НЕ ХОТИ ДЛЯ СЕБЯ НИЧЕГО.
КОГДА ЛЮДИ ПРИДУТ К ТЕБЕ ТОЛПАМИ,
ОТДАЙ ИМ СЕБЯ БЕЗ ОСТАТКА.
ТЫ ГОВОРИШЬ, ЧТО ЕЩЕ НЕ ГОТОВ?
МЫ ВЕРИМ, ЧТО ЗАВТРА ТЫ СМОЖЕШЬ!
А ПОКА - ДЖИН "BOMBAY SAPHIRE"
С ТОНИКОМ, СОКОМ ИЛИ ПРОСТО КУБИКОМ ЛЬДА.
Самый последний текст, видимо, пришел из огромного рекламного
агентства на небесах уже тогда) когда Татарский достиг запредельной
стадии опьянения, - только на расшифровку собственных каракулей у него
ушло несколько минут. Видимо, слоган был написан, когда пик молитвенного
экстаза был пройден и сознание окончательно вернулось к прагматичному
рационализму:
DO IT YOURSELF, MOTHERFUCKER*.
REEBOK
Зазвонил телефон. "Ханин", - с испугом подумал Татарский, поднимая
трубку. Но это оказался Гиреев.
- Ваван? Ты как?
- Так, - ответил Татарский.
- Извини за вчерашнее. Поздно позвонил. Жена наехала. Обошлось?
- Более-менее.
- Я тебе знаешь что хотел рассказать? Тебе, наверно, интересно
будет как профессионалу. Тут один лама приезжал - Урган Джамбон Тулку
Седьмой, из секты гелугла. Так он целую лекцию прочел о рекламе. У меня
кассета есть, я тебе дам послушать. Там всего много было, но главная
мысль очень интересная. С точки зрения буддизма смысл рекламы крайне
прост. Она стремится убедить, что потребление рекламируемого продукта
ведет к высокому и благоприятному перерождению, причем не после смерти,
а сразу же после акта потребления. То есть пожевал "Орбит" без сахара -
и уже асур. Пожевал "Дирол" - и вообще бог с белыми-белыми зубами.
- Я ни слова не понимаю в том, что ты говоришь, - сказал Татарский,
морщась от рассасывающихся спазмов тошноты.
- Ну, если по-простому, то он хотел сказать, что главная задача
рекламы - это показывать людям других людей, которые сумели обмануться и
найти счастье в обладании материальными объектами. На самом деле такие
обманувшиеся живут только в клипах.
--------------
* Сделай это сам, засранец (англ).
- Почему? - спросил Татарский, пытаясь угнаться за беспокойной
мыслью приятеля.
- Потому, что всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое
счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных
случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Поэтому человек идет
в магазин не за вещами, а за этим счастьем, а его там не продают. А
потом лама критиковал теорию какого-то Че Гевары. Он сказал, что Че
Гевара не вполне буддист и поэтому для буддиста не вполне авторитет. И
вообще, он не дал миру ничего, кроме очереди из автомата и своей
торговой марки. Правда, мир ему тоже ничего не дал...
- Слушай, - перебил Татарский, - сворачивай. Я все равно сейчас не
пойму ничего - голова болит. Ты мне лучше скажи, что это ты мне за
мантру дал?
- Это не мантра, - ответил Гиреев. - Это предложение на иврите из
учебника. У меня жена учит.
- Жена? - переспросил Татарский, вытирая со лба капли холодного
пота. - Хотя конечно. Если сын есть, то и жена. А чего она иврит учит?
- А она валить отсюда хочет. У нее недавно видение было страшное.
Без всяких глюкал, просто в медитации. Короче, такой камень, и на нем
девушка лежит голая, и эта девушка - Россия. И, значит, склонился над
ней такой... Лица не разобрать, но вроде в шинели с погонами. Или плащ
такой. И он ей...
- Не грузи, - сказал Татарский. - Вырвет. Давай я тебе потом
позвоню.
- Давай, - согласился Гиреев.
- Подожди. Почему ты мне это предложение дал, а не мантру?
- Какая разница. В таком состоянии все равно, что повторять.
Главное ум занять и водки больше выпить. А мантру без передачи кто ж
тебе даст.
- И что эта фраза значит?
- Сейчас посмотрю. Где это... Ага, вот. "Од мелафефон бва кха ша".
Это значит "Дайте, пожалуйста, еще огурец". Прикол, да? Натуральная
мантра. Начинается, правда, не с "ом", а с "од", это я поменял. А если в
конце еще "хум" поставить...
- Все, - сказал Татарский. - Счастливо. Я за пивом пошел.
Утро было ясным и свежим; в его прохладной чистоте чудился
непонятный упрек. Выйдя из подъезда, Татарский остановился в
задумчивости. До круглосуточно открытого магазина, куда он обычно ходил
за опохмелкой (местные алкаши называли его "кругосветкой"), надо было
переться десять минут, и столько же обратно. Совсем рядом, в двух
минутах ходьбы, были ларьки, в одном из них он когда-то работал и с тех
пор ни разу даже не показывался рядом. Но сейчас было не до смутных
страхов. Борясь с нежеланием жить дальше, Татарский пошел к ларькам.
Несколько из них уже открылось; рядом с ними стоял газетный лоток.
Татарский купил три банки "Туборга" и аналитический таблоид - он
просматривал его из-за рекламных врезов, к которым испытывал
профессиональный интерес даже с сильного похмелья. Первую банку он
выпил, листая таблоид. Его внимание привлекла реклама Аэрофлота, где по
трапу, приставленному к увешанной райскими плодами пальме, поднималась
семейная пара. "Вот идиоты, - подумал Татарский. - Кто ж такую рекламу
только делает? Допустим, надо человеку в Новосибирск лететь. А ему
обещают, что он в рай попадет. А ему, может, в рай еще рано, может, у
него в Новосибирске дела... Они бы еще аэробус "Икар" придумали..."
Соседнюю страницу занимал красочный плакат шампанского "Вдова Довгань №
57": ослепительная блондинка катила на водных лыжах мимо заросшего
пальмами желтого острова, говоря с кем-то по мобильному телефону. Еще в
таблоиде нашлась реклама американского ресторана на площади Восстания -
фотография входа, над которым горела веселая неоновая надпись:
BEVERLY KILLS
A CHUCK NORRIS ENTERPRISE
Сложив газету, Татарский расстелил ее на грязном ящике, стоявшем
между ларьками, сел на него и открыл вторую банку.
Почти сразу стало легче. Чтобы не смотреть на мир вокруг) Татарский
уставился на банку. На ней, под желтым словом "Туборг", был большой
рисунок: толстый мужчина в подтяжках вытирал пот со лба белым платком.
Над мужчиной пылало синее небо, а сам он стоял на узкой тропинке,
которая уводила за горизонт; словом, в рисунке была такая символическая
нагрузка, что было непонятно, как ее выдерживает тонкая жесть банки.
