С полдюжины подозреваемых крепко спали вдоль одной из стен
патрульного фургона. Врач Исполнения в белом облачении поднял взгляд,
когда вошел Иисус Пьетро.
- Ах, это вы, сэр. Я думаю, вот эти трое должны быть подставными. У
остальных - устройства в ушах.
Ночь снаружи была так же черна, как и все ночи на безлунной Горе
Посмотрика. Иисус Пьетро покинул Милларда Парлетта стоящим перед
стеклянной стеной банка органов и размышляющим... о чем бы он там ни
размышлял. О вечной жизни? Едва ли. Даже Миллард Парлетт, ста девяноста
лет от роду, умрет, когда износится его центральная нервная система.
Невозможно пересадить мозг, не пересадив воспоминаний. О чем же думает
Парлетт? Выражение у него было очень странное.
Иисус Пьетро взял в ладони голову подозреваемого и повернул ее,
осматривая уши. Тело поворачивалось следом - вялое, бесстрастное.
- Я ничего не вижу.
- Когда мы попытались извлечь механизм, он испарился. Так же и у
старухи. У девушки еще на месте.
- Хорошо. - Он нагнулся, чтобы посмотреть. Далеко в глубине левого
уха, слишком глубоко, чтобы извлечь пальцами, находилось нечто совершенно
черное, с телесно-розовым ободком. Иисус Пьетро сказал:
- Принесите микрофон.
Врач вызвал людей. Иисус Пьетро нетерпеливо ждал, пока принесут
микрофон; наконец, кто-то его принес. Иисус Пьетро приложил микрофон к
голове девушки и прибавил громкость. Среди усилившегося потрескивания
донеслись шелестящие шумы.
- Пристегнуть, - приказал Иисус Пьетро. Врач уложил девушку на бок и
укрепил микрофон с помощью ленты у нее на голове. Громкий шорох
прекратился и фургон наполнил глубокий ритмичный звук биения крови в
артериях.
- Как давно кто-либо уходил со встречи?
- Вот эти двое, сэр. Минут двадцать назад.
Задняя дверь отворилась, чтобы пропустить двух мужчин и двух женщин -
без сознания, на носилках. У одного из мужчин был слуховой аппарат.
- Очевидно, у них нет сигнала, чтобы оповестить, что они ушли чисто,
- заметил Иисус Пьетро. - Глупо. - Вот если бы он руководил организацией
Сынов Земли...
Если о том подумать, он мог бы высылать для начала приманку -
намеренно приносимых в жертву членов организации. Если первые несколько не
вернулись бы, он высылал бы других, через случайные промежутки времени, а
вожаки бы между тем бежали.
Бежали - куда? Его люди не обнаружили путей для бегства;
ультразвуковые радары доложили, что подземных тоннелей тоже нет.
Прошла секунда, прежде чем Иисус Пьетро заметил, что микрофон
говорит, настолько тихим был звук. Он быстро приложил ухо к динамику.
- Оставайтесь, пока не почувствуете, что вам захотелось уйти; тогда
уходите. Помните - это обычная вечеринка в стиле открытых дверей. Однако
те из вас, кто не должен сказать ничего важного, пусть уйдут до полуночи.
Те, кто хочет поговорить со мной, должны воспользоваться обычными
каналами. Помните - не пытайтесь убрать ушные устройства; они
самоуничтожатся к шести часам. А теперь - веселитесь!
- Что он сказал? - спросил врач.
- Ничего важного. Хотел бы я быть уверенным, что это Кейн. - Иисус
Пьетро коротко кивнул врачу и двум полицейским. - Продолжайте, - сказал он
и вышел в ночь.
- Почему ты уходишь? Только стало становиться интересно.
- Нет, не стало; и стакан у меня пустой, и вообще, я надеялся, что ты
пойдешь со мной.
Полли засмеялась.
- Ты, наверное, веришь в чудеса.
- Верно. А почему ты уходишь?
Погруженные в толпу, целиком заполнявшую комнату; захлестнутые
водопадом человеческих голосов, Полли и Мэтт тем не менее, находились в
известном смысле наедине. Вежливость и отсутствие интереса не позволяли
никому по-настоящему к ним прислушиваться. Следовательно, никто их и не
слышал, ибо как можно сосредоточиться на двух разговорах сразу? Они были в
этой комнате все равно, что сами по себе, - в комнате с податливыми
стенами и неподатливыми локтями, в комнате маленькой и уединенной, как
телефонная будка.
- По-моему, Джей свихнулся на пси-способностях, - сказала Полли. Она
не ответила на вопрос Мэтта, что того вполне устроило. Он ожидал, что
сможет удрать от спора с Худом незамеченным. В этом ему повезло. Но Полли,
явившаяся присоединиться к нему, была новой и не такой, как прежде, и он
наслаждался, воображая себе ее мотивы.
- Он всегда так говорит?
- Да. Он думает, что если бы мы только могли... - она остановилась.
Девушка с тайной. - Забудем про Джея. Расскажи мне о себе.
И он заговорил о рудокопных червях, и о домашней жизни, и о школе в
секторе девять Плато Гамма, и помянул дядю Мэтта, который умер, как
бунтовщик, но она оставила без внимания эту наживку. А Полли говорила про
то, что выросла в сотне миль отсюда, поблизости от Колонийского
Университета, и описала свою работу на Передающей Силовой Станции Дельта,
но не упомянула о слуховом аппарате.
- Ты выглядишь, как девушка с тайной, - сказал Мэтт. - Я думаю, дело
в улыбке.
Она придвинулась поближе к нему, то есть очень близко, и понизила
голос.
- Ты умеешь хранить тайну?
Мэтт улыбнулся уголками губ, давая понять, что знает, что сейчас
произойдет. Она все равно это скажет.
- Могу.
И так оно и было. Но она не отодвигалась. Они улыбались друг другу с
расстояния пары дюймов, нос к носу, удовлетворенные на миг тишиной,
человеку прошлого показавшейся бы разгаром бомбежки. Она была приятной,
Полли. Лицо ее было соблазнительным и опасным, фигурка под свободным
зеленым джемпером - маленькой, гибкой и женственной, перетекающей с
грацией танцовщицы. Мгновение Мэтт молча заглядывал ей в глаза и
чувствовал себя очень хорошо. Мгновение прошло и они заговорили о
пустяках.
Движение толпы перенесло их через полкомнаты. Один раз они
протолкались к бару за новой порцией, потом снова позволили толпе себя
подхватить. В непрерывном гаме было что-то гипнотическое, что-то
объясняющее, почему коллективным выпивкам уже больше полутысячи лет - ибо
монотонный шумовой фон давно использовали в гипнозе. Время перестало
существовать. Но настал момент, когда Мэтт понял, что попросит Полли пойти
с ним домой, и что она согласится.
Такой возможности ему не представилось.
Что-то переменилось в лице Полли. Она словно прислушивалась к
чему-то, что могла слышать только она. Слуховой аппарат? Мэтт был готов
притвориться, что ничего не заметил, но и такой возможности тоже не
получил. Ибо Полли внезапно исчезла, растворилась в толпе; не так, будто
она спешила, но словно вспомнила о каком-то деле, о какой-то пустячной
мелочи, о которой могла позаботиться и теперь. Мэтт попытался последовать
за Полли, но человеческое море сомкнулось за ней.
"Слуховой аппарат, - сказал он себе. - Он ее вызвал". Но Мэтт остался
у бара, борясь с напором, уносившим его прочь. он уже был очень пьян и рад
этому. Он не верил, что дело в слуховом аппарате. Все было слишком
знакомо. Слишком много девушек уже теряли к нему интерес так же внезапно,
как Полли. Он был не просто разочарован. Ему было б_о_л_ь_н_о. А водка
помогала убить боль.
Примерно в десять тридцать он перебрался на другую сторону бара.
Парнишка, изображавший бармена, находился в счастливом опьянении и рад был
уступить свое место. Мэтт и сам был мертвецки пьян. Он с серьезным видом
раздавал выпивку, держась вежливо, но не подобострастно. Толпа уже редела.
Наступило время сна для большей части Горы Посмотрика. Тротуары в
большинстве городов уже свернули и оставили до зари. Эти революционеры,
должно быть, поздно встают. Мэтт автоматически подавал стаканы, но уже не
был больше самим собой.
Водка стала кончаться. А кроме водки ничего не было - водки,
выработанной из воздуха, сахара и воды умными земными бактериями. "Ну и
пусть кончается", - злобно подумал Мэтт. Можно будет поглядеть на свару.
Он подал кому-то затребованную водку с грейпфрутом. Но рука с рюмкой
не убралась, уступая место кому-то другому. Мэтт постепенно понял, что
рука принадлежит Лэни Мэттсон.
- Привет, - сказал он.
- Привет. Хочешь подмениться?
- Да пожалуй.
Кто-то поменялся с ним местами - один из высоких сопровождающих Лэни
- и Лэни провела его сквозь редеющие ряды к чудесным образом незанятому
дивану. Мэтт глубоко провалился в диван. Если он закрывал глаза, комната
начинала вращаться.
- Ты всегда такой в воду опущенный?
- Нет. Меня кое-что грызет.
- Скажешь мне?
Мэтт повернулся поглядеть на нее. Отчего-то его затуманенное водкой
зрение проникло за косметику Лэни и он увидел, что рот у нее слишком
широкий, а глаза непонятно велики. Но она улыбалась с сочувственным
любопытством.
- Видела когда-нибудь девственного мужика в двадцать один год? - Он
прищурился, пытаясь определить ее реакцию.
Уголки рта Лэни странно изогнулись.
- Нет.
Она пытается не засмеяться, понял Мэтт. И отвернулся.
- Интереса не хватает?
- Нет! Черт возьми, нет.
- Что же тогда?
- Они меня забывают. - Мэтт почувствовал, что трезвеет со временем и
от усилий, затраченных на ответ. - Просто девушка, за которой я ухаживаю,
вдруг берет и, - он неуклюже махнул рукой, - забывает, что я рядом. Не
знаю, почему.
- Вставай.
- Хмпф?
Мэтт почувствовал, что его тянут за руку. Встал. Комната завертелась
и он понял, что не протрезвел, просто почувствовал себя уверенней, пока
сидел. Мэтт последовал за тянущей его рукой Лэни, чувствуя облегчение
оттого, что не упал. Следующее, что он понял - это что вокруг черно, как в
яме.
- Где мы?
Ответа не последовало. Он почувствовал, как чьи-то руки расстегивают
ему рубаху, руки с маленькими острыми ногтями, путавшимися в волосах на
его груди. Потом с него упали штаны.
- Вот оно что, - произнес он с непомерным удивлением в голосе. Это
прозвучало так глупо, что ему захотелось съежиться от страха.
- Не паникуй, - сказала Лэни. - Пыльные Демоны, да ты нервный! Иди
сюда. Не наткнись на что-нибудь.
Мэтт ухитрился не упасть, вылезая из штанов. Колени его во что-то
уткнулись. "Падай лицом вниз", - велела Лэни, и он так и сделал. Лицо его
уткнулось в пеновоздушный матрас, напряженный до жесткости. Руки,
оказавшиеся сильней, чем бы им следовало, погрузились в мышцы его шеи и
плеч и принялись месить их, как тесто. Он лежал, вытянув руки, словно
ныряльщик, совершенно расслабленный, между тем, как костяшки пальцев
пробегали вдоль его позвоночника и нежные руки вылепливали заново каждое
сухожилие.
Когда он почувствовал себя хорошо и в полной готовности, Мэтт
перевернулся и потянулся к ней.
Слева от Иисуса Пьетро находилась стопка фотографий в фут высотой.
Перед ним - три фотографии, явно сделанных скрытой камерой. Иисус Пьетро
разложил их и проглядел. Под одной он написал имя. Остальные ничего ему не
сказали, так что он собрал их и сунул в большую стопку. Потом встал и
потянулся.
- Сравните это с подозреваемыми, которых мы уже собрали, - сказал он
помощнику. Тот отсалютовал, собрал фотографии и покинул передвижной
кабинет, направившись к патрульным фургонам. Иисус Пьетро вышел следом.
Уже почти половина гостей Гарри Кейна находилась в патрульных
фургонах. Фотографии были сделаны, когда они входили в парадную дверь в
начале вечера. Иисус Пьетро с его феноменальной памятью идентифицировал
немалое число из них.
Ночь была темная и холодная. Крепкий ветер дул по Плато, принося
запах дождя.
