Сквозь тайну женственной улыбки
К устам просился поцелуй",' -
припомнил он, пытаясь перевести это ошеломление в плоскость иронии. Не
получилось. Недовольство собой - вот все, чего он достиг. Потому что сам
во всем виноват, неправильно повел себя в общении с чуточку эксцентричной,
привлекательной женщиной. Да? А как правильно было себя вести?
Маневрировать, прикрываясь словоблудием коммуникабельного шута? Мерзко.
Ставить психоблокаду? Прямое посягательство на третью статью МАКОДа,
параграф восьмой. Блокировать эротосферу эмоций? А произвела бы эмоблокада
нужный эффект? Сомнительно. Более чем. Женщине с такой аурической мощью
любая степень щадящей эмоблокады - слону одуванчик.
[' Строки Александра Блока.]
Линейки перронов заканчивались перед вырубленной в скальном массиве
щелью прохода. Кир-Кор, вспомнив фильм о Финшелах, узнал это место. В
фильме, щель имела название... То ли "Ворота Аркадии", то ли "Путь
Атланта". Строителей заботили, видимо, прежде всего размеры прохода по
вертикали. Словно проход предназначался для шествий с высоко поднятыми
знаменами. Плита опасно нависшего над проходом гранитного архитрава
покоилась на плечах какого-то трудно опознаваемого мифического полубога.
Полубог был молод и гол.
По законам нормальной архитектурной симметрии архитраву удобнее
опираться на плечи титанов слева и справа. Но правый титан, когда-то
отколотый от массива землетрясением или ударом огромный волны, пал
навзничь. Задранный кверху локоть могучей руки грозил небесам, а бородатая
голова странно и жутко была приподнята над гранитными валунами.
Поверженный исполин был зрелого возраста. Изнемогающий под тяжестью
архитрава титан помоложе, казалось, смотрел на бездействующего напарника с
изумлением и упреком.
Кир-Кор мимоходом оглядел панораму крушения. Бородатый рухнул у
кромки воды так удачно, что служил теперь хорошей защитой от захлестов
прибоя. Слишком удачно... Его диспозиция выдавала архитектурную ложь. Не
было тут ни обвального землетрясения, ни цунами. Камуфляж. Имитация
естественной катастрофы. Ансамбль грандиозного разрушения был задуман
архитекторами изначально.
Внутри массива проход расширялся, и недалеко от входной щели
начиналась лабиринтная путаница вырубленных в скале ниш, гротов и
крупногабаритных полостей, связанных между собой системой сквозных проемов
и расширяющихся (наподобие раструбов) фривольно изогнутых переходов.
Подвешенные на цепях старинные светильники с хрустальными украшениями не
слишком уверенно освещали вогнутые потолки сквозь решетки щедро
вызолоченного помпезного обрамления декоративных консолей. Куда ни
повернись - стрелочные указатели. Великое множество стрелочных указателей,
ярко пылающих, но неизвестно на что указующих. Кир-Кор шагал наугад.
Забредая в тупиковые гроты, он неизменно обнаруживал там постамент из
гранита, увенчанный базальтовой головой слона с короткими бивнями. Гроты
эти можно было принять за некие катакомбные захоронения особо отличившихся
чем-то перед людьми представителей рода Elephas. Если бы не надпись на
постаментах. На всех постаментах надпись была одинакова: Маракас.
Буквальное совпадение с популярным дигейским ругательством развеселило
Кир-Кора.
Встречались и постаменты без надписей. Шеренгу из десяти таких
постаментов Кир-Кор обнаружил в широком, сплошь остекленном коридоре, и
каждый из них был анонимно увенчан головой матерого гиппопотама. Это не
было десятикратным повторением скульптурного "портрета" одной и той же
особи Hippopotamus amphibius, Однако и существенных различий в окаменелых
чертах изваяний Кир-Кор не заметил. Кстати, вопрос о вероятии экзотических
захоронений здесь отпадал сам собой, поскольку своеобразная Конструкция
пола позволяла смотреть сквозь плиты прочного, как алмаз, и прозрачного,
как молодой лед, керамлита. Под плитами - ничего, кроме ажурных опор и
подсвеченного снизу потока воды. Поток подчинялся ритму берегового прибоя:
вода толчками увлекала вдоль коридорного канала медуз, креветок, нити
водорослей, рыбью мелочь; кувыркаясь, как сорванный с дерева лист,
пронеслась пурпурная морская звезда.
Коридор-канал "впадал" в большую пещеру, освещенную, как показалось
Кир-Кору издалека, жарко пылающими кострами. Освещение впечатляло...
Ступая по керамлитовой тверди над глубью подземного озера (и не
испытывая при этом ни малейшего удовольствия), он видел на далеком дне
подсвеченные скалы. Языки рубиново-красного, желтого и розового пламени.
стекая по стенам, создавали во всех направлениях неуютно обширного
пещерного интерьера своеобразные световые эффекты, сильно искажающие
перспективу; в сочетании с высокими потолками и слишком прозрачным полом
это странным образом порождало иллюзию грандиозного мирового пожара: все
четыре стороны света представлялись охваченными огненной бурей - север,
запад, юг и восток... А центральный участок прозрачного пола (над самой
большой глубиной) был занят строгим каре красновато-коричневых кресел
постампирного стиля. Кир-Кор остановился. Каре покоилось на
цилиндрическом, словно выросшем из подводных скал основании и содержало в
себе около двухсот мягких красно-коричневых единиц. Каждое сидение украшал
искусно выполненный рисунок - реалистическое изображение рога изобилия.
Все изображения были стандартными относительно самого рога, а вот через
край сыпалось разное: корнеплоды и клубнеплоды, монеты и ордена, кирпичи и
лопаты... На сидениях ближайших кресел - рыбное изобилие, плодово-ягодное,
биопротезное, злаковое, журнально-книжное. Над спинками кресел по обе
стороны изголовья торчали большие черные наушники. Это выглядело как
приглашение сесть и послушать. Кир-Кор секунду поколебался и придавил
своим телом рыбный поток. Грандиозное зарево мирового пожара сразу
погасло, вспыхнули десятки указателей, повернутых стрелками кверху.
Подлокотники, звонко щелкнув, сомкнулись полукольцом страховочного
захвата, кресло приподнялось, выдвинулось из ряда себе подобных, плавно
повернуло влево и устремилось к потолочному своду, где уже раздвигались
одна за другой красные и желтые диафрагмы конического входа в шахту
подъемника. В наушниках звучала нежная сентиментальная мелодия,
ностальгически-сладкая, трогательная до слез. В шахте свирепствовали
сквозняки, пахло пылью, и Кир-Кор ощутил себя запоздалым туристом.
Наверху - утопающая в цветах смотровая площадка. Ветерок. Шум
кипящего внизу прибоя. Запоздалый турист даже не видел, как провалился в
свою красно-желтую преисподню красно-коричневый дефинитор рыбного
изобилия. Привыкая к головокружительным запахам местных растений, он
смотрел с высоты гранитного выступа на огоньки в проливе между
пирамидальным островом Контур и плоским его соседом. Пролив был виден
отсюда как на ладони: туристская флотилия рекой искрящихся самоцветов
обтекала застывшую на рейде скромно иллюминированную "Пацифику". Огни
"Алмаза" покачивались в открытом море. Суденышко успело выполнить маневр
под парусом и взять курс восвояси. Наблюдая за ходом катамарана, Кир-Кор
обнаружил, что все еще продолжает чувствовать ауру Марсаны. Свет звезд
переливался на гладких спинах ленивых волн ртутным блеском, из глубины
пробивались наверх пятна таинственной люминесценции, - вид ночного моря
завораживал. Способность Марсаны к аурическому дальнодействию интриговала.
Слишком редкая среди землян способность...
Он перевел зрительное восприятие в область пиктургии инфракрасного
диапазона. Море сразу стало другим. Не море - пустынная
переливчато-коричневая плоскость. Такое море не могло завораживать, зато
теперь он легко разглядел на фоне пустынного однообразия уходящее судно,
вертикальную красную черточку на борту, угадал в ней фигуру Марсаны и
адресовал ей ментальный оклик. На ответ он почти не рассчитывал. И
напрасно. Ответом был дикий всплеск совершенно неорганизованного
ментополя. Он ничего не понял (кроме разве того обстоятельства, что
управлять своим ментополем Марсана решительно не умеет), однако успел
зафиксировать особенности ее ауро-модуляционной стихии. Другими словами,
успел настроиться на чужой камертон (так пламя свечи, вспыхнув, избирает
своим камертоном фитиль). Теперь он должен был попытаться использовать
камертонный эффект для импринтинга. Для запечатлевания. Для аурического
запечатлевания. Коль скоро она ответила на оклик, имелось вероятие того,
что импринтинг может состояться. Вероятие мизерное и напрямую вдобавок
связанное с происхождением. Имеется в виду дигейская ветвь
генеалогического древа... А вдруг.
Внимание случайного прохожего наверняка привлек бы застывший у
парапета рослый человек в рубахе, украшенной светящимся биоценозом верхней
юры. Человек очень сосредоточенно (как и подобает внимательному
наблюдателю) вглядывался в темноту открытого моря... закрытыми глазами.
Что видит он сквозь плотно сомкнутые веки? "Да, - спросил себя Кир-Кор, -
что же я вижу?.." Он никак не мог определиться в пространстве поля зрения
Марсаны. В темной, овальной (подобно очертанию глаза) Вселенной виделось
нечто округлое, еще более темное, кое-где пронизанное лучистыми
звездочками, проблесков... Аура Марсаны, увы, не обладала поисковой
реактивностью - дикая и потому беспомощная, как младенец, аура, и наивно
было бы ждать от нее осмысленной пиктургии. Даже в ответ. С другой
стороны, чтобы младенец мог развиваться нормально, с ним надо общаться.
Бережно, не пугая. Для начала, к примеру, совместить аурические спектры
зрительных восприятии в инфракрасном диапазоне. (Чем длиннее "фитиль" -
тем ярче охватное "пламя", избравшее своим камертоном "фитиль" чужой
ауры).
Кир-Кор, не зная еще, что из этого выйдет, мягко задействовал
пиктургический резонанс...
В овальной Вселенной зрения Марсаны что-то произошло. Что-то
сдвинулось, словно сошла пелена, округлая темнота приобрела коричневатый
оттенок, а верхняя часть овала заметно побагровела. Кир-Кор чуть усилил
резонансный нажим, расширил спектры основных восприятии. С внезапной
ясностью он увидел вверху подсвеченную багрянцем палубу катамарана и на
несколько мгновений потерял ориентировку в пространстве. То ли палуба над
головой, то ли сам завис над палубой вверх ногами... Подрабатывать
пиктургический ракурс он не решился - оставил как есть. Из каюты вышла
вверх ногами вишнево-красная фигура с каким-то свертком в руке.
Послышалось шипение баллончика - сверток уродливо вспух, прилип к
перевернутой палубе вогнутой глыбой. "Пневмокресло", - понял Кир-Кор.
Возглас Марсаны:
- Матис!..
- Что случилось?
- С тобой! Посмотри на себя! О, небо!.. Взгляни на свои руки!
Матис, помедлив, спросил:
- Что я должен видеть на них в темноте?
- Ты светишься, как раскаленный идол из металла!
- Да?.. Как Молох?
- Смотри, и с морем что-то случилось!.. Неужели не видишь?
Красновато-коричневое и кое-где прозрачное в глубине... И звезды какие-то
странные...
- Позволь... а с тобой ничего такого?.. - обеспокоился
вишнево-красный Матис-Молох. (Действительно, непривычное и, наверное,
жутковатое зрелище для Марсаны). - Ты сядь, пожалуйста, сядь.
- Мне надо сесть, - согласилась Марсана. (Пневмокресло дернулось,
исчезло, и вместо него Кир-Кор увидел у себя над головой протянутые к
