смотрели, словно перераспределение интеллекта отняло у него что-то очень
существенное.
Руиз перевел прицел на левое плечо Дирма, в его левой руке был
переключатель скоростей поезда.
- Ну, - сказал он и выстрелил.
Его оружие выпустило сверхзвуковую струю замороженного газа, которая
ударила Дирма и с шипением и взрывом оттаяла.
Прежде чем Руиз мог увидеть, какой вред он причинил Дирму, он уже
снова стрелял в правый плечевой мозг, в мозг живота, в левое бедро, в
левую икру. Он перевел огонь на другого Дирма, который начинал реагировать
на гибель своего партнера, поднимая правую руку к кнопке тревоги. Руиз
ударил его в мозг правого плеча, затем, прежде чем Дирм смог поменять
руки, в левое плечо, а потом в остальные мозговые центры.
Он смутно видел точки белых искр, когда игольчатые лазеры прострелили
соленоиды, более темные вспышки огнемета Олбени, когда тот прожег
остальные механические устройства на ближайшей к ним стороне поезда.
Стрельба закончилась через две секунды.
- Пока что все чисто, - рявкнул Хаксли.
Они все трое перебросили оружие и приборы через плечо и перекатились
через край туннеля в пустоту.
Падение длилось бесконечное мгновение, пока замедление не дернуло
Руиза и не поставило его в вертикальное положение. Он подождал, пока поезд
не оказался почти под ним, потом ударил по пряжке замка, тот отстегнулся,
и Руиз упал последние два метра. Он приземлился на одного из пассажиров.
Это было как падение на кучу песка, и удар был смягчен. Он смог удержаться
на ногах и прыгнул на первого Дирма, который был еще жив и слабо
пошатывался, пытаясь идти. Газомет превратил в кашу его сочленения вместе
с мозгами, и Дирм не проявлял никаких признаков того, что какая-нибудь
часть его интеллекта уцелела.
Руиз взмахнул своим маленьким соническим ножом и отрубил лапу
существа как раз под левым разбитым плечом. Он оторвал лапу, перерезал
предохранительные ремни Дирма и пинком сбросил инопланетянина с сиденья
через борт поезда.
Он повернулся и увидел, как Олбени сражается с другим Дирмом, над
которым он, очевидно, не столь хорошо поработал. В одной его лапе
оставалось достаточно силы, и он сопротивлялся усилиям Олбени спихнуть его
с сиденья, шипя и замахиваясь рукой, как дубинкой, на голову Олбени.
Руиз одним прыжком преодолел весь поезд и отрезал плечо чудища одними
взмахом своего сонического ножа. Этот Дирм еще сохранял остатки сознания и
уставился в остолбенении на обрубок руки, пока Руиз и Олбени содрали его
сообща с сиденья и спихнули в дыру.
Пассажиры стали потихоньку реагировать на нападение, стали
подниматься со своих подстилок, а лица их стали приобретать враждебное
выражение, когда они начали соображать, что их захватчики явно не друзья
их хозяевам.
Однако их поползновение сопротивляться Хаксли подавил в зародыше,
потому что он прострочил их очередью из осколочного ружья. Они молча
попадали назад, мертвые и умирающие, кровь фонтаном брызнула в воздух.
- Пока еще все ничего, - доложил Хаксли, глядя на крохотный,
пристегнутый к запястью экранчик.
Секундой позже Дурбан плюхнулся на трупы и прокатился по ним,
покрывая свою броню красными пятнами. Потом гладиатор и марионетка упали
на пол поезда... И тут все пошло хуже.
Гладиатор, тяжелого сложения человек, который, видимо, уже не был
таким гибким, как раньше, в лучшие свои годы на гладиаторском стадионе,
споткнулся и налетел на бритвенные поручни, которые ограждали дальний край
платформы. Он ахнул и навалился на поручень, который ожил и завизжал
высоким тоном. В секунду его вибрирующие лопасти прорезали броню
гладиатора и глубоко врезались ему в кишки. Он пытался отпрянуть от
страшно острых лезвий, ноги его заскребли по полу поезда. Поручень,
наверное, уже прогрыз его тело до самого позвоночника, когда он сделал
последний рывок и перевалился через борт вниз.
Руиз рванулся к марионетке, которая все еще была пристегнута к
запястью гладиатора. Гладиатор уже перевалился так, что поводок натянулся,
как раз в тот миг, когда Руиз приземлился рядом с дублетом, сделав
нечеловеческий прыжок. Но Олбени увидел, что происходит, и вцепился в
двойника как раз в тот миг, когда он почти был притянут к поручням. Сам
Олбени при этом очень неловко выгнулся, почти лежа на трупах, а нога его
была для упора очень ненадежно подсунута под край платформы.
- Сделай же что-нибудь, - сказал хрипло Олбени. - Мне их долго не
удержать.
Руиз подскочил к поручню, остановившись в дюйме от лопастей, с
которых капало красное месиво. Гладиатор висел на поводке, пытаясь другой
рукой поймать свои кишки, выпадающие кровавыми петлями из разодранного
живота.
Вдруг он поднял голову на Руиза. Глаза его остекленели от шока, но он
заговорил:
- Слишком скользкие они, Руиз.
Он слишком сильно впал в шок от боли, чтобы прореагировать быстро,
но, когда Руиз стал пилить его поводок соническим ножом, он стал шептать:
- Нет, нет, нет, нет, - говорил он, - не хочу идти генчам на
съедение, не надо. Нет, нет, нет.
Жесткие волокна плохо поддавались. Гладиатор умолял. Руиз не отрывал
глаз от ножа.
Он не смотрел вниз даже тогда, когда поводок наконец разорвался, и с
воплем человек полетел вниз.
16
- Пока что все кажется чисто, - сказал Хаксли, сидя посреди трупов,
разложив вокруг себя детекторы, не обращая внимание на кровь, которая
пятнала его броню. - Я-то волновался, что здесь могут оказаться сенсоры
веса или что-нибудь из ряда вон выходящее.
Марионетка поднялась на ноги. Этому двойнику, видимо, было глубоко
безразлично, что его чуть не разрубили пополам лопасти поручней.
- Во многом я очень консервативный человек, - сказал он совершенно
спокойно.
- Кому какое до этого дело? - спросил Олбени. - Может, тебе, Руиз?
- Нет. Возьми свое оружие и избавь нас от остальных ловушек, Олбени.
Руиз взял конец поводка, вынул из кармана замок и прикрепил поводок к
раме поезда.
- Дурбан, помоги мне столкнуть тела вниз.
Зверятник взглянул на него, глаза его засияли от удовольствия. Он
слизнул каплю крови с перчатки и произнес странный мурлыкающий звук.
- И прикрути-ка потише свою персональную шпулю, - велел Руиз.
Дурбан оскалился и зарычал, и секунду Руиз думал, что тот на него
набросится, поэтому он наклонился к зверятнику с ножом наготове, причем
сознание его стало абсолютно свободным, спокойным и чистым в первый раз за
много-много дней. От силы взгляда Руиза на броне зверятника, казалось,
даже щели заблестели. Руиз словно чувствовал, какие вибрации передаст нож
его руке, когда пробьет броню Дурбана и с шипеньем войдет в его тело.
Дурбан стал подниматься, губы его вздернулись, обнажив зубы. Висящее
в воздухе насилие, казалось, окрасило свет в еще более темные красные
тона, и Руиз почувствовал, как его гнев превращается в черную радость.
Вдруг зверятник остановился. Страх и кровожадность боролись на его
лице. Он задрожал и опустил глаза. Секундой позже он поднял руку и
уменьшил силу шпули на затылке. Хотя он не поднимал глаз, Руиз
почувствовал, как к Дурбану потихоньку возвращается способность мыслить
по-человечески.
- Правильное решение, - одобрил Олбени, который прятал в тот момент
осколочное ружье, нацеленное до того в спину Дурбана. - Очень неправильная
и скверная идея - ссориться с Руизом, хоть он на вид и вполне безобидный
парень.
Руиз почувствовал, как отступает его собственная ярость, а на смену
ей приходит пустое сожаление. Но он выключил свой нож и загнал его снова в
чехол на запястье.
- Если ты еще раз переведешь шпулю на максимальную передачу, я ее с
тебя срежу, - сказал он бесцветным голосом.
Он и Дурбан стали сбрасывать трупы с поезда. Зверятник работал охотно
и прилежно, хотя все еще побаивался смотреть Руизу в глаза. Руиз не
чувствовал к нему даже остатков своего раздражения, потому что всем
существом думал о том, что встретит их наверху.
Они двигались по спирали вокруг дыры, на уровень выше как раз того
туннеля, откуда они выпрыгнули. Руиз посмотрел сквозь окуляр своего
телескопа и увидел Чоу, которая помахала им рукой и скрылась в туннеле, в
темноте.
Олбени ходил по поезду, выжигая оставшиеся огнеметы, крохотные
инъекторы которые выстреливали дозой парализующего средства в любую
протоплазму, которая коснулась бы их сенсорных полей. Олбени использовал
одно из ружей Дирмов, чтобы активировать механизмы ловушек, а потом своим
ружьем выжигал их дотла.
Он держал лапу Дирма наготове.
- Когда мы покончим с этим поездом, я собираюсь бросить эту штуковину
генчам на пожирание. Может, кто-то из них нажрется так, что помрет или
будет блевать до смерти.
Руиз подумал, живет ли внизу кто-нибудь из человеческого рода или,
может быть, достаточно сообразительный генч, чтобы доложить соплеменникам,
что с небес пошел внезапный дождь пищи. Он ничего не мог с этим поделать.
Поезд должен был бы остановиться под их общим весом: его команды убийц,
мертвых Дирмов, предыдущих убитых им пассажиров. Он попробовал представить
себе, каково это было бы - жить на дне этой ямы, что за человек смог бы
прожить среди огромного количества генчей, которые переполняли эту яму.
Такого он себе представить не мог. Такие люди должны были бы стать
настолько странными, что их и людьми было бы трудно назвать.
Он подошел и уселся возле Хаксли, который озабоченно хмурился.
- Что такое? - спросил Руиз.
- Я не уверен, - ответил киборг, постукивая по экранчику приборов и
проверяя, насколько хорошо присоединены его сенсоры. - Я не получаю тех
данных, которые должен был бы получать. По всем логическим данным наверху
должны быть такие же установки безопасности, как и на поезде, если не
сильнее, а тем временем у меня на приборах почти ничего нет. Собственно
говоря, ничего там и нет. Или наш объект слишком самоуверенный человек и
не ждет нападения снизу, или же у него оборудование, которое для меня
слишком сложно.
Руиз посмотрел на дублета.
- Что именно там такое? - спросил он.
Фальшивый Юбере пожал плечами.
- Как у всех людей, у меня есть и свои настроения и свои слабости.
Слабые места тоже.
- Что бы это значило? - сказал Олбени, который только что закончил
свои операции по обезвреживанию поезда.
Двойник поглядел на них без всякого выражения.
- Метафоры и иллюзии - вот орудия гибкого ума.
- Что бы это значило? - повторил Олбени. - Руиз, мы теперь
практически в безопасности. Я не хочу возиться сейчас с путанкой. Чтобы
эту дрянь выжечь, мне придется потратить существенную часть заряда оружия.
Если ты не возражаешь, нам просто придется быть с ней поосторожнее.
Путанка - это была своеобразная циновка, которая шла по периметру
поезда, как раз на внешней стороне бритвенных поручней. Неосторожная нога,
которая становилась на такую циновку, немедленно заставляла путанку
выстрелить заряд острых колючих шипов в ногу. Даже броня не служила
достаточной защитой от путанки, потому что шипы все равно пробивали броню
и вонзались в ногу. Руиз однажды ступил на путанку - и до сих пор помнил
страшные ощущения, которые испытал, пытаясь вырваться - шипы и колючки
разрывали мышцы и сухожилия. Вылетая из тела, они издавали влажное
чмоканье.
- Мы будем осторожны, - сказал он.
Поезд упорно поднимался вверх по рельсу, и Руиз встал у панели
управления, готовый вжать локоть Дирма в опознавательную чашу сканера,
