Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин. Только
двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем оружие этим
гигантам, да езде покрытым толстенной кожей, которую -- отсюда видно! --
стрелами не пробить, мечами не прорубить?
Каждый из них на голову выше невров, в плечах шире почти вдвое, а
весит явно в пять-шесть раз больше. Каждый заломает тура или медведя
голыми руками и унесет на одном плече.
Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже на снегу
-- с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.
Сила и мощь от них струились такие, что чувствительному Олегу
показалось, как вокруг них загибается воздух. Или не воздух -- а
магические линии, что пронизывают весь мир.
Но их рост и мощь невры оценили еще издали, а теперь жадно и с
трепетом всматривались в лица. У всех короткие волосы, жесткие как у
кабанов, узкие лбы, короткие носы с раздутыми ноздрями, широкие нижние
челюсти. Два глаза злобно смотрят из узких щелочек под нависшими как
скальные выступы надбровными дугами, а на грани лба и волос, почти прячась
под ними, у каждого смотрит кроваво-красный третий глаз!
Олег прошептал потрясенно:
-- Какие одноглазые... Трехглазые!
-- А почему ж говорят... -- слабо вякнул Таргитай.
-- Замечаем только необычное.
Мрак первым совладал с собой. Голос его был бодрым и громогласным:
-- Исполать вам, доблестные аримаспы! Мы наслышаны о вашей безмерной
доблести...
Передний воин кашлянул, это прозвучало как удар грома, даже земля
вздрогнула.
-- Странник, ты заблудился? Мы не аримаспы, а алазоны. Я даже не
слышал про аримаспов. Видать, ты заблудился с друзьями очень сильно.
Мрак ахнул, с угрозой повернулся к Олегу. Волхв побелел, беспомощно
перебирал обереги. Таргитай откровенно таращил глаза на могучих аримаспов,
ну пусть алазонов. Через мостик перебрались уже дети и женщины, с
любопытством смотрели на чужаков. Некоторые женщины были, как и мужчины,
обнажены до пояса. У каждой виднелся третий глаз. Олег отметил, что глаза
различались цветом. Впрочем, у стражей кроваво-красный цвет начал уступать
более спокойным тонам. У детей на месте третьего глаза виднелся бугорок,
словно глаз был закрыт приросшим веком.
Таргитай засмотрелся на крупных женщин, замечтался, глаза стали
туманными и масляными, как у кота возле бадьи со сметаной.
-- У нас... бывает, -- пробормотал Мрак наконец. -- Идешь в храм, а
как-то заносит в корчму... Само, клянусь!
Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже не смотрели в
сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак спросил
с надеждой:
-- А ваши охотники... они тоже не слыхали про аримаспов?
Передний покачал головой.
-- Нет. Я знаю, потому что заходил дальше всех наших охотников...
Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу погостить у нас,
набраться сил.
Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему призывно улыбалась рослая
алазонка, даже среди своих выделялась ростом и статью. Третий глаз ее
блистал, как звезда в ночном небе, разгорался так, что начал освещать
лицо. Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:
-- Надо зайти. Ты сейчас и щепку не сдвинешь, а у них, глядишь,
кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.
-- Мрак, -- прошептал Олег. -- Здесь какая-то тайна...
-- Вот и здорово, -- одобрил Мрак. -- Реши, а там и аримаспы прямо
из-под земли выскочат. Может, они только и ждут, когда ты мозгами
пошевелишь.
Таргитай, по тону уловив, что воспользоваться радушием гостеприимных
алазонов можно, первым шагнул к мостику. Улыбающаяся алазонка обняла его
за плечи, Таргитай в ответ тоже обнял -- за талию, по крайней мере там она
должна была быть, и они скрылись за частоколом.
Им кричали что-то ободряющее. Похоже, в племени нравы были вольные.
В частоколе была узенькая дверь, даже Таргитай протиснулся с трудом.
К его удивлению, он сразу оказался на утоптанной земле. Ее с этой стороны
подсыпали высоко, натаскали камней. Между заостренных концов бревен были
удобные места для лучников, ровными кучками высились камни для швыряния на
головы осаждающим..
Кто на них нападет, подумал Таргитай невольно. Разве что такие же
зверюки? А зачем, у этих и взять нечего...
Вздохнул, подумав чуть ли не впервые, что разве для человека нужны
причины?
Дома стояли плотной цепью: одной стеной примыкая к частоколу, другой
-- выходя на площадь. Земля там была утоптана до плотности камня, в
середине, где у невров стоял бы столб Велеса, располагался широкий
колодец. Сразу трое таскали воду, двое лили в длинный желоб. Овцы и коровы
теснились возле канавы, натужно ревели, пихались.
Невры умели обходиться по три-четыре дня без еды и даже без воды.
Уходя в Лес на промысел, не брали ни крохи, чтобы не обременяться лишней
тяжестью. Забив зверя, зачастую от усталости не находили сил вырезать кус
мяса и испечь в золе. Падали на голую землю, сухую ли, сырую, спали
крепко, пустой желудок покорно молчал.
Зато когда приходили в деревню...
Сейчас у алазонов это напомнило им возвращение с охоты.
С той лишь разницей, что у невров кроме мяса, мелкой рыбы из ручья и
травы никогда ничего не было, а радушные алазоны натащили на столы мяса
домашней и дикой птицы, вареной и печеной рыбы, печеных поросят, мед в
сотах, а хмельной -- в глиняных кувшинах, сыр и душистое масло, густое
молоко, сметану, сливки, свежие лепешки из пшеничной и гречневой муки,
всевозможные каши -- овсяные, гороховые, пшенные.
Таргитай обалдел, не зная куда сесть и что подгрести сперва, а что
потом, в то время как Олег сразу принялся за травы, как коза, а Мрак уже
резал поджаренное с кровью мясо.
Мрак для начала быстренько прикончил бараний окорок, подтянул поближе
корыто с печеными на раскаленных камнях карасями, окунями, линями, язями и
сочными сомиками. От них шел одуряющий запах, и Мрак хотел сперва
раздразнить аппетит пуще, прежде чем взяться за настоящую еду.
Когда от груды рыбы осталась лишь жалкая горка косточек, он придвинул
огромную миску с густой гороховой кашей. Ее на треть сдобрили диким медом,
Мрак чувствовал тяжелую обволакивающую сладость.
Когда брюхо готово было вот-вот лопнуть, начал подниматься, упираясь
в стол обеими руками. Алазоны поздравляли, хлопали по плечами. Им
нравилось, что гость ест, им не уступая.
Внезапно чуткие ноздри Мрака уловили дразнящий запах. Из-за домов к
ним везли на телегах, впрягшись в оглобли вместо коней, только что
доспевшие свиные туши, набитые луком, диким чесноком, яблоками, целиком
запеченные в каменной яме и накрытой плитами, чтобы одуряющим запахом
пропиталась каждая косточка.
Мрак застонал, не в силах выйти из-за стола, когда другие будут
резать ножами такое сочное мясо.
-- Это нечестно!..
Один из алазонов спросил хитро:
-- Ты уходишь?
-- Размечтался, -- ответил Мрак через силу, -- Лучше садись на другой
конец. Здесь тебе достанутся одни кости.
После пира, так считали Мрак и Олег, их отвели к вождю. Алазоны все
поражали невров, но этот потряс. Здесь выбирают не по мудрости, понял Олег
с холодком. Вождями становятся. Становятся те, которые могут смести
остальных...
Вождь был немолод, широк, крепок, как гора. Даже среди рослых
алазонов он высился, как могучий дуб среди молодняка. Плечи его были
широки, грудь выпуклая, а руки толщиной с бревна. От запавших глаз
осталась только узкая щель, но третий глаз был крупным, блестящим. Он
неотрывно следил за неврами, не моргал, цвет неуловимо менялся.
-- Раз уж попали к нам, -- повторил он, -- расскажите, что занесло
вас сюда? Должен признаться, сюда не просто попасть... Высокие горы,
перевалы в снегу, свирепые ветры...
Мрак с небрежностью отмахнулся.
-- Только не для нас. Нам ничего не стоит попасть куда угодно, если
туда не надо.
Олег поклонился.
-- Великий вождь...
-- Просто каган, -- поправил могучий дуб. -- Или можешь называть меня
Афитулом.
-- Дорогой Афитул... С нам был еще один...
-- А, великий воин с Мечом бога войны? -- Лицо кагана прояснилось. --
Он пирует в кругу наших женщин. Нас не часто посещают боги и герои, глупо
было бы не воспользоваться, верно?
Олег не понял, Мрак спросил осторожно:
-- Что, по весне в племени появятся белоголовые детишки?
Каган посчитал по пальцам.
-- Да, по весне. Как ты быстро считаешь. Оставайся у нас за шамана?..
Везде гостящим героям подкладывают девственниц! Породу племени надо
улучшать, как и породу коров. Ваш друг знает долг богов и героев...
-- Знает, -- прорычал Мрак. -- Еще как знает, скотина ленивая!
Коротко, уложившись в несколько слов, он рассказал о надвигающейся
гибели мира. 0 страшной битве, что развернулась по всему белому свету. О
Яйце, богах и Ящере.
Каган слушал внимательно. Глаз его разгорался ярче, менял цвет от
серого до темно-красного. Когда Мрак умолк, глаз вождя полыхал, как
смоляной факел.
-- Нет, к нам не заглядывал Аварис... Мы слышали о нем, быстроногом
гиперборее. Но к нам в самом деле попасть трудно, он мог и не найти...
Снова в его словах почудилась Олегу тайна. Он прочистил горло.
-- Каган, боги рекли, что только аримаспы могут переломить ход
великой битвы... Что-то случилось, мы попали к вам. Но я просто не верю,
что вы останетесь в стороне от войны!
Глаз кагана блистал, как рубин. Даже под надбровными дугами мелькнули
слюдяные искорки, словно муха чистила крылышки. Каган выпрямился, голос
стал подобен падающей горной лавине:
-- Наши воины часто ходили в набеги. Но что можно взять в такой
битве?
Мрак молчал: по нему, надо было идти за так. Олег кивнул.
-- Понимаю. Так пойдут многие, но не все. А в такой битве один лишний
человек может переломить ход сражения.
Он поцеловал Алатырь-камень на рукояти Жезла. Протянул кагану. Тот
покачал головой, не осмеливаясь коснуться.
-- Этого не может быть... Тот самый Жезл Мощи? 0 котором столько
легенд?
-- И Алатырь-камень, -- добавил Мрак сердито. Он свирепо посмотрел на
Олега: тот раздает все, даже не торгуется. -- Сколько народу мы положили,
пока добывали его. на острове Буяне!
По знаку кагана явились советники, с поклонами и величайшими
редосторожностями унесли драгоценный Жезл. Каган сказал как ни в чем ни
бывало:
-- Я думаю о другом. Если битва уже идет, как успеть до ее конца? Ты
хоть знаешь, как далеко вас занесло? Где бы вы раньше ни находились?
Мрак дергался, смотрел на обоих. Олег проговорил нерешительно:
-- Мне нужен отдых... Ночи хватит. А я что-нибудь придумаю.
Обрадованный Мрак кивнул кагану.
-- Можешь не сомневаться. Он любит придумывать. За что и получает на
орехи.
-- На орехи?
-- И на орехи тоже.
Глава 5
Эту ночь невры едва ли не впервые за лето спали спокойно. Позже Олег
удивлялся: до конца света неполный день, а они пили, ели, орали песни, а
потом завалились спать так, будто и завтра придет день, и послезавтра, и
всегда-всегда... Почему короткоживущий человек ведет себя так, словно
бессмертен?
Мрак спал без задних ног, не дергался, не вскакивал при каждом
подозрительном звуке. Рука его лежала на секире, но пальцы ни разу не
стиснули рукоять.
Таргитай не появлялся, но Олег слышал сквозь сон песни из огромного
шатра, куда вереницей носили еду и питье, за певца не тревожился.
Солнце уже осветило с той стороны стену шатра, когда полог откинулся,
