Например, тебя вызовут в Рим и прикажут: "Килон, плыви в Нумидию". Легко
им, просиживающим свои тоги до дыр, говорить "плыви"! Сейчас война, и,
если карфагеняне узнают, кто у меня на борту, они не посмотрят, что я
мирный грек. Мое место там! - Килон свистнул и показал не рею.
- Но ты ведь сам выбрал профессию, связанную с риском. И, если это
так, тебе нечего упрекать сенаторов за то, что они поручили тебе
рискованное дело. Если ты благополучно доставишь меня в Рим, получишь
двести золотых.
- Куда они мне, золотые! - воскликнул Килон. - Для уплаты Харону
[Харон - мифический перевозчик в подземном царстве, доставляющий души
умерших через реку Стикс; для уплаты за перевоз мертвым клали в рот медную
монету] хватит и медного асса, а наследников, благодарение богам, у меня
нет. Вот что: если меня вздернут на рею, а тебе удастся возвратиться в
Рим, купи на деньги, которые мне обещаны, столько вина, сколько могут
выпить все моряки Капреи [Капреи (теперь Капри) - остров в Куманском (ныне
Неаполитанском) заливе], когда они ожидают восхождения Плеяд и в их
кожаных мешочках не колотится ни один асс. Обещаешь?
- Обещаю! - ответил Сципион. - Но только в том случае, если мне
удастся доставить послание сенату Сифаксу.
Промелькнул островок у устья небольшой речки. Это была Астура - место
уединенного отдыха римской знати. Отсюда уже был различим залитый солнцем
мыс Цирцеи, а за ним - мыс Мизен.
С Мизена берег, подобно жемчужной нити, сверкал пятнами городов и
вилл. И эти пятна то сливались в сплошную линию, то расходились,
разделяясь зеленью оливковых рощ. В глубине Куманского залива виднелась
меловая вершина Везувия, курчавившаяся виноградниками. А правее -
Флегрейские поля, за которые, как говорят, сражались боги и гиганты. А что
оставалось делать людям? Люди следовали примеру богов. Каких только
завоевателей не видели эти берега, эти горы, окружившие Кампанию каменным
амфитеатром! Этруски, греки, самниты, римляне, а теперь пуны. Перед
отъездом из Рима Публий слышал, что в Кампанию долиной Вольтурна движется
Ганнибал. Может быть, он сейчас уже в Капуе? А Фабий? Опять отступает?
Неужели он отдаст пунам и этот очаровательный край?
Корабль вошел в сверкающе серые воды пролива, отделяющего Салернский
полуостров от Капреи. Это была родина Килона. Какими словами грек ни
описывал красоты своего родного острова, но все меркло перед живыми
красками, перед очарованием зеленых и каменистых холмов, вписанных в
голубое небо.
Южнее Салерна берег стал выше и перешел в темные закругленные холмы.
Это была суровая Лукания. Здесь уже можно было опасаться встречи с
кораблями пунов. Триера шла по ночам. Днем она стояла на якоре в укромных
бухтах Бруггия, у западного берега Сицилии. Сципион любовался красавицей
Этной, поднявшей свою гордую седую голову над зелеными полями Сицилии.
Наверно, с вершины Этны виден Карфаген. Но никому, кроме мудреца
Эмпедокла, не удалось взобраться на Этну. Как говорят, на другой день Этна
выплюнула его сандалию.
У Эгазы, одного из Эгатских островов, триеру настиг сторожевой
корабль пунов. Килон приказал спустить паруса.
- Что везешь? - крикнул пун в красном плаще, когда корабли сцепились
бортами.
Сципион обратил внимание на полное лицо и оттопыренные уши пуна.
- Мир тебе, добрый человек! - отвечал Килон. - Приятно встретиться в
море. Бывало, плывешь неделю подряд - и ни одного паруса. А с этими
варварами, - он показал на Сципиона и стоявших с ним рядом матросов, -
разве поговоришь!
- Не мели языком, - остановил карфагенянин это поток речи, - скажи
толком, откуда и куда плывешь и что у тебя в трюме?
- Клянусь Гераклом, - продолжал хитрый грек, - с тех пор как Ганнибал
и его воины спустились с Альпов, подобно богам, в нашем Неаполе можно
жить. Римляне налогов не берут, солдат на постое нет. У меня виноградники
под Везувием. В вине хоть купайся. Вот и везу в Карфаген двадцать пифосов
[пифос - глиняная бочка для вина или масла] на продажу.
- А вино-то доброе? - смягчился пун.
Грек прищелкнул языком:
- Фалернское!.. Эй, ты, - обратился он к матросу, сбегай в трюм
принеси сюда запечатанную амфору.
Через несколько мгновений Килон передавал амфору пуну.
- Не пей сразу, - советовал он ему, - вино надо остудить и выдержать
неделю.
- Прощай, - сказал пун. - Держи правее, если не хочешь напороться на
скалу. А встретишь наши корабли, скажи, что знаешь Гескона. Тебя не
тронут.
- Да будут к тебе милостивы боги! - отвечал грек и дал знак поднимать
паруса.
Ветер погнал корабль и вскоре триера пунов превратилась в крошечный
белый цветок, покачивающийся на горизонте.
Килон стал дико хохотать.
- Что с тобой? - спросил Сципион.
- Фалернское! - Грек давился от хохота. - Попробует он моего
фалернского!
У СИФАКСА
Расположенная на плато с отвесными склонами Цирта имела доступ через
узкий перешеек с юго-запада. Видимо, сейчас городу никто не угрожал, и на
единственной дороге к нему Сципион не встретил ни одного воина. Сам
Сципион в хитоне, каким его снабдил Килон, легко сошел за греческого
купца, которых было немало в царстве массасилов.
У городских ворот Сципион остановил юный воин с пучком волос на
макушке. Узнав, что перед ним римский посол, нумидиец повел Сципиона по
городу. Судя по почтительным взглядам и поклонам, которыми провожали
нумидийца и его спутника горожане, проводник Сципиона был не простым
воином.
Вскоре они подошли к дому, выделявшемуся среди соседних зданий
большой плоской крышей. На крыше было разбито нечто вроде цветника или
сада. Сципион слышал, что в Карфагене богатые люди приказывают своим рабам
натаскивать на крыши землю и сажать цветы и деревья. Видимо, Сифакс во
всем подражал пунам.
Внутренность царского дома еще более убедила Сципиона в правильности
своего первого наблюдения. Стены и пол были покрыты коврами, которые так
любят пуны. Немногочисленные слуги носили такие длинные одежды, что полы
их волочились по земле, а пальцы рук были едва видны из-под широких
рукавов. Сципион невольно вспомнил рабов в доме своего отца. Туники выше
колен не мешали им работать и двигаться.
Впрочем, сам царь, восседавший на троне, был в нумидийской одежде. На
голове его была корона из перьев. Юноша, сопровождавший Сципиона,
предложил ему подойти к царю.
Сципион молча протянул Сифаксу свиток. Царь медленно читал послание
сената. На покрытом морщинами лице Сифакса не отражалось никаких чувств,
словно его не трогали ни упреки в неверности своему обещанию, на которые
не скупились сенаторы, и не прельщали те богатства, какие ему сулились в
обмен за несколько сотен всадников.
Сифакс встал с трона и положил свиток на стол. Пергамент свернулся и
стал похож на древко копья.
- Я хорошо знаю твоего отца, - сказал Сифакс, подходя к Сципиону. -
Он пожаловал ко мне в тот год, когда иберы убили Гамилькара Барку. Твой
отец был тогда в должности претора.
- Эдила, - поправил Сципион, вспоминая рассказ отца о посольстве к
Сифаксу.
- Да, Эдила, - продолжал Сифакс тем же невозмутимым тоном. - Он был
еще совсем молодым человеком. Но стоило с ним поговорить, чтобы понять:
этот человек пойдет далеко. Я рад, что сенат послал ко мне тебя, сына
консула. А есть ли у твоего отца еще сыновья?
- У меня есть брат Луций, - коротко ответил Сципион. Его начало
волновать, что Сифакс, вместо того чтобы дать прямой ответ на просьбу
сената, пустился в расспросы о его отце и близких.
Сифакс переменил тему разговора.
- Нет на земле народа коварнее пунов, - начал он издалека. - Не
хватило бы дня, чтобы исчислить все обиды и притеснения, которые мне
пришлось вынести от пунов. Правда, с тех пор как они начали войну с вами,
они подобрели. Они сулят царство Гайи моему сыну Вермине. - Сифакс показал
на юношу, приведшего Сципиона во дворец. - Но мне известно, что они давно
уже обещали отдать царство Гайи Масиниссе.
- А кто такой Масинисса? - спросил Сципион, притворившись, будто он
впервые слышит это имя.
- Боги, - отвечал Сифакс, - даровали Гайе долгую жизнь, но дали ему
лишь одного сына. Да и тот, поссорившись с отцом, покинул дворец и
скитается где-то в стране чернокожих. Я знаю цену их обещаниям и словам! -
продолжал Сифакс гневно. Вся моя надежда на то, что вы им свернете шею, а
я помогу вам во всем, что в моих силах. Ровно через неделю я тебе сообщу,
сколько смогу дать тебе всадников. Мы подумаем о кораблях для доставки их
в Италию. В моей столице нет воинов. Они находятся на границе с владениями
Гайи.
Разговор был закончен. В сопровождении Вермины Публий отправился в
дом, где его ждали еда и постель. Спать! Впервые за все эти дни быть
спокойным, что не проснешься в оковах на корабле пунов. Публий мог быть
доволен результатами первой беседы с царем. По-видимому, Сифакс ничего не
знал о поражении Фламиния или это поражение не изменило его прежнего
доверия к Риму и его мощи.
СТЕПИ МАСИНИССЫ
Трудно было подумать, что Ганнон, да, сам Ганнон, вызовется вести
переговоры с Сифаксом. Недоумевал не только Магон, прибывший в Карфаген по
поручению Ганнибала, но многие рабби, считавшие себя близкими к Ганнону
людьми. Зачем Ганнону понадобилось отправляться к Сифаксу просить
всадников для армии Ганнибала, если он совсем недавно предрекал гибель
этой армии и страшные бедствия Карфагену? Зачем он предложил сыну своего
врага Магону отправиться к Сифаксу вместе? Возможно, на Ганнона
подействовало известие о битве при Тразименском озере. Или он боялся, что
ему не достанется ничего из того потока добычи, который, как все понимали,
скоро хлынет из Италии.
Во всяком случае, Ганнон отправился к Сифаксу. Вместе с отцом была
Софониба. Прошло пять лет с того дня, как у храма Танит девушка встретила
Масиниссу. Какие удивительные события произошли за эти годы! Армия,
руководимая Ганнибалом, перешла через покрытые льдами горы и вторглась в
Италию. На равнинах этой принадлежащей римлянам страны происходили
сражения, за которыми следил затаив дыхание весь мир. Отзвук этих грозных
событий едва доходил за каменную ограду дворца Ганнона. С тех пор как
Ганнон прогнал из дома Масиниссу, Софонибе стало казаться, что кто-то
бросил между нею и отцом камень [согласно древнему поверью, брошенный
между двумя людьми камень предвещал ссору]. Софониба уходила, когда отец,
по своему обыкновению пространно и утомительно, развивал перед нею свои
планы. Что ей до Италии, о которой стал часто говорить отец! Ее сердце
по-прежнему блуждает в стране Масиниссы. И, когда эта страна казалась
потерянной навсегда, отец объявил свое решение: они едут в Нумидию.
Так вот они, степи Масиниссы, травы по колено, табуны полудиких,
необъезженных коней, гряда синеватых гор на горизонте! Казалось, эти горы
звали девушку к себе, обещая ей счастье. Птицы, распластав крылья, парили
в небе. Если бы дать Софонибе их крылья, она бы нашла мапалию, где ее ждет
Масинисса. И никто бы их не разлучил!
На границе владений массилов Ганнона и его свиту встретила кавалькада
всадников. Этот плотный, широкоплечий человек - сам царь Сифакс. Он
смотрит на девушку изумленным и восторженным взглядом. Сифакс не слышит и
отца, который просит у царя каких-то всадников. Отец, неужели ты не
видишь, не понимаешь, что люди, которые так смотрят, отдадут не только
всадников, но все, что ты попросишь, и даже больше того, о чем ты можешь
