раз в десять больше обычного и этого оказалось довольно, чтобы повредить
его мозг в течение одного месяца.
Я протянул свою воображаемую руку и представил себе, что прикоснулся
к дроуду.
Ордац молча стоял рядом со мной, давая мне возможность без помех
осуществить свое обследование. Естественно, он никоим образом не
догадывался о моем ограниченном паранормальном таланте.
Ограниченный - как раз самое подходящее слово. Я владею двумя
паранормальными способностями: телекинезом и экстрасенсорным восприятием.
С помощью экстрасенсорной чувствительности я могу ощущать форму предметов
на расстоянии. Однако это расстояние - в пределах досягаемости моей
дополнительной правой руки. Я могу поднимать небольшие предметы, если они
расположены не далее досягаемости пальцев моей воображаемой правой руки.
Ограниченность же моих способностей связана с недостатком воображения. Так
как я не могу представить себе, что моя воображаемая рука протягивается
дальше обычной, то этим же расстоянием ограничены и мои паранормальные
способности.
Однако даже в таких ограниченных пределах паранормальные способности
могут быть полезны. Своими воображаемыми пальцами я ощупал дроуд на голове
Оуэна, потом провел ими до крохотного отверстия в его скальпе и еще
дальше.
Это была обычная хирургическая операция. Ее могли сделать Оуэну где
угодно. Отверстие в скальпе, почти невидимое под волосами, почти
невозможно обнаружить даже в том случае, если знаешь, что искать. Даже
лучшим друзьям это будет невдомек, пока они не застанут друга врасплох со
вставленным дроудом. Но крохотное отверстие обозначает гораздо большее
гнездо в черепной кости. Я прикоснулся к этому гнезду экстаза
воображаемыми пальцами, потом провел ими вдоль тонкого как волос
проводничка, уходящего вглубь мозга Оуэна, прямиком в центр наслаждения.
Нет, его убил не избыточный ток. Оуэна убило отсутствие силы воли. Он
сам не хотел подняться.
Он умер от голода, сидя в кресле. У его ног валялось несколько
тюбиков-бутылок. Еще несколько было на журнальном столике. Все они были
пусты. Месяц тому назад все они были полны воды. Оуэн умер не от жажды. Он
умер от голода, и смерть его была запланирована.
Оуэн был моим товарищем по экипажу. Почему он не пришел ко мне? Я сам
наполовину житель астероидов. В какие неприятности он ни попал бы, я бы
его все равно выручил. Мелкая контрабанда - ну и что? К чему было скрывать
это от меня до тех пор, пока не стало поздно?
В квартире было чисто, словно в музее. Нужно было хорошенько
принюхаться, чтобы почуять здесь смерть. Кондиционер практически выветрил
смертный дух.
Он был очень пунктуален. Кухня была приоткрыта так, что от Оуэна к
раковине мог идти шланг. Он достаточно обеспечил себя водой, чтобы
протянуть целый месяц и заплатил квартплату за месяц вперед. Он
собственноручно урезал шнур этого дроуда и урезал его коротко, умышленно
привязав себя к стенной розетке, чтобы не иметь возможности дотянуться до
кухни.
До чего сложный способ умереть, но по-своему стоящий. Месяц
исступленного наслаждения, месяц наивысшего физиологического удовольствия,
какое вообще возможно. Я представлял себе, как он хохочет всякий раз,
когда вспоминает, что помирает с голоду. Когда до еды рукой подать... но
для того, чтобы ее достать, нужно выключить дроуд. Наверное, он снова и
снова откладывал окончательное решение...
Я, Оуэн и Хомер Чандрасекар три года прожили в крохотной скорлупке,
окруженной безвоздушным пространством. Разве было у Оуэна Джеймисона хоть
что-то такое, о чем бы я не знал? Разве была такая слабость, которой мы не
делили бы поровну? Если Оуэн совершил это, то то же самое мог бы сделать и
я. И меня обуял страх.
- Какая аккуратность, - прошептал я. - Аккуратность поясовика. - (Так
сокращенно называли жителей Пояса Астероидов).
- Это типично для поясовика. Вы это хотели сказать?
- Нет. Поясовики не совершают самоубийств. Особенно таким способом.
Если поясовику понадобилось бы покончить счеты с жизнью, он взорвал бы
корабельный привод и умер бы, как звезда. Аккуратность - типичная для
поясовика. А ее приложение - нет!
- Так-так, - произнес Ордац. Он чувствовал себя неуютно. Факты
говорили сами за себя. Тем не менее, ему не хотелось называть меня лжецом.
Он уцепился за формальности. - Мистер Гамильтон, вы узнаете в этом
человеке Оуэна Джеймисона?
- Это он. Однако ради большей уверенности... - Я стащил с плеча Оуэна
грязный халат. На левой стороне груди был виден почти совершенно круглый
шрам диаметром сантиметров в двадцать. - Видите?
- Да, мы его заметили. Старый ожог?
- Оуэн - единственный человек, насколько мне известно, который может
похвастаться шрамом, полученным от метеорита. Тот угодил ему прямо в
плечо, когда Оуэн решил прогуляться и вышел из корабля. Скафандр мгновенно
затянул отверстие, а потом врач извлек из центра раны крохотную
железо-никелевую крупинку, застрявшую прямо под кожей. Оуэн всегда носил
ее с собой в качестве талисмана. Всегда! - Я вопросительно посмотрел на
полицейского.
- Мы ее не нашли.
- Ладно...
- Приношу вам свои извинения, мистер Гамильтон, за все это. Но именно
вы настаивали, чтобы мы оставили тело, как оно было.
- Да. За это спасибо.
Оуэн ухмылялся мне из кресла. Я ощутил мучительную боль, огромные
комки боли возникли у меня в горле и в самой глубине желудка. Некогда я
лишился правой руки. Утрата Оуэна вызвала точно такие же чувства.
- Мне бы хотелось узнать об этом побольше, - сказал я. - Вы разрешите
мне ознакомиться с подробностями, как только они у вас появятся?
- Разумеется. Через контору РУК?
- Да. - Это не было делом РУКа, несмотря на сказанное мной Ордацу. Но
его авторитет должен был помочь. - Я хотел бы знать, отчего умер Оуэн.
Может быть, он столкнулся с чем-то таким... Культурный шок или нечто
подобное. Но если кто-то довел его до такой гибели, то меня удовлетворит
только смерть этого человека.
- Отправление правосудия, конечно, лучше оставить за... - Ордац
смущенно осекся. Он не знал, говорил ли я, как представитель РУКа, или как
простой гражданин.
Я вышел, оставив его решать эту задачу.
В вестибюле то и дело попадались постояльцы. Одни шли к лифтам,
другие выходили из них, третьи просто сидели. Я постоял некоторое время у
входа в лифт, наблюдая за лицами проходящих мимо людей и стараясь
различить на них признаки разложения личности, которое непременно должно
было происходить в подобных условиях.
Комфорт как предмет массового производства. Место для сна, еды и
трехмерного телевидения, но совсем не то место, где можно быть кем-нибудь.
У живущих здесь нет ничего личного. Какие же люди селятся в таком здании?
Они должны быть в чем-то неотличимы друг от друга, должны двигаться в
унисон, как череда отражений в зеркалах парикмахерской.
Потом я приметил волнистые каштановые волосы и темно-красный бумажный
костюм. Управляющий? Мне пришлось подойти ближе, чтобы удостовериться.
Лицо у него было совершенно отчужденное.
Он заметил меня и улыбнулся без особого энтузиазма.
- О, здравствуйте, мистер... э... Вы нашли?.. - он никак не мог
выдумать подходящий вопрос.
- Да, - кивнул я, отвечая наудачу. - Мне бы хотелось у вас кое-что
выяснить. Оуэн Джеймисон прожил здесь шесть недель, не так ли?
- Шесть недель и два дня, прежде чем мы вскрыли его квартиру.
- У него бывали посетители?
Управляющий поднял брови. Мы медленно шли в направлении его кабинета
и были сейчас достаточно близко к двери, на которой можно было разобрать
надпись: "Джаспер Миллер, управляющий".
- Разумеется, нет, - ответил он. - Если бы что-то было не так, многие
бы заметили это.
- Вы полагаете, что он снял квартиру с единственной целью - умереть?
Вы с ним виделись один раз, и все?
- Я полагаю, он мог... нет, обождите. - Управляющий задумался. - Нет.
Он зарегистрировался в четверг. Я, разумеется, обратил внимание на его
загар поясовика. Потом он выходил в пятницу. Я случайно заметил его
проходящим мимо.
- Именно в тот день он достал дроуд? Впрочем, неважно, вы об этом не
знали. Тогда вы его видели в последний раз?
- Да, в последний.
- Значит, у него должны были быть гости вечером в четверг или в
пятницу утром.
Управляющий весьма однозначно покачал головой.
- Понимаете, мистер... э... э...
- Гамильтон.
- Понимаете, мистер Гамильтон, на каждом этаже у нас установлена
голографическая камера. Она делает снимок с каждого из жильцов, когда он
первый раз приходит в свою квартиру и более никогда. Покой - это одно из
удобств, за которые платит жилец, снимая квартиру. - Говоря это, он весь
как-то подобрался. - По той же причине голокамера снимает каждого, кто не
является жильцом. Таким образом жильцы предохраняются от нежелательных
посетителей.
- И ни в одну из квартир на этаже Оуэна не было посетителей?
- Нет, сэр, не было.
- Возможно... Ваши постояльцы, выходит, сплошные отшельники.
- Так оно и есть.
- Я полагаю, кто здесь жилец, а кто нет, решает компьютер в подвале.
- Разумеется.
- Значит, в течение шести недель Оуэн Джеймисон сидел в своей
квартире один. И все это время на него никто не обращал внимания.
Управляющий пытался придать своему голосу спокойствие, но не мог
скрыть, что сильно нервничает.
- Мы стараемся обеспечить своим жильцам покой. Пожелай мистер
Джеймисон чего-нибудь, ему было достаточно снять телефонную трубку. Он мог
позвонить мне, или в аптеку, или в супермаркет.
- Хорошо. Благодарю вас, господин управляющий. Это все, что я хотел
узнать. А хотел я узнать, как мог Оуэн Джеймисон шесть недель дожидаться
смерти, чтобы никто на это не обратил внимания.
Управляющий поперхнулся.
- Он все это время умирал?
- Да.
- У нас не было никакой возможности узнать об этом. Как, каким
образом; не понимаю, почему вы нас в этом упрекаете?
- И я вот не понимаю, - сказал я и пошел от него прочь. Управляющий
стоял ко мне достаточно близко и я его задел. Теперь мне стало за себя
стыдно. Он был совершенно прав. Оуэн мог получить помощь, стоило ему
только этого захотеть.
Выйдя на улицу, я тотчас поймал первое проплывшее мимо воздушное
такси.
Я вернулся в контору РУК. Не для того, чтобы работать - делать
что-либо после всего этого я был не в состоянии - а чтобы поговорить с
Джули.
Джули. Высокая, зеленоглазая девушка старше тридцати, с длинными
волосами, попеременно красящимися в золотистый и коричневый цвета. И с
двумя крупными коричневыми шрамами повыше правого колена. Но сейчас их не
было видно. Я заглянул в ее кабинет, в дверь которого вставлено
поляризованное стекло, и стал смотреть, как она работает.
Она восседала на диване и курила. Глаза ее были закрыты. Время от
времени она морщила брови, как бы сосредотачиваясь, мельком поглядывала на
часы, а потом снова закрывала глаза.
Я не мешал, понимая важность того, что она делала.
Джули. Она не была красавицей. Глаза у нее были расставлены слишком
широко, подбородок чересчур квадратен, рот - излишне широк. Но это не
имело никакого значения. Потому что Джули могла читать мысли.
Она была идеальным товарищем, была всем, что нужно мужчине. Год
назад, на следующий день после того вечера, когда я впервые убил человека,
у меня было ужасно скверное настроение. Каким-то образом мне удалось
преобразить его в настроение веселого умопомешательства. Мы бегом обошли
