распухший, с отваливающейся кусками плотью...
- Какой сейчас год? - спросил Кип хрипло. - Не в вашем сне, а в
реальности?
Все четверо тревожно переглянулись.
- Должно быть, девятый, - нехотя буркнул майор.
- Сейчас тысяча восемьсот шестьдесят седьмой год от Рождества
Христова, - произнес дон Нобилио.
- Тысяча девятьсот двадцать первый, - сказал доктор О'Лири.
- Восемьдесят девятый, - ответил капитан Гудньюз.
Они сердито уставились друг на друга.
- Вы мертвы, - подытожил Кип. Ему не хотелось этого делать, но он не
мог остановиться. Он обратился к майору. - Вы и доктор О'Лири умерли от
болезней. Вы, дон Нобилио, были застрелены во сне. А вы, - он указал на
капитана Гудньюза, - утонули.
Поднялась волна яростного протеста, причем доминировал голос майора
Бритт-Говарда, который выкрикивал:
- Чепуха! Чепуха!
Затем он добавил:
- Я знал, что не стоило разговаривать с этим нищим. Начали спорить со
сновидением, вот и получили то, что заслуживаем. Альфи, Эфрам, Билли -
идемте отсюда.
Все четверо растаяли, превратившись в мерцающий голубой свет, который
исчез в теле Кипа. Он слышал их голоса глубоко внутри себя. Они о чем-то
сердито спорили.
Отношение Кипа к такой теме, как жизнь после смерти, было всегда
жизнерадостно-прагматическим, как у человека, у которого еще очень большая
и длинная жизнь впереди. Если это правда, то со временем он все выяснит на
собственном опыте, если же нет - ну и плевать.
К некоторому удивлению Кипа, теперь эта идея вызывала в нем сильное
отвращение. Его разум бросился от нее в сторону софистики: не было причин
полагать, что его сознание правильно интерпретирует новую информацию,
которую оно получает. Там, где Кип видел маленьких голубых духов, другой
человек на его месте мог бы увидеть пурпурных жуков и услышать их
мелодичное стрекотание. Трудно что-либо сказать наверняка.
Но это был чистейший идеализм Беркли, который можно использовать
логически непротиворечиво для чего угодно. Например, чтобы опровергнуть
существование бутерброда с ветчиной. Вдобавок, что гораздо хуже, эта
теория нарушала закон экономии мышления - она вносила лишнюю сущность,
вовсе не необходимую для объяснения наблюдаемых фактов. И, в конце концов,
какие у него есть возражения против самой идеи духов?
То, что нет очевидных доказательств их существования? Да нет, едва
ли. Кип с чувством какой-то странной неловкости осознал, что случаи
освобождения духа от телесной оболочки так же хорошо описаны, как и случаи
падения метеоритов. Их регистрировали, и сведения хранили - вот только
информация эта проходила под грифом "Религиозные суеверия".
То, что это теоретически невозможно? Об этом ничего нельзя сказать до
тех пор, пока не создана соответствующая теория.
Правда, предполагается, что духи обитают в заброшенных домах, а не в
живых людях, хотя... Ага, вот оно что!
Кип поднялся с кушетки и стал слепо бродить по комнате, механически
огибая стол.
Как он сразу не догадался! Вне всякого сомнения, человечество
неоднократно сталкивалось со случаями обитания духов в людях. Существует
весьма распространенное слово для этого.
Одержимость.
Предположим, что тело человека служит естественным жильем для
призраков. А когда их видят плывущими в разрушенных зданиях, то это
объясняется не тем, что им понравилось именно это место обитания, а тем,
что им некуда было больше деваться! Что, если подобно тем четверым, с
которыми столкнулся Кип, все связанные с землей духи - это те, кто не
хотят отказываться от удовольствий телесного существования? Или даже
совсем не способны признаться самим себе, что они мертвы... Ну какое еще
объяснение можно придумать?
Такая гипотеза объясняет и то, почему духи, появляющиеся в зданиях,
такие угрюмые и мрачные, а жильцы Кипа - ворчливые, но, в общем-то,
добродушные существа...
Жильцы. Какое уютное, мирное слово! Жильцы, которые владеют им, как
собственностью. Обладание (тут в голове сработал универсальный словарь
Кипа, которым он так редко пользовался) - это "условие, обеспечивающее
индивидууму такое право на собственность, при котором он может легально
пользоваться ей, не давая к ней доступа никому, кроме особ, у которых есть
точно такие же права на данную собственность..."
- Черт меня побери совсем! - воскликнул Кип.
Он не был свободным владельцем своего тела, он был имуществом! Если
уж говорить совершенно точно, он представлял собой нечто вроде частного
клуба для четырех престарелых джентльменов. Прелестное обиталище, все
удобства: горячая кровь днем и ночью, воздушное кондиционирование,
обеденный зал, наблюдательные пункты. Наверху - библиотека, используемая
скорее как курилка, так как никто никогда там не читает. Гарантированная
звукоизоляция, приятное соседство, выбор яств по заказу...
Интересно, есть ли у них договор об аренде? А еще интереснее - вне
зависимости от того, есть он у них, или нет, каким образом Кип может их
выселить?
Ладно. Как вообще можно выселить кого угодно? Обратившись к закону.
Изгнание нечистой силы...
Но все зависит от того, о какой разновидности закона идет речь. В
юриспруденции закон - это правило поведения или действия, обеспеченное
насильственным применением санкций. Нет полицейского - нет закона.
Поэтому, прежде чем обратиться к закону, следует принять во внимание
санкции. Каковы они в случае изгнания нечистой силы?
Очень просты, вспомнил Кип. Если процесс изгнания нечистой силы не
срабатывал, то пораженную личность топили или сжигали заживо на костре.
Это было эффективное, но экстремальное средство. Если жильцы не хотели
уйти, сжигали дом!
Но существует и другая разновидность законов. Такие законы - по
крайней мере, в этой вселенной - не могут быть отменены и не требуют
санкций для своего поддержания. От них не сбежать, не укрыться. Это
физические законы.
Кип был на дружеской ноге по крайней мере с дюжиной докторов, ни один
из которых до сих пор не заработал на нем ни копейки. Он позвонил одному
из них, блестящему молодому человеку по имени Латам, у которого был
кабинет в западной части Лос-Анжелеса.
- Тебе заехали по башке мячиком от гольфа? - спросил Латам с
искренним удивлением.
- Нет, со мной все в порядке. Я просто хочу провериться. И,
понимаешь, я тут, в некотором роде, спешу. Можно ли приехать сегодня
утром? Проверить обмен веществ, сделать рентген и все такое прочее?
- Когда ты ел в последний раз?
- Вчера около одиннадцати вечера.
- Хорошо. Если хочешь проверить обмен веществ, нужно ждать до
одиннадцати часов утра. Не делай никаких упражнений, и ничего не пей и не
ешь, пока не пройдешь процедуры. Приходи в пол-одиннадцатого, мы сначала
проделаем другие анализы. Как насчет ленча после обследования?
Кип повесил трубку и набрал другой номер.
Майкл Витал, низенький мужчина с брюшком, обладатель нервных бровей и
неугасимой улыбки, был предан гольфу, в который он играл из рук вон плохо,
и акустике, в которой был очень силен. Кип провел большую часть утра в его
лаборатории в Вествуде, рассматривая все, и задавая вопросы, и стараясь
попасть под любые (не смертельные) волны инфразвукового и ультразвукового
диапазона частот, известные человеку.
В инфразвуковом излучении он сначала почувствовал депрессию, затем по
очереди - радость, агрессивное безумие и сонливость, а "на закуску" он
стал любвеобильным, как норка. Последнее чувство некстати постигло его,
когда мимо проходила некрасивая ассистентка Витала. Кип с трудом сдержал
свои порывы: впрочем, ассистентка давно привыкла к дружелюбным насмешкам и
не обижалась. Ультразвук - тот, который Витал разрешил ему испытать на
себе - не вызвал у Кипа никаких особых ощущений. И ни один из них, ни
инфразвук, ни ультразвук, никак не повлиял на маленьких голубых
человечков, чьи голоса непрерывно жужжали у него в груди.
- И это все, что вообще бывает?
- Это все, что я могу тебе показать, - сказал Витал, - за исключением
нескольких частот, которые могут поджечь тебя или случайно сгустить твои
мозги... ну, в общем, произвести слегка нежелательное действие. Я
опробовал их на себе, и посмотри на меня теперь!
- Ну что ж, - протянул Кип, - спасибо, Майк.
Витал положил свою ладонь на руку Кипа.
- Кип, к чему тебе это все? Ты же пришел сюда не потому, что
интересуешься моей работой.
- Неужели по мне это было заметно?
- Кип, знаешь ли ты, что я сказал тебе пять минут тому назад? Я
сказал тебе следующее: "Катушки резонатора наматываются на сердечник из
нежного пластинчатого сыра". А ты ответил: "Да-да, я понимаю".
Кип ухмыльнулся.
- Ах, ты, платяная вошь!
- Точно. И ты хорошо знаешь, что я не использую в своих работах сыр,
он не дает правильного случайного соотношения. Никакого сыра, даже
плавленого. Вместо плавленого сыра в качестве смазки лучше взять
пастеризованный крем для обуви... Эй, Кип, улыбнись. Это шутка! Ну ладно.
Итак, сколько времени я потратил, показывая тебе лабораторию, потому что
ты мой друг и попросил меня об этом? Два часа. Для чего, Кип?
Кип заколебался.
- Если я скажу тебе правду, - ответил он, - ты даже не сочтешь меня
сумасшедшим. Ты решишь, что я тебя разыгрывал, да только получилось не
смешно. Извини, Майк.
Он ушел из лаборатории, чувствуя себя так, словно роста в нем
осталось не больше трех футов.
Тестирование обмена веществ дало нормальные результаты; коленный
рефлекс оказался в норме, то же самое было и в остальных случаях. Кип
чувствовал себя подавленным. Он почему-то надеялся на то, что проверка
обмена веществ что-нибудь выявит. Ведь если его визитеры ведут
паразитический образ жизни, его организм должен сжигать больше энергии,
чем ему требуется.
Латам сделал Кипу флюорографию и просветил рентгеном со всех сторон.
Это не причинило ни малейших хлопот голубым человечкам.
Латам, как оказалось, полагал, что каждый доктор медицины должен хотя
бы отчасти владеть методиками психоанализа и задавать пациенту
глубокомысленные наводящие вопросы.
- Кип, что ты будешь делать, если обнаружишь, что серьезно заболел?
- Не знаю. Слушай, Эл, ты знаешь кого-нибудь, кто может сделать
энцефалограмму?
- Зачем? Что, по-твоему, она должна показать?
Кип вздохнул.
- Вероятнее всего, ничего.
Он заплатил и ушел, еле вырвавшись из под взгляда Латама, в котором
горел огонек энтузиаста-психоаналитика:
"Ляг-расслабься-и-расскажи-мне-все". Было уже около полудня. Кип так
проголодался, что уже практически не мог сосредоточиться мыслями ни на
чем, кроме еды. Поэтому он направился в сторону Олимпика и зашел в первый
же ресторан, который попался ему по дороге. К сожалению, ресторан был
сплошь декорирован зеркалами абрикосового оттенка, которые больше бы
подошли для спальни с кроватью под балдахином.
Это означало, что здесь подают салат Уолдорф и отбивные на ножке в
бумажных оборочках, затем следует желе с морковными кубиками внутри. Это
также означало, что если Кип не будет изо всех сил следить за тем, чтобы
не глянуть в зеркало, ему придется питаться в компании четырех духов,
которые теперь опять расселись на его плечах, причмокивая и высматривая
официанток.
Но как только его заказ принесли, они все снова скрылись внутри. Кип
ел осторожно, прислушиваясь к их голосам, раздающимся внутри.
