Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.
Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.
-- Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если
верить бабке Боромирихе.
Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.
Мрак видел, как по лицу волхва пробежала тень, глаза расширились,
словно увидел или вспомнил нечто ужасное. Возможно, волхв уже знает, что
лежит ниже. А то и сам видел. Надо при случае, когда все кончится,
расспросить, куда ходил за скорлупкой первого Яйца!
Он подтянул перевязь и шагнул вперед. Глаза сухо блестели, а ладонь
как бы сама по себе любовно прошлась по рукояти страшной секиры. Олег
косился: оборотень просто обезумел, так рвется в бой. Скорее бы пролить
кровь врага. Хоть черную или белесую -- нечеловеков, хоть зеленую или
какая у него там -- Ящера. Если придется -- прольет и горячую красную. Лес
рубят -- щепки летят и бьют по безвинным грибам.
Олег поднимался, шел за Мраком, его мотало из стороны в сторону.
Падал, с трудом поднимался, шел, снова падал... Наконец воздеть себя на
ноги не сумел, пополз, хватаясь за горячие камни изувеченными руками.
Мрак тащился, придавленный тяжестью на спине, что становилась все
невыносимее. Ноги подкашивались, а когда поднялся в очередной раз,
оглянулся, Олега уже не было. Красный туман колыхался и потрескивал перед
глазами, завивался жгутами. По камням прыгали синие искры.
Со стоном, все равно никто не услышит, он положил Таргитая,
огляделся. Волчье чутье отказывалось вычленить знакомый запах среди гари,
копоти. Острые глаза видели только дымные смерчи, поземку из пепла и золы.
Олег лежал к десятке шагов позади. Лицо его было обожжено, покрылось
струпьями. Глаза смотрели пусто. Мрак потряс, ударил по лицу.
Синие губы с трудом разомкнулись:
-- Мрак... Я ослеп...
-- Ну и что? -- прохрипел Мрак. -- Подумаешь... Кроты всю жизнь
слепые. И ничо, деревья еще как портят...
Негнущимися пальцами снял с пояса веревку, захлестнул Олега подмышки.
-- Поведу... как козу на базар...
-- За...чем? -- прохрипел Олег перехваченным горлом.
-- Продам по дороге. Аль обменяю.
Он потащил было, но сам упал от толчка. Олег заставил непослушные
руки и ноги двигаться, только бы не терзать Мрака. В голове мутилось,
ненавистный голос, не дающий наконец-то умереть, доносился то сверху, то
издали, отдалялся и приближался. Тело уже свыклось с болью, притерпелось,
стало как огромная колода, уже изъеденная жуками и муравьями.
Он терял сознание, снова выныривал, когда слышал сиплое надсадное
дыхание. Оборотень тащил его, как неподвижную колоду. Он уже сам полз,
цеплялся за камни, с усилием подтягивал себя, затем, уперевшись ногами,
подтягивал Олега.
Дурак, хотел сказать Олег, но губы не шевелились. Потом было затишье,
он опять ушел в забытье. Очнулся от голоса, в котором хрипело и свистело,
словно от легких остались одни клочья:
-- Тарх... не подыхай!.. Дудка твоя при тебе... я ж не сыграю... Не
околей, над Олегом не посмеешься... Он дурак еще больше -- вовсе шуток не
разумеет...
Сам ты, хотел было сказать Олег. Язык не помещался в обугленном рту,
царапал жесткое небо. Закашлялся, из горла хлынула кровь. Отплевался,
долго лежал обессиленный.
-- Полегчало? -- донесся слабый голос.
Олег понял, что спрашивают его: Таргитай слышит и чувствует меньше,
чем камни, на которых лежит.
-- Куда уж лучше, -- прохрипел Олег. -- Ну как, прибил Ящера?
-- Не. Тебя хотел усадить получше, чтобы ничо не пропустил... Готов?
-- Совсем готов, -- согласился Олег. -- Можно закапывать.
Послышался шорох, треск камней. Что-то заскрипело. Веревка
натянулась, дернула. Олег не сдвинулся.
-- Мрак... не дури. Ползи сам.
-- С чего бы?
-- Авось, до чего-то доползешь. Меня оставь. Я уже труп. Его не
дергали долго, Олег решил уже, что Мрак обрезал ремень, но потом потянуло
снова. Похоже, оборотень просто терял сознание, а сейчас вынырнул снова.
-- Дурак... -- донеслось слабое. -- Тебе бы миску борща горячего... И
все лечение.
Мрак полз, уже не поднимая головы. На спину давила гора, Таргитай
отяжелел. Останавливался часто, терял сознание. Но даже и в
бессознательном полз, ударялся головой о камни, вслепую обходил, полз...
Однажды ощутил, как ремень, на котором тащил неподвижного волхва,
ослабел. Не в силах даже выругаться, вывернулся из-под Таргитая, оставив
между камнями, пополз обратно.
Пальцы нащупали обрезанный ремень раньше, чем увидели слезящиеся
глаза. В дымном воздухе, где возникали и тут же пропадали смутные фигуры,
он не мог ощутить ничего и ничего не видел, не слышал.
Все-таки выругавшись в полном бессилии, потащился по кругу. Он сделал
третий круг, все расширяя и расширяя поиск, когда наткнулся на неподвижное
тело.
-- Дурак... Скотина...
Волхв явно пытался уползти подальше, чтобы Мрак не отыскал, но
потерял сознание слишком быстро. Мрак, отгоняя темные волны,
захлестывающие сознание, снова привязал Олега, ударил по лицу, сам едва не
упав от этого удара.
-- Не спи... не спи...
-- М-м-м... Мрак... не мучай...
-- Ты не мучай... Пойдем... Надо идти...
-- Мрак...
Веревка натянулась, Олег заплакал и пополз, потащил на руках свое
тело с неподвижными ногами.
Мрак двигался, лишь изредка осознавая, что ползет по камням, на спине
груз, который надо беречь, а сзади дергает другой груз. Его тоже надо
тащить, а когда невмоготу, останавливаться и подтягивать ремень руками.
Он не знал сколько ползет: сутки, неделю или вечность. В сознании
осталась одна гаснущая искорка: идти. Надо идти. Кто не идет -- тот мертв.
Кто не идет -- тот сам мертв и мертвит других...
Но когда и эта искорка начала гаснуть, ему показалось, что слышит
голоса. Но голоса слышались и раньше в завываниях ветра. Как в призрачных
видениях и сгущениях видел странных зверей, крылатых женщин и кровожадных
демонов.
Очнулся внезапно. Боль была такой острой и невыносимой, что закричал,
завыл, вскинув голову. Но вместе с приходом боли с глаз упала пелена, а
сама боль незаметно стихла, спрятала отравленные зубы.
Он лежал на спине в расщелине. Справа ввысь к темному небу уходила
каменная плита. Впереди стены смыкались, там глыбы выступали оплавленные,
с каменными сосульками. Кончики были острые и блестели, как зубы.
Он быстро повернул голову, поморщившись от боли. Несколько человек,
полуголых, мокрых от пота, хлопотали над изгоями. Мрак закрыл глаза. Что
бы ни случилось, кто бы ни были те люди, но хуже все равно быть не могло.
Волхвы правы: надо идти. Идти, ползти, а когда нет сил даже ползти, то
ухватиться зубами и подтащить себя хоть на волосок...
Второй раз он очнулся от ощущения, что стряслась беда. Еще не
раскрывая глаз, почувствовал на руках тяжесть. Торопливо вынырнул из
забытья, осмотрелся, заскрипел зубами.
Он был прикован к стене. Шагах в пяти напротив был распят Олег. Руки
в тяжелых цепях, обвисают в беспамятстве, но Мрак заметил, как ровно
вздымается грудь волхва. В двух шагах слева распяли Таргитая. Грудь его
оставалась сплошной раной, живот в черных шрамах, но и грудь, и живот были
покрыты коричневой коркой крови. Голова Таргитая свесилась на грудь, но он
был жив, жив!
Мрак напряг мышцы, рванулся для пробы. Цепи лишь зазвенели, но он не
собирался их рвать, даже глупо пробовать, -- проверил себя. Кто бы их ни
подобрал, но он сперва вернул их к жизни. Возможно лишь для того, чтобы
допросить и убить, но это лишь говорит, что они попали к могучему магу...
А Олег говорит еще, ученый дурень, что на свете не осталось других
могучих!
Гм, впрочем, они не на свете, а под светом.
-- Олег, -- позвал он негромко, -- Олег!
Голова Олега дрогнула. Мрак видел, с каким трудом волхв заставляет
себя вынырнуть из беспамятства. Веки задрожали, глаза открылись отчаянные,
зеленые до жути. Лицо его было обгорелое.
-- Мрак...
-- Ты знаешь, что случилось?
-- Я ощутил себя намного лучше... тогда лишь понял, что нас
подобрали... Мрак, мы были уже за порогом жизни... Без магии не выбраться,
но я почуял магию...
Мрак ощутил холодок, несмотря на жаркий воздух.
-- Ты ж говорил, что магия здесь не работает!
Голос Олега был отчаянным:
-- Магия живых... Но с ними был маг мира мертвых!
-- Что хотят? Что ты узнал еще?
-- Ничего...
Мрак кивнул на Таргитая.
-- Что с ним?
-- Он жив и даже сказал пару слов. Не могу повторить какие... Но
сейчас он... конечно же, спит.
Послышались голоса. В сопровождении рослых стражей с мертвыми глазами
к ним шел, сильно хромая, обугленный человек. Черная кора вместо лица,
красный уголь вместо глаза. Из другой впадины вился сизый дымок, запах
горелой плоти плыл в перегретом воздухе.
Дыхание остановилось в груди Мрака. Мардух тогда успел закрыться
рукой от стрелы с серебренным клювом, теперь из плеча страшно торчал
черный обугленный пенек. В груди великого мага зияла широкая сквозная дыра
с обугленными краями. Мрака передернуло, когда увидел сквозь нее стража,
что двигался за спиной мага.
Таргитай пришел в себя, смотрел тупо, непонимающе. Когда сознание
угасало, он лежал на снегу под ледяным ветром, теперь воздух горячий, как
в Песках, камни раскалены. А вместо ледяной пустыни -- жаркие накаленные
скалы, странные люди.
Еще не понимая, где он и что с ним, Мрак сказал с фальшивым
воодушевлением:
-- Мардух!.. Старый приятель!
Обугленный столб, что был когда-то Мардухом, остановился перед
распятым пленником. Теперь это было тлеющее дерево, наполненное дымом и
жаром. Правую глазную впадину закрывала черная кора, через левую Мрак
отчетливо видел россыпь багровых углей. Пахло сладковато-горьким.
Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков, шипением и
щелканьем, прерывался от боли:
-- Не... ждал?
-- Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться. Спасибо,
что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и быть,
не стану тебя стирать вовсе в пепел.
Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:
-- Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок...
Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет убить своими
руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те слова,
которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только тогда победа,
когда побежденный умирает, зная, что умирает и что противник остается и
вытрет нож о его еще теплое тело. Если захочет, то и наплюет на его
могилу.
Перед пленниками установили жаровню. Мардух покрикивал, подгонял,
наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили жар, воздух стал еще
суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.
Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток. Железные концы
сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались искры. В
обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил рот. Там тоже
полыхали угли, запах горелого мяса стал сильнее. Вместо зубов торчали
обугленные пеньки.
-- Сейчас, сейчас, -- повторил он сладострастно. -- Для начала
покажу, что чувствую я... когда угли внутри...
Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу древком. Мрак в
последний момент отдернул голову. Удар пришелся по скуле, рассек кожу.
Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в лицо.
-- Ты не маг! -- закричал Олег с ненавистью. -- Ты никогда не был
