ответ.
Потеря была неприятной. Лучше бы исчезло что-нибудь другое.
Технически непригодный после недавнего разогрева платиновый кругляк, тем
не менее, продолжал играть роль особой метки МАКОДа. Нечто вроде
удостоверения личности постороннего для этой планеты субъекта. Утрата
жетона осложнит де-юре даже саму процедуру ареста... "Не надо нервничать,
- успокоил внутренний голос, - уж как-нибудь тебя арестуют".
Нижняя часть парка состояла из двух обширных террасовидных куртин,
разделенных гранитным откосом. Ни единого лучика не пробивалось со стороны
катаготия сквозь увитые цветущими лианами шапки деревьев. Над откосом,
источая неприятно резкое голубое свечение, мерно вращал Колесо Времени
бородатый Кронос. Кир-Кор отметил, что это первая встреченная им на
острове стандартно-городская скульптура - матричная комбинация
светопластики и стекла. Мышцы обнаженных серо-голубых рук длиннобородого
скорбного труженика Вечности мерно вздувались и опадали в голубом мареве
мультиоптических блоков стеклянной болванки, серо-голубое Колесо мерно
перемалывало цифирь.
За мультиоптической плоскостью Колеса кто-то плакал.
Кир-Кор подошел к пылающему голубизной трехметровому диску. Он сразу
понял, кто плачет по ту сторону Колеса, - ментапортрет оскорбленной
блондинки надолго, видно, врезался в память. По ту сторону Колеса - между
скульптурой и откосом - не было ничего, кроме бордюра шириной с ладонь.
Один неверный шаг... Ему стало очень не по себе. Он проворно обогнул
светящийся монолит стеклянного диска и увидел профиль ее запрокинутого
лица (не иначе - последний взгляд в звездное небо). Она еще стояла на
бордюре, но ее падение уже началось - центр тяжести напряженно
выпрямленного тела невозвратно сместился к откосу, и запоздалый
рефлекторно-судорожный взмах руками уже не мог вернуть ей вертикальную
устойчивость. Сдавленный вскрик. Даже не вскрик - смертный стон
измученного существа. Кир-Кор схватил ее за запястье. Тело несчастной,
вдруг утратив мышечную упругость, безвольно обвисло, и было слышно, как
падает вниз, шаркая и колотясь о гранитные глыбы откоса, ускользнувшая
туфелька.
Держа блондинку за руки на весу, точно ребенка, он перебрался с
бордюра на ковротуарные плиты, перешагнув кусты зеленого ограждения.
Огляделся. Уложить ее здесь было негде. Ближайшая парковая скамья светила
катофотами далеко за пределами голубых владений Повелителя Времени. Как
быть?..
Молодая полуобутая женщина, беспомощно обвисшая в его приподнятых
руках, напоминала распятие. Он посмотрел ей в лицо. Настроился на
ясночувствие, нащупал и "развернул" спиральку остаточного напряжения
аффектации. Спазм сосудов головного мозга, по-видимому, прекратился -
ультрамариновые ресницы на припухших от слез серебристо-фиолетовых веках
затрепетали. Нельзя было позволить ей открыть глаза прежде, чем удастся
погасить пылающие костры двух воспаленных точек гипоталамуса. Какой по
счету будет нарушен сейчас параграф МАКОДа?..
- Тяжелы веки твои, ангел мой, тяжелы неподъемно, - заговорил
Кир-Кор, используя самые мягкие фонемы геялогоса. - Прекрасным глазам
твоим не нужен пока яркий свет. Тебе не нужно пока ничего, кроме легкого
сна. Сон... умиротворительный сон-мечта владеет собой. Твои сновидения
птицами реют среди серебряных лун и синих цветов...
Голова ее поднялась, обнаружив незагорелую, бледную шею, лицо ожило -
озарилось потаенным смыслом, глаза (как и было задумано) остались
закрытыми. "Классический вариант лечебно-гипнотического транса, - отметил
внутренний голос. - Поздравляю, медиум-дилетант, но лечение словом у тебя
на этом кончается". Внутренний голос был прав: психоанастезией быстро и
действенно гипоталамусу не поможешь, здесь нужна ментакинетическая
(страшно сказать) хирургия. Или хотя бы волновые уколы в структурную
область, ответственную за жизнекачество инстинкта самосохранения. Иначе
инстинкт может опять не сработать... "Не помнишь, чего там положено за
"особо дерзкие" нарушения?" - подумал медиум-дилетант. "Плевать", - сказал
внутренний голос. "Плевать", - согласился профессионал-волновик, готовясь
к "особо дерзкому злоупотреблению кинетикой своего биоэнергетического
превосходства". Медиум (на всякий случай) продолжил:
- Грудь твоя в полете за нежными птицами снов невесома, дышит легко.
Светла и легка голова, невесомы руки и плечи...
Сухой щелчок под ногами чуть не испортил все дело. К счастью, медиум
мгновенно сообразил, что это мог быть звук падения на тротуар второй
туфельки. Хирург-волновик попросил медиума не отвлекаться.
Точки-костры потускнели, утратив опасную яркость...
Кир-Кор позволил себе расслабиться и осторожно опустил спящую так,
чтобы ступни ее коснулись ковротуара.
- Бедра твои наливаются тяжестью, - объяснил он ей утрату
псевдоневесомости, - ноги прочно стоят на земле. Я за тебя спокоен. Через
минуту руки твои лягут на бедра, ты проснешься и забудешь мой голос. -
Разжав пальцы, он освободил запястья своего неожиданного пациента, мельком
взглянул на часовые цифры Колеса Времени и не замедлил отойти к изгибу
ковротуара, откуда начинался отмеченный двумя гранитными орлами спуск с
откоса.
Было тихо. Даже цикады умолкли. Он обернулся. Она продолжала стоять
неподвижно и прямо. Чуть запрокинутая голова и поднятые к небу руки
создавали странную и несколько романтическую иллюзию ночной молитвы. И
рядом - серо-голубой неутомимый бог с ужасным своим Колесом... Руки ее
медленно опустились. Кир-Кор посмотрел в звездное небо и зашагал по
каменным ступеням вниз. До рассвета оставалось немного - час с небольшим.
Будет лучше, если арест состоится на берегу. Под рокот прибоя. Подальше от
посторонних глаз.
У подножия откоса его нагнал и заставил остановиться диковинный звук.
Вернее - созвучие. Гортанный зов колдуна первобытного племени. Каменный
век... Созвучие слетело откуда-то сверху. Было бы только логично, если бы
за такого рода созвучием последовали рев и прыжок махайрода, - ах, какая
была бы игра на финише ночи тигра! Но вместо рева последовало... пение.
Кир-Кор замер, застыл под откосом. Замерло все - парк, остров,
прибой, океан, сама ночь, - все затаило дыхание. Нет, подобного пения ему
еще никогда - решительно никогда! - не доводилось слышать. Редкостной
чистоты женский голос естественно, без особых усилий и, как говорится, в
свое удовольствие воспроизводил диковатую, языческую мелодию в диапазоне
четырех октав. Словно бы в дебрях дремучих лесов нарождалось что-то живое,
огромное, доброе, заполняло просторы степей, перекликалось с эхом глубоких
пещерных провалов, звенело в струях тугой, студенной воды ледниковых озер,
широченным разливом впадало в моря, гулко распространялось в горах и
победно кричало где-то за облаками...
Пение кончилось. Кир-Кор стоял и смотрел на неровные глыбы откоса,
почему-то боясь шевельнуться.
Он не был большим знатоком эстрадного песнопения, однако сейчас ему
представлялось необъяснимым то обстоятельство, что до сих пор он не знал
никого из певцов-уникумов (кроме, конечно, Винаты), обладающих такими
возможностями вокальной экспрессии... Уму непостижимо. До чего же
Мать-Природа богата, просто непостижимо уму. Надо думать, эта блондинка
станет открытием фестиваля. У Винаты, видать, появился очень серьезный
соперник. И еще неизвестно, кто победит... "Нагнись, - посоветовал
внутренний голос, - и подбери сувенир - туфельку с правой ноги будущей
знаменитости". Кир-Кор подобрал. Непонятно зачем. "Сувенир можешь взять с
собой на Дигею". Он повертел в руке полупрозрачную туфельку Золушки этого
бестолкового, жестокого острова и поставил на каменный выступ. Из-под
стеклянного каблучка брызнули искры. Как тогда у Марсаны.
Шустрая хозяйка катамарана, по всей вероятности, еще не спит. И вряд
ли сегодня уснет. Сегодня он многих бесполезно обеспокоил. И более всех -
функционеров МАКОДа. Ну что за ночь такая, трижды маракас!..
Он не заметил, как оказался на берегу. Ноги вязли в песке - он едва
обратил на это внимание. Остановился у самой границы пляжа, куда доползали
белесые языки пенистых волн.
Вдали над морем висели посеребренные излучениями звезд тончайшие
занавеси морских испарений, время от времени их румянили отсветы вспышек
скрытых за горизонтом маяков столичного острова. "Пейзаж под занавес", -
подумал Кир-Кор. Ни остров Столичный, ни сама столица не интересовали его.
И с Театральным покончено. Его больше интересовало, кто нагрянет сюда для
исполнения процедуры ареста. Скорее всего - камчадалы. Кстати, это
упростило бы юридическую сторону дела - многих людей Ледогорова он знал в
лицо.
Искушала возможность прознать о себе что-нибудь из "эфирных
источников". Кир-Кор сместил слуховое и зрительное восприятие в
радиодиапазон - и распахнутое в космос мирное небо, украшенное скоплениями
золотой мошкары орбитальных объектов, молниеносно сменилось цветной
круговертью стремительно расширяющихся сферических, сеточных и спиральных
структур, пронзающих друг друга треском, пением, воем и болтовней.
Ошеломленный, он уклонился от какофонического цунами, сразу смирившись
перед ураганным напором объединенной радиостихии Земли-Приземелья, и
предпочел вернуть себя в прежнее состояние зрительно-звукового покоя. Лишь
на миг небо сделалось верхним зеркалом огромной, дерзкой и вдобавок
перенаселенной технической цивилизации шестого уровня, но и мига дерзости
было довольно. В последние часы отпуска любая дерзость представляется
особенно неуместной.
Странно было вот так, без цели, стоять на твердом, мокром песке,
дышать соленым воздухом моря. Уже не терпелось покинуть остров. Пешком
ушел бы отсюда прямо по волнам. Куда глаза глядят... Уйти пешком он,
конечно, не мог, но пробежать по воде полсотни метров от острова - это
вполне по силам. В счастливую пору своего резвоногого детства он, бывало,
одолевал дистанции чуть ли не в два раза большие. Правда, в бассейне. И,
разумеется, на спокойной воде. У них, новастринских сорванцев, бег на воде
считался одним из самых престижных видов мальчишеского соперничества, и
победителю-виртуозу доставались почести адекватные славе олимпийского
чемпиона. На первый взгляд, все просто: чтобы удержаться на поверхности,
надо сучить ногами сильно и быстро - с эффективностью хвостового
дельфиньего плавника. Но для того, чтобы безостановочно сучить ногами,
требуется специфическое умение заставить безошибочно работать мышцы и
нервы в энергетически выгодном режиме (кто не умел-тут же терял
равновесие). На дистанции возникало особое состояние необыкновенной
наэлектризованности - до неприятного покалывания в черепной коробке. Вот
почти как сейчас...
Кир-Кор прислушался к покалыванию в лобных долях, в затылке. Мышцы
буквально звенели от напряжения. "Одно из двух, - думал он, - либо
проклюнулась жажда спортивного подвига, либо впал в детство". Мышцы
требовали движения, силовой нагрузки. Мозг, в свою очередь, требовал,
чтобы нагрузка имела хотя бы игровой смысл. Не перетаскивать же, в самом
деле, камни с места на место!..
Спасаясь от наката внезапной волны, он вложил в прыжок всю свою силу
и через заднее сальто в пять оборотов забросил себя по широкой дуге чуть
ли не в середину окруженного скальными грядами пляжа. Приземлился возле
торчащего из песка одинокого и гладкого, как череп, валуна, сел на
гранитную плешь, задумался.
Ночь тигра на исходе. Ночь соперничества и опасной борьбы. Н-да... Не
