Николай Оганесов
Визит после полуночи
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В ПУТИ
Двадцать три часа двадцать минут
--------------------------------
Мы идем по пустынному перрону навстречу движущимся вагонам скорого
пассажирского поезда. Мокрый, с матовыми от тумана окнами, он блестит
рифлеными боками в мертвенно-белом свете фонарей.
Мимо проплывает нужный нам пятый вагон. На ступеньке у входа стоит
высокий грузный мужчина - судя по форменной фуражке, проводник. Он заме-
чает нашу группу, ждет, когда состав окончательно остановится, потом не-
уклюже соскакивает на платформу и, зажав под мышкой сигнальные флажки,
пропускает меня и моих спутников в вагон.
В коридоре нас встречают несколько пассажиров. Они стоят в проходе,
настороженно смотрят на идущего первым сержанта. Тот останавливается,
вежливо просит их разойтись по своим местам. Узкий коридор пустеет, ста-
новится видна ковровая дорожка, местами вытоптанная до серой волокнистой
основы
- Где? - спрашиваю у проводника.
- В восьмом, - понимает он с полуслова. - Я запер. Ключ у меня.
Отмечаю про себя, что голос его совершенно спокоен, даже равнодушен,
будто нет ничего будничней, чем везти в закрытом купе труп человека.
Волобуев, следователь прокуратуры, просит отпереть дверь. Проводник
возится с замком, потом отступает в сторону и замирает.
На тесном прямоугольнике пола лежит человек. Его лицо уткнулось в лу-
жу крови. Она кажется, почти черной и похожа скорей на пролитый мазут.
Мы с Волобуевым переглядываемся. Он вместе с экспертом склоняется над
трупом, а я отзываю проводника к Окну.
- Кто его обнаружил?
- Пассажир из седьмого купе.
- Когда?
- С полчаса назад.
- Он здесь?
Проводник кивает на соседнее купе. В эмалированный ромбик на двери
вписана семерка.
- Сколько пассажиров в вагоне?
Он беззвучно шевелит губами - пересчитывает.
- Семеро. - И, угадывая мой следующий вопрос, поясняет: - Все как се-
ли, так и едут. Никто не сходил.
На всякий случай беру эти сведения на заметку. Кажется, все. Пока
все. Жестом отпускаю проводника и заглядываю в восьмое купе.
Туда не войти. Осмотр в разгаре.
Чтобы не терять времени, стучу в седьмое купе. Дверь мгновенно откры-
вается: похоже, меня ждали.
На пороге - мужчина лет пятидесяти пяти, с ярко-розовой, в оправе ры-
жеватых волос, лысиной и таким же ярким румянцем на одутловатых щеках.
По беспокойному, бегающему взгляду не поймешь - пьян он или взволнован,
а может, и то, и другое вместе.
Я здороваюсь, представляюсь, задаю вопрос:
- Это вы обнаружили труп?
- Да... То есть, нет, - отвечает владелец розовой лысины, и запах
спиртного снимает сомнения - выпил, причем недавно.
На нижней полке, в углу, сидит женщина. Лица ее не видно - она де-
монстративно отвернулась к окну.
- Пройдемте со мной, - приглашаю я мужчину.
Мы выходим и направляемся к открытой двери двухместного служебного
купе.
- Ваше имя, фамилия?
- Жохов Станислав Иванович.
Он не настолько пьян, как мне показалось сначала.
- Степан Гаврилович вас дезинформировал, труп обнаружил не я, а Эрих,
- продолжает Станислав Иванович, и у меня возникает ощущение, что он
присутствовал при нашем разговоре с проводником.
- Кто это - Эрих?
- Эрих? - Жохов делает неопределенный жест рукой. - Он тоже из
восьмого купе, вместе с Рубиным ехали.
- А кто такой Рубин? - спрашиваю я, потому что... потому что каждая
история должна иметь начало.
- Рубин? - Интонация и жесты повторяются. - Рубин - это тот... - Он
морщится, затрудняясь объяснить. - Ну, тот, что лежит там...
"Тот, что лежит там". Понятно.
- Расскажите, как все произошло, - прошу я.
- Я же говорю, что там уже был Эрих. При чем здесь я? Ему лучше
знать, что и как у них произошло.
- А как вы сами оказались в восьмом купе?
- Как оказался? - выгадывая время, переспрашивает Жохов. - Да очень
просто... Просто оказался. Пошел в туалет, вдруг слышу какой-то шум. Мне
показалось, что там что-то неладно. Ну, я и заглянул...
- Что это был за шум?
- Да как вам сказать... Шум как шум, - так и не подобрав нужных слов,
продолжает он. - А может, мне показалось, кто его знает. Я, понимаете,
не прислушивался, так что вполне мог ошибиться.
Собственная непоследовательность нисколько не смущает Жохова. Поко-
павшись в кармане, он вытаскивает пачку сигарет, просит разрешения заку-
рить.
- Значит, так... Когда я вошел, Рубин уже лежал на полу. Без движе-
ния. Под головой лужа крови. А рядом с ним на корточках сидел Эрих. Я в
общем-то не из трусливых, но в тот момент, признаться, растерялся.
Что делать? Решил звать на помощь. Крикнул что-то, уже не помню, что
именно. Сразу сбежались люди, ну и пошло-покатилось. Вот и все. Кажется,
ничего не Пропустил.
- Вы не заметили, что делал Эрих над трупом?
- Как, что делал? Просто сидел на корточках.
- Он успел вам что-нибудь сказать, прежде чем вы начали звать на по-
мощь?
- Ничего. Это точно. - Станислав Иванович провел ладонью, приглаживая
несуществующую шевелюру. - Когда собрались пассажиры, Эрих стал объяс-
нять, что он спал, и его разбудил какой-то шум, это Рубин упал с верхней
полки, разбился. Так он говорил. Все, кто там находился, могут подтвер-
дить.
- Вы не заметили, который был час?
- Точно не скажу, но все произошло с полчаса назад, не больше. Зна-
чит... - он глянул на часы, - значит, приблизительно в одиннадцать.
- Вы заходили в восьмое купе или все время продолжали стоять на поро-
ге?
- Конечно, заходил. И я, и все остальные. Вы что, не поняли? Мы же не
были уверены, что Рубин мертв. Проверяли пульс, слушали дыхание.
- Сдвигали труп с места?
Жохов неопределенно жмет плечами.
- Да нет вроде. Проводник предупреждал, чтоб ничего не трогали до
прибытия на станцию.
- Что вы можете сказать об Эрихе?
- Что сказать? Ну, познакомились в поезде. Вроде вежливый молодой че-
ловек. Интеллигентный.
- Не знаете, где он сейчас?
- Кажется, у Тенгиза.
- Ясно, - говорю я, но ясности-то как раз и нет. Я поднимаюсь. Следом
за мной поднимается Жохов.
- Станислав Иванович, вы еще можете нам понадобиться для уточнения
кое-каких деталей. Не возражаете?
- Конечно, конечно, - соглашается он. - Мы с женой едем до конечной
остановки. Если что - добро пожаловать.
Мы вместе возвращаемся к седьмому купе. Когда дверь отодвигается, я
вновь вижу сидящую у окна женщину - очевидно, жену Станислава Ивановича.
Она нервно вскакивает с места, и, за секунду до того, как дверь отрезает
меня от супружеской пары, я успеваю заметить ее искаженное гневом лицо.
Коридор, по-прежнему пуст. Где мне искать этого самого Эриха?
Я снова стучу в дверь седьмого купе, отодвигаю ее и слышу обрывок
фразы:
- ...Ты хуже убийцы!..
Они растерянно смотрят на меня. Жохов поднимается с полки, голос его
срывается на дискант, а руки непроизвольно взмывают вверх:
- По какому праву вы врываетесь?! Кто вам позволил? Стучать надо...
- Простите, я стучал. Станислав Иванович, вы сказали, что Эрих у Тен-
гиза. Я забыл уточнить, в каком купе?
- В четвертом. - Он в упор смотрит на меня, и, отвернувшись, я
чувствую его неприязненный взгляд, направленный мне в затылок.
Поезд стоит на станции уже лишних полторы минуты. Диспетчер обещал
десять, максимум пятнадцать и ни секундой больше. Его можно понять - у
нас разные ведомства...
Двадцать три часа тридцать две минуты
-------------------------------------
В четвертом купе навстречу мне поднимается рослый молодой человек.
Отгороженный его широкими плечами, я не сразу различаю лежащего на полке
второго пассажира, который дает знать о своем присутствии с характерным
южным акцентом:
- Заходи, дорогой. Заходи, пожалуйста.
- Спасибо. - Я обращаюсь к молодому человеку. - Вы - Эрих?
- Да, Эрих Янкунс, - отвечает он, возвращаясь на свое место.
Я подворачиваю край матраца и присаживаюсь.
- В вашем вагоне умер человек. Что вы можете сказать о случившемся?
- Нехорошо получилось, - вступает в разговор второй пассажир. Это,
как я понимаю, и есть Тенгиз. - Человека дома ждут, встречать будут, а
он... Нехорошо!
Справедливое замечание, но времени на эмоции у меня не осталось, и я
снова обращаюсь к Янкунсу.
- Есть сведения, что первым труп обнаружили вы. Так ли это?
- Наверно, так.
- Наверно? Расскажите, как это произошло.
- Я спал. Около одиннадцати часов проснулся от шума. На полу увидел
Виталия Рубина, соседа по купе. Встал посмотреть, что с ним. В это время
вошел пассажир из седьмого купе.
- Жохов?
- Да. Так, кажется, его фамилия.
- Что за шум вы слышали?
- Как это? - удивляется Янкунс. - Виталий упал с верхней полки. От
этого я и проснулся.
- В купе, кроме вас, никого не было?
- Никого, мы вдвоем занимали восьмое купе.
- Вы знали своего соседа раньше?
- Нет. Познакомились в поезде.
- Когда обнаружили его лежащим на полу, он был еще жив?
- Когда я проснулся, в купе было темно. На полу кто-то лежал. Я наг-
нулся, но ничего не успел рассмотреть. Открылась дверь, вошел Жохов,
стал кричать. Собрались пассажиры. Только тогда мы увидели, что этот че-
ловек мертв.
- После случившегося вы перенесли свои вещи сюда?
- Да, я перешел на свободное место.
- До какой станции едете?
- Мне выходить на конечной.
- Хорошо. Оставайтесь здесь...
В коридоре меня встречает Волобуев.
- Ну, как у тебя розыск? С уловом?
- Пока ничего определенного, - уклончиво отвечаю я.
- На вот, почитай, - он протягивает мне протокол осмотра. - Эксперт
еще там, не закончил, просит подождать. Внутри духотища - не продохнуть.
Мы пропускаем мимо себя понятых, фотографа, криминалиста и возвраща-
емся к восьмому купе. Стоя у двери, я осматриваю то, что теперь офици-
ально называется местом происшествия, читаю протокол. Он составлен под-
робно и тщательно, как всегда, когда дело ведет Юрий Сергеевич.
Слева на полке, застеленной для сна, я вижу чемодан с откинутой крыш-
кой. В нем беспорядочной кучей свалена одежда со свежими бурыми пятнами.
Такие же, еще не успевшие высохнуть пятна на наволочке и простыне. Рядом
с чемоданом - небрежно брошенный пиджак, из которого в ходе осмотра изв-
лечены документы, принадлежавшие умершему. Из них следует, что фамилия
его - Рубин, звали Виталий Федорович. Родился 10 сентября 1939 года,
уроженец города Свердловска, русский, не женат, судим в 1965 году за хи-
щение государственного имущества, наказание отбыл, с последнего места
жительства выписан три месяца назад.
Этим информация о покойном исчерпывается.
Еще раз перечитываю протокол осмотра.
На вещах Рубина, на двери, столике и полках следов, пригодных к обра-
ботке и идентификации, не обнаружено. Дверные ручки полны смазанных от-
печатков пальцев, поверхность пола затоптана десятками пар ног. Я возв-
ращаю протокол Волобуеву и прошу:
- Юрий Сергеевич, позвони жене, прямо из отдела.
- Конечно. Езжай спокойно, я ей все объясню, - обещает он.
В коридор, надевая на ходу плащ, выходит эксперт.
- Пошли, пошли, товарищи, - торопит Волобуев. - До отправления четыре
минуты.
Мы покидаем вагон и вместе с экспертом идем вдоль состава.
- Что скажете, Геннадий Борисович? - спрашивает Волобуев. Зная щепе-
тильность эксперта, он задает вопрос мягко, без присущей ему напористос-
ти.
- Итоги подводить рано. Кое-что можно сказать уже сейчас, но при ус-
ловии, что мое мнение будет использовано только в оперативных целях...
Наше молчание принимается за полное согласие.
- Смерть наступила больше часа назад, а точнее - около двадцати двух
часов. Не позже. Возможно, даже чуть раньше, в пределах, скажем, пяти -
десяти минут. Причина - непроникающее ранение в височной области. Нане-
