сено тупым предметом. Рассечен кожный покров на затылке, кровь оттуда...
Геннадий Борисович сверхосторожен в оценках и выводах, но тем надеж-
ней полученные от него сведения.
- Скажите, а могли образоваться такие повреждения при падении с верх-
ней полки? - спрашиваю я, но в этот момент из вагона выносят носилки с
трупом. Эксперт ждет, пока санитары установят их на тележку, тележка
отъезжает, и я повторяю свой вопрос. В ответ эксперт демонстрирует свои
способности по части дипломатии.
- В данном случае утверждать это я бы не стал, но и полностью исклю-
чить такую возможность было бы ошибкой.
Мне приходится менять тактику.
- По показаниям свидетелей смерть наступила от падения с верхней пол-
ки в двадцать три часа. Из ваших же слов получается, что на час раньше.
- Хотите сказать, что с полки в одиннадцать часов упал уже труп? Едва
ли такое возможно.
- Почему? Это очень важно.
- Дело в том, что под труп натекло много крови. Такое количество мог-
ло излиться только после падения, а смерть наступила в десять. Повторяю,
в десять, а не в одиннадцать. Ошибка в шестьдесят минут исключена. Если
он и упал, как утверждают ваши свидетели, то только в двадцать два часа.
- Как быстро наступила смерть?
- Мгновенно, - не задумываясь, отвечает эксперт.
- А кровь на вещах?
Я понимаю, что сморозил глупость, и Геннадий Борисович не замедлит
этим воспользоваться.
- А это, извините, уже в вашей компетенции, - ехидно щурится он. -
По-моему, ясно, что человек, получивший смертельную рану, за которой
последовала мгновенная смерть, не может копаться в собственном чемодане.
Или у вас другое мнение?
Я признаю полное поражение.
- На сегодня, к сожалению, все. - Он разводит руками. - Добавить мне
нечего. Остальное завтра - после вскрытия.
Последние его слова перекрывает дребезжащий удар гонга, за которым
следует объявление об отправлении поезда.
Состав плавно трогается.
Вместе с сержантом из дорожного отдела милиции мы прыгаем на подножку
пятого вагона.
Двадцать три часа пятьдесят минут
---------------------------------
Гаврилыч - проводник пятого вагона - сидит напротив меня и разливает
свежезаваренный чай.
Мы молчим уже несколько минут. Мне необходимо собраться с мыслями и
привести в систему противоречивые данные, собранные за время стоянки.
Итак, первое: смерть Виталия Рубина наступила не позже двадцати двух
часов. Это установлено.
Второе: труп обнаружен в двадцать три часа, то есть спустя час после
смерти. Обнаружили его двое, с разницей, по их словам, в пределах мину-
ты. Возможно, часы Янкунса отстают? На целый час? Но даже если это
действительно так, часы Жохова не могут отставать тоже ровно на час. Да
и сообщение о случившемся поступило в милицию сразу после одиннадцати.
Третье: смерть наступила мгновенно. Однако на вещах Рубина, на подуш-
ке, простыне и наволочке следы крови.
Четвертое: и Жохов, и Янкунс, обнаружившие труп, утверждают, что не-
посредственно перед этим слышали шум. Эта версия не выдерживает никакой
критики.
Кровь на полу под трупом свидетельствует, что покойник лежал там с
двадцати двух часов.
Но если Рубин не падал с полки в двадцать три часа, то какой шум мог-
ли слышать Янкунс и Жохов?
Если Станислав Иванович ослышался - зачем тогда он заходил в восьмое
купе? В то же время, если Янкунс, в самом деле, спал, то почему он не
проснулся в десять, почему не дал знать о случившемся несчастье?
И главное: кто рылся в чемодане и постели погибшего? Что там искали?
Из протокола осмотра видно, что ничего особенного, заслуживающего внима-
ния, среди вещей покойного нет. Может, потому и нет, что кто-то успел
взять?
- Гаврилыч, - спрашиваю я, отхлебывая обжигающую пахучую жидкость, -
а что, все ваши пассажиры сели одновременно на одной станции?
- Да, как сели вместе, так и едут: от конечной до конечной.
- Постарайтесь вспомнить, что происходило в вагоне с десяти до один-
надцати.
Общительный и контактный Гаврилыч как-то сразу скучнеет, теряет инте-
рес к разговору.
- А ничего особенного не происходило. Кто чай пил, кто спал, кто
что...
- Так и запишем в протокол?
- Протокол, протокол, чуть чего - протокол. Я и так расскажу, скры-
вать мне нечего... Видно, скучно им было, пассажирам-то. Так они карты
затеяли. Я им замечание сделал, раз-другой, а им - как с гуся вода.
- Ну вот, а говорите, ничего. Кто же играл в карты?
- Да все и играли.
- Где играли?
- В восьмом купе. До девяти резались. Ну да, до девяти, а потом ра-
зошлись.
- Виталий Рубин тоже играл?
- Это который того? - Проводник хмыкает. - А как же. Без него не
обошлось. И парень этот, как его? Эрих, сосед, тоже, значит, там был. И
грузин из четвертого, и муж дамочки из седьмого - фамилии, извините, не
знаю - лысый такой.
- Жохов?
- Во-во, Жохов. Они вместе с Эрихом и пассажиром из пятого купе после
карт в ресторан пошли ужинать.
- А остальные?
- Остальные по местам разошлись, куда ж тут еще денешься. У нас ведь
не погуляешь, тесно.
- И когда эти трое вернулись из ресторана?
- Поздненько. - Гаврилыч пожевал губами, вспоминая. - Около одиннад-
цати. Как раз перед тем, как бедолагу этого, Рубина, значит, обнаружили.
- Давайте посчитаем, кто оставался в вагоне с девяти до одиннадцати,
- предлагаю я и начинаю перечислять: - Рубин Виталий - раз, Тенгиз из
четвертого купе- два Кто еще?
- Жена этого лысого, - подсказывает Гаврилыч.
- Жохова - три. Еще?
- Ну и Родион. Вообще-то, билет у него в седьмое купе был, но он с
самого начала попросил меня перевести его в свободное: неудобно, мол, с
супругами, зачем мешать. А мне что - жалко? Если есть свободные места, я
не против, пожалуйста. Открыл ему второе купе, постель выдал, там он и
лег.
- Давайте-ка еще разок, что-то я совсем запутался. Значит, во втором
купе едет Родион. В четвертом Тенгиз. В пятом - кто?
- Не знаю, как его кличут. Тихий такой. Он в ресторан вместе с лысым
и Эрихом ушел. В девять.
- Так, дальше. В седьмом - муж и жена Жоховы, - продолжаю я. - В
восьмом - Эрих и Рубин. Правильно?
- Правильно. Больше никого. Посторонних в вагоне с самого отправления
не было, только свои.
Я допиваю остатки чая и прошу проводника позвать ко мне Эриха Янкун-
са...
Ноль часов семь минут
---------------------
В дверном проеме появляется Эрих. Некоторое время мы молча смотрим
друг на друга, затем я приглашаю его войти.
- Проходите, Эрих, садитесь. Расскажите, пожалуйста, чем вы занима-
лись между девятью и одиннадцатью часами.
- Спал, как все нормальные люди, - отвечает он с вызовом, давая по-
нять, что беседа в столь поздний час не доставляет ему удовольствия.
Что ж, мне тоже.
- Если я вас правильно понял, вы легли в девять и спали все это вре-
мя?
- Не совсем так.
- Уточните.
- До девяти мы играли в преферанс. Вас это тоже интересует? Могу
рассказать о ходе игры.
- Пока в этом нет необходимости, - говорю я и, чтобы он не обольщал-
ся, повторяю: - Пока нет. Когда вы сели за карты?
Кажется, он сообразил, что от него требуется.
- Хорошо, я скажу. Сели мы в шесть. Играл Тенгиз, вы его видели. Иг-
рал еще Лисневский...
- Как зовут Лисневского, не знаете?
- Как будто Родион, но я не уверен.
- Продолжайте.
- Играл Виталии Рубин и я. В начале десятого закончили. Я вместе с
Квасковым...
- Кто такой Квасков? - вновь перебиваю я.
- Он из пятого купе.
- Так. И что же вы сделали вместе с Квасковым?
- Пошли в вагон ресторан ужинать. Вместе с нами пошел Жохов. Около
десяти я ушел, а они остались. У себя в купе я лег спать. Остальное вы
знаете: услышал шум, проснулся увидел на полу Рубина.
- Когда вы вернулись из ресторана он был еще жив?
Задавая вопрос, я не рассчитывал застать собеседника врасплох, но он
опустил голову пробормотал что-то на не знакомом мне языке, потом, запи-
наясь ответил.
- Я не знаю я не знаю жив он был или нет... нет...
- Он лежал неподвижно?
- Не знаю.
- Но он находился в купе?
- Там было темно.
- А свет? Вы что не включали свет?
Он отрицательно мотнул головой.
- Стало быть вы хотите сказать, что после возвращения из вагона-рес-
торана вы не видели Рубина?
- Я думал, что он спит на верхней полке.
Оригинально пассажир раскладывает постель на нижней полке, а спать
ложится на голой верхней? Но самое интересное другое. Рубин в это время
был уже мертв. Выходит, Эрих перешагнул через труп и лег спать?!
- Ладно, - поразмыслив, сдаюсь я, - а вы не допускаете, что Рубин
просто вышел из купе? Вышел, а потом когда вы уже заснули, вернулся.
- Я думал, что он спит на верхней полке, - повторяет Эрих и отводит
свои голубые, с примесью серого глаза, похожие на холодные скользкие
льдинки.
- Вы быстро заснули?
- Сразу.
- Получается, что могли не услышать, если кто-то входил в купе в этот
промежуток времени?
- Я спал крепко.
Делаю паузу, чтобы осмыслить услышанное, а может, чтобы дать ему еще
один шанс сказать правду. Но Янкунс этим шансом не пользуется - молчит.
- Итак, вы проснулись от шума?
- Да, от шума, - подтверждает он и тут же поправляет себя, в точности
повторяя интонации Жохова. - В общем, были какие то звуки... Но я не ут-
верждаю... Как это сказать по русски? Может мне привиделось... да-да,
привиделось во сне...
Сказав это, Эрих вымученно улыбается и, желая придать своим словам
больше убедительности, добавляет:
- Жохов ведь тоже слышал шум. Я и подумал...
- Так вы слышали или подумали что слышали? - пытаюсь шутить я, но
ирония на него не действует.
- Не знаю, скорее всего не слышал.
- Эрих, почему вы ушли из ресторана раньше чем остальные?
- Меня не устраивала компания.
- Кто именно? Жохов или Квасков?
- Оба. Жохов выпил много пива и вел себя несносно. А Квасков молчал
будто немой.
- А в чем конкретно выражалось несносное поведение Станислава Ивано-
вича?
- Ну, не знаю. Просто неприятный человек. Жалобы какие-то угрозы.
- А если еще конкретней?
Янкунс внимательно смотрит на меня точно взвешивая, стоит ли посвя-
щать меня в свою тайну. Потом решившись говорит быстро заметно волнуясь:
- Вы сыщик. Вы должны хорошенько этом разобраться. - В спешке он про-
пускает предлоги, но все так же тщательно подбирает слова. - Это очень
темная история. Я не хочу наговаривать напрасно. Жохов угрожал подраться
Виталием. Он очень ревнивый.
- У него что же, были основания ревновать?
- Наверно были, - наконец решается сказать он, и у меня возникает
четкое ощущение, что в этот момент он кого-то предал. - Когда мы играли
в преферанс, - продолжает Эрих. - Рубин выходил из купе. А в ресторане
Жохов сказал нам, что нашел у жены зажигалку Виталия. Это чистая правда.
- Вы не помните, на какое приблизительно время Рубин выходил из купе
во время игры в карты?
- Всего на несколько минут.
- Какие именно угрозы высказывал Жохов?
- Он ругался, угрожал, сказал, что разделается с "этим щенком".
Я чувствую, что продолжать разговор бессмысленно, отпускаю Эриха и
выхожу следом за ним.
Веснушчатый сержант вскакивает с откидного сиденья и вопросительно
смотрит на меня.
Ноль часов двадцать минут
-------------------------
Ритмичный стук колес напоминает о времени. Его крайне мало - каждая
секунда на счету. В нашем распоряжении только одна ночь. Завтра по при-
бытии поезда на конечную станцию пассажиры разойдутся, разъедутся кто
куда, и тогда ищи ветра в поле.
"Кто из них? - думаю я. - Кто?!"
Мысли возвращаются к Янкунсу. В его показаниях при всей их неполноте
и сомнительности есть рациональное зерно. Жохов, вернувшись в свое купе
после карточной игры, обнаружил у жены зажигалку Рубина. Не бог весть
