Утром Рощин поинтересовался:
-- Ну, как спал?
-- Нормально,-- буркнул Игорь.
-- Да,-- согласился Рощин,-- ночь прошла спокойно. Не
появился твой красавец.-- Он повертел в руках одну из
фотографий, лежащих на столе, и добавил:-Страшноватая рожа.
Игорь покосился на фотографию.
-- В тюрьме снимали. Девай, Никита, думать, ничего мы с
тобой не упустили? У санатория люди дежурят?
-- А как же.
-- Проверил бы. Я их не знаю.
-- Проверю, проверю. На этот счет не беспокойся.
-- Он опытный, Смоляков. Учти.
-- Мы тоже опытные.
-- А какие еще входы есть в санаторий, посмотрели?
-- Слушай,-- сочувственно сказал Рощин.-- Да не волнуйся
ты так. Все посмотрели. Все в порядке. Только бы он появился.
...И Смоляков наконец появился. Однако совсем не там, где
его ждали.
Неожиданно позвонил Зарубин.
-- Игорь? -- глухо спросил он.
-- Я. Чего звонишь?
-- Приезжай. Дело есть.
Игорь нашел Зарубина у того же сарая, что и вчера. Он
сидел на скамейке какой-то взъерошенный, сутулый и, опираясь
локтями на широко расставленные колени, смотрел в землю, словно
что-то потерял в траве возле ног.
-- Ну, что случилось, Иван?-- спросил Игорь, слегка
запыхавшись и усаживаясь рядом на скамью. Зарубин вздохнул,
откинулся на спинку скамьи.
-- Письмо получил,-- процедил он, доставая из кармана
мятый конверт.
Игорь прежде всего внимательно осмотрел конверт.
-- Так... Местное. Уже хорошо... Отправлено вчера...--
медленно говорил Игорь, крутя конверт в руках.-- В одиннадцать
часов... С центрального почтамта... Там, видимо, и писал его...
Ну, посмотрим, чего написал.
-- Прийти велит.
-- "Велит". Он тебе что-хозяин?
Игорь вынул письмо. Это был сложенный вдвое зеленоватый
бланк для телеграмм. Кривые строчки шли поперек печатного
текста: "Здорово, дружок закадычный Иван. Поклон тебе от дружка
Фени. Желаю встретиться. Приходи в субботу в парк у моря в
двенадцать дня. Там открытая кафушка "Золотой маяк". Ждать
буду. Не придешь, умоешься. Феня".
-- Феня -- кличка его? -- спросил Игорь.
-- Ага.
-- А суббота у нас завтра, так?
-- Так. Мне идти или как? Охота взглянуть.
-- Не боишься?
-- Я его бил,-- нахмурился Зарубин.-- Под нарами у.меня
сидел.
-- Выходит, он тебя бояться должен?
-- Посчитался,-- коротко ответил Зарубин и невольно
пощупал бок.
-- Нож? -- спросил Игорь.
-- Напильник.
-- Опасно.
-- Ничего. Я живучий.
-- Простил ты его все-таки? Под конец дружками вышли?
-- Вроде того.
-- А Марину, получается, ты у него увел?
-- Я за нее заступился.
Игорь чувствовал: в сложный узел завязаны их отношения;
это лишь на первый взгляд заурядный треугольник. Любовь и
смерть шли здесь рядом.
-- Ну, так чего, идти или нет? -- спросил Зарубин сердито
и нетерпеливо.-- Или не доверяешь? Тогда прямо говори.
-- Пойди, Иван, пойди,-- согласился Игорь.-- На всякий
случай посмотрим, что такое он тебе скажет. Место знакомое?
-- .Знакомое.
-- Ну, а мы подготовим встречу. Марина ничего не знает?
-- Нечего ей знать. И Игорь заспешил в управление. Однако
он и предположить не мог, что задумал на этот раз Смоляков.
В тот же день в Москве, в кабинете Цветкова, состоялся
неприятный разговор.
Цветков вызвал к себе Усольцева.
С нехорошим предчувствием шел Виктор Усольцев в кабинет
начальника отдела. Успокаивала только мысль, что главный его
враг, этот чертов Откаленко, уехал в командировку.
Когда Усольцев зашел в кабинет Цветкова, то сразу увидел
Лосева, сидевшего в стороне, на диване. Длинная его фигура в
сером костюме и светлые волосы четко выделялись на темной
обивке дивана, это почему-то бросилось Усольцеву в глаза
сейчас.
Он остановился на пороге.
-- Заходите, Усольцев,-- сухо пригласил его Цветков.
Обращение на "вы" ничего хорошего не сулило. Виктор молча
сел на стул возле стопа и неуверенно посмотрел на мрачного
Цветкова, перебиравшего на столе карандаши.
-- Так вот,-- сказал Цветков, сдвигая карандаши в
сторону.-- Должен сказать, что вы плохо начали свою работу у
нас. Не неумело, это бы я вам еще простил, а плохо,--
подчеркнул он,-- С самого плохого начали и самого в наших
условиях опасного -- с обмана. Вот это мы, Усольцев, не
прощаем. И это вы знали.
-- Я не. обманывал, я...
-- Погодите,-- приподнял руку Цветков.-- Я не кончил. Вы
провалили задание с Коменковым, вы не получили у него никаких
сведений о Шанине, которого он, оказывается, хорошо знает.
Ладно. Это может случиться с новичком. Совсем неопытным
новичком, каковым вы и являетесь. Потому что Коменков -- это
пустой орех, его расколоть ничего не стоило. Но, вместо того
чтобы честно доложить о неудаче, вы заявили, что задание
выполнили, что Коменков о Шанине ничего не знает. Этим вы ввели
нас в заблуждение и нанесли прямой вред делу. Такое прощать мы
не имеем права. И не прощаем, Усольцев. Вот это первый пункт.
Он вам ясен?
Виктор сокрушенно кивнул головой.
-- Но мало этого,-- хмуро продолжал между тем Цветков, не
глядя на Усольцева.-- Вы не только ничего не узнали. Вы
умудрились вселить в Коменкова уверенность, что он приобрел в
МУРе ценного дружка, который его в любой момент выручит, стоит
только позвонить ему по телефону. И Коменков стал вести себя
после встречи с вами еще увереннее и наглее. Стал хвастать
направо и налево этой связью и порочить тем МУР, всех нас,-- с
нарастающей досадой проговорил Цветков.-- Всех! Как же вы
посмели так поступить? Вы опозорили людей, которые годы честно
здесь работают.
Усольцев еще ниже опустил голову и продолжал молчать.
Замолчал и Цветков.
Согнувшись, сидел на своем диване Лосев и смотрел на
Усольцева.
-- . Что скажешь, Лосев? -- спросил Цветков, не
поворачивая головы.
-- Я согласен с вами, Федор Кузьмич,-- твердо
ответил Виталий.-- Сначала я думал, что это можно еще
поправить. Но теперь...
-- Сейчас уже поздно, считаешь?
-- Сейчас?..-- Виталий подумал.-- Сейчас опасно иметь его
рядом, я считаю. Доверие кончилось.
-- Так. Но тут и твоя вина. Согласен?
-- Согласен.
-- И тебе урок. . -- Тоже согласен.
-- И всем нам,-- как всегда, справедливо разделил вину
Цветков.
В кабинете на миг воцарилась тишина.
-- Что скажете, Усольцев? -- спросил Цветков. Виктор,
поборов себя, коротко ответил, не отрывая глаз от пола:
-- Я не буду оправдываться. Виноват... Во всем... Только я
не хотел этого...
-- Не хотел,-- с горечью повторил Цветков.-- Но сделал.
Выходит, понимал, что это плохо, и все же так поступил, Гм...
Это еще хуже. Что ж,-- вздохнул он,-- будем решать, будем
решать...
И вот тут Усольцев разозлился. Ему показалось, что Цветков
просто поймал его на слове и тем самым несправедливо усугубил
его вину. И он сказал с вызовом:
-- А решать будете не вы, а руководство. И оно отнесется
объективнее.
-- Вот как?-- удивился Цветков.-- Значит, вы хотите
остаться у нас?-- Он словно пропустил мимо ушей упрек в
необъективности.-- Вы считаете это возможным и даже
рациональным?
-- Да, считаю. Мне, молодому специалисту, не было оказано
помощи со стороны товарища Лосева. Вы сами это сказали.
-- М-да. Выходит, ничего он не понял,-- как бы про себя
сказал Цветков и посмотрел на Усольцева.-- Ладно. Обещаю вполне
объективное рассмотрение вашего дела. А пока отстраняю вас от
работы.
-- А я возражаю.
-- Ну-ну. Тут уж разрешите мне командовать. А что касается
Лосева, он получит за вас выговор. Слышишь, Лосев?
-- Так точно.
-- Вот и все, Усольцев. Можете быть свободны. Виктор
поднялся и, не попрощавшись, вышел из
кабинета. Когда за ним закрылась даерь, Цветков
спросил;
-- Ну, что скажешь?
-- .Я уже все сказал, Федор Кузьмич,-- сокрушенно ответил
Лосев.
-- Да-а. Рано он к нам попал, вот что. Ошибка это... Что
Албанян-то, на вернулся еще?
-- Пока нет. В Лялюшках моих сидит.
-- Лялюшки... Линия сбыта у них -- не только Лялюшки,
учти. Куда они, к примеру, пряжу дели?
-- Надо того усатенького найти, который ее получал.
-- Кто его видел?
-- Вера Хрисанова видела. Да вообще вся их бухгалтерия.
-- И никто ничего интересного в нем не подметил?
-- Ничего. Кроме усов, правда.
-- Дались тебе его усы...-- улыбнулся Цветков.
-- А вы знаете, Федор Кузьмич,-- вдруг оживился Виталий,--
Лена говорила, что эта ев Липа-бывший гример и кому-то она усы
делала. Надо бы поинтересоваться.
-- Вот и поинтересуйся. И еще раз поинтересуйся Глинским.
Есть у него путь к Льву Константиновичу или нет? Осторожненько
побеседуй, по-нашему. А официально его завтра Виктор
Анатольевич будет допрашивать.
-- Выздоровел наш следователь?
-- Вроде бы. Сегодня звонил. Ну, ты давай, работай.
Лосев вернулся к себе в комнату, удобно расположился за
столом, вытянув свои длинные ноги в проход, чуть не до стола
Откаленко, и задумчиво посмотрел на телефон, потом, вздохнув,
протянул к нему руку. И в тот же миг телефон внезапно зазвонил
сам, так что Виталий невольно вздрогнул и поспешно снял трубку.
-- Лосев. Слушаю.
-- Виталий Павлович, к вам арестованный Глинский
просится,-- доложил дежурный внутренней тюрьмы.-- Привести?
-- Как он там себя ведет?
-- Нервно,-- усмехнулся дежурный.-- Ночью два раза
контролера вызывал. На сокамерников жаловался. Так когда его к
вам доставить?
-- Вот сейчас и доставляйте.
-- Слушаюсь.
Виталий повесил трубку. "Весьма кстати",-- подумал он.
Глинского привели через несколько минут. Выглядел он
неважно. Недавно еще холеное, крепкое лицо казалось желтым и
морщинистым, под глазами легли синие тени, а в черных глазах
появилось какое-то затравленное выражение, губы нервно
подергивались. От былой его самоуверенности и наглости не
осталось и следа. Костюм был помят, от рубашки отлетели
пуговицы, и видна была несвежая голубая майка. На ботинках
шнурков не было, и Глинский шаркал подошвами по полу.
Вошел он, однако, быстро и тут же без сил повалился на
стул.
-- Вы что... что со мной делаете?..-- захлебываясь,
проговорил он.-- Вы что, садисты, палачи, убийцы?.. Вы
что, не понимаю...
-- Спокойно, Глинский,-- прервал его Лосев.-- Ничего мы с
вами не делаем. Просто вага распрекрасная жизнь, которой вы так
гордились, поворачивается к вам другой своей стороной. Только и
всего.
-- А я протестую! Ясно вам? И требую...-- Глинский .
сакунду помедлил.-- Одиночку! У. меня сил больше нет там
находиться с этими подонками!
-- Вам, конечно, другие подонки больше по вкусу?--
усмехнулся Лосев.-- Что поделаешь. Вы сами выбрали такую жизнь.
Вы мне это, помнится, очень хорошо все обосновали. "
-- Ладно, ладно,-- нервно махнул рукой Глинский.-- Мне,
знаете ли, сейчас не до шуток. Я понимаю, ничего даром не
делается. Даже здесь.
-- Что вы хотите сказать? Вам не нравится роль главаря?
-- Да никакой я не главарь, мотете вы это понять или нет?!
И то, что вы мне тогда приписали, ложь, ложь и ложь! Ну,
скажите, похож я на главаря?.
-- Вы сейчас вообще мало на что похожи,-- поморщился
Лосев.-- Но раньше...
-- И раньше не был похож! Долго я вам буду это объяснять?!
-- Вы пока вообще еще ничего не объяснили. Крик, знаете,
