или идти в зал.
Прошло минут пять, прежде чем сквозь тысячеголосый гул пробился звон
председательского колокольчика.
- То, что мы сейчас услышали, в корне меняет смысл и направление
дискуссии... - Микаэлян медленно подбирал слова. - Совет вынужден... мы
должны выяснить обстоятельства и предполагаемые последствия...
Микаэлян замялся, взглянув на Кларка, который, угрожающе набычившись,
явно намеревался немедленно ринуться в бой.
- Последствия необдуманного поступка космобиолога Савина.
- Преступление!
Это опять выкрикнул Столыпин.
Микаэлян еще больше помрачнел и жестко кончил:
- О решении Совета по этому вопросу будет объявлено. Заседание считаю
закрытым.
Снова взорвался, загудел, заклокотал амфитеатр, то ли одобряя, то ли
угрожая, но, когда изо всех пяти проходов к нему устремились люди, Андрей
растерянно отступил. Кто-то схватил его за рукав и изо всей силы потянул в
боковую дверь.
- Алексей?
- Он самый. Скорей, а то останешься инвалидом.
Кривцов втолкнул его в какую-то узкую комнатушку, где шпалерами
стояли роботы-уборщики.
- Посиди здесь. И не высовывай носа. Я найду Нину.
Он немного задержался у выхода, поправил очки.
- Ну и учудил ты, дорогой мой. Так учудил, что...
Кривцов махнул рукой и плотно прикрыл за собой дверь...
Они возвращались домой вдвоем. Машину вела Нина. Андрей сидел рядом,
уткнув лицо в поднятый воротник пальто, и время от времени поводил плечами
- не мог привыкнуть к штатскому костюму.
Они молчали всю дорогу, до самого дома. Лишь остановив машину у
подъезда, Нина спросила тихо:
- Тяжело тебе, Андрюша, да?
Андрей вылез, ничего не ответив. Нина, торопливо разделавшись с
программой автоводителя, подошла сзади, прижалась к мужу, обняв за плечи.
Электромобиль просигналил и отправился в гараж.
Андрей, закинув голову, смотрел на звезды. Недавний теплый дождь
вымыл небо, и тысячи светлячков копошились в бархатной черноте. Изредка
между ними вспыхивали длинные иглы метеоров. Текучим дымком бледно
светился Млечный Путь.
- Вот и все, Нинок. Отлетался я.
- Но, быть может...
- Нет. Исключено. Я бы на их месте поступил так же... Отлетался.
Андрей не оглядывался, и это было очень кстати. В глазах Нины
промелькнуло что-то похожее на радость...
* * *
На первый взгляд все было хорошо. Очень хорошо. Слишком хорошо.
Нина могла теперь спать спокойно. Андрей был рядом. Он любил возиться
с сыном, готовил обеды по собственным рецептам, не доверяя кухонным
автоматам. Лекции в университете - Андрей читал там курс биологической
эволюции Солнечной системы - занимали всего несколько часов в день,
остальное время он сидел дома.
Это случилось через неделю после того памятного заседания Совета.
Семь дней пролетели в сумасбродной, счастливой суматохе. Андрей перевернул
весь дом. Он изобретал какие-то самоходные коляски, универсальную
люльку-кровать, побрякушки, реагирующие на голос, рассчитывал оптимальные
формы пеленок и совершенствовал методы закаливания - словом, энергично
входил в роль молодого папы. Он часто и много, может быть, чересчур часто
и чересчур много, говорил о том, как соскучился по Земле, о своих будущих
"наземных" планах. Похоже, понимая умом неизбежность расплаты,
подсознательно он все-таки надеялся на чудо.
В воскресенье рано утром прилетели Артур с Евой. День прошел отлично:
они забрались на аквалете далеко вниз по Енисею, мужчины рыбачили, женщины
собирали неяркие таежные цветы, сын то сладко спал, то отважно воевал с
большими синими стрекозами. Вечер провели за столом. Оба - и Андрей, и
Артур - много пили, похваливая домашнее ягодное вино.
И только в прихожей, надевая плащ, Артур сумрачно пробасил:
- Чуть не забыл... Ты это... не расстраивайся... Понимаешь, Совет
лишил тебя звания космонавта за нарушение устава... со всеми вытекающими
последствиями... Так что... понимаешь...
- Понимаю, - эхом отозвался Андрей и улыбнулся.
Чуда не произошло.
Осталась эта дежурная наклеенная улыбка - точно висячий замок на
душе. Что там, за этим замком? Какая тоска? Какие бури? Можно только
догадываться. И ничем нельзя помочь...
Первое время Нина старалась растормошить Андрея, отвлечь - водила по
театрам и концертным залам, на лыжные прогулки и в турпоходы. За
трехмесячный отпуск они облазили кратеры исландских вулканов и
австралийские заповедники, ходили по плитам древних ацтекских храмов и
спускались в подводный японский город Дзойя. Андрей был нежен и
предупредителен. Он покорно делал все, что она придумывала. Но от этой
покорности хотелось плакать.
Он оживал только тогда, когда приходили товарищи по "Альфе". Комната
немедленно наполнялась крепким табачным дымом, крепкими шутками и крепкими
спорами. Но звездолет "Альфа" два года назад ушел за пределы Галактики, к
какому-то квазару, и от него до сих пор нет известий...
На "Альфе" новый научный руководитель, потому что Медведев...
Странный человек этот Медведев. В последнее время он часто прилетал в
Красноярск и встречался с Андреем. Встречался где угодно - в университете,
в отделении академии, в гостинице, просто на улице - только не дома.
Тайные переговоры? Вряд ли. Ведь свои видеофонные беседы они не скрывали.
Даже наоборот. Однажды в отсутствие Андрея шеф долго расспрашивал о его
делах и занятиях. Просил помочь Андрею победить сплин.
- Ему надо работать. Сжать зубы и работать. Трудно даже представить,
что будет, если его гипотеза подтвердится...
Но домой так ни разу и не зашел.
А не так давно стартовал "Королев". Медведев улетел. С тех пор Андрей
совсем окаменел. Почти не выходит из дому. Вздрагивает от каждого стука,
от каждого звонка. И молчит. Молчит и читает. Или смотрит телевизор. Когда
Нина приходит поздно, он торопливо открывает дверь, словно давно ждет
кого-то... Изо всех сил старается не показать разочарования.
Крепко - слишком крепко! - целует. Громко - слишком громко! -
расспрашивает о делах. Весело - слишком весело! - рассказывает об
очередных проказах сына. Но она-то видит его полные непонятного ожидания
глаза.
Впрочем, все понятно. Дело в Медведеве. Вернее, в этой самой
проклятой кристаллопланете. Ведь от "Королева" тоже четвертый месяц нет
вестей...
Нелепая ситуация - ревновать к чужой планете...
А в остальном жизнь течет размеренно и ровно. Очень ровно. Слишком
ровно.
Вот и сегодняшний вечер проходит, похожий на десятки, сотни длинных
молчаливых вечеров.
Трехлетний Юра, восседая на полу, строит из лабировых кубиков
какое-то немыслимое сооружение: то ли ракетный ангар, то ли Вавилонскую
башню. Как ему только не надоест возиться с этими противными камешками?
Будь ее воля - она бы выбросила весь потусторонний мусор куда-нибудь
подальше. Они какие-то неприятные, эти камни, какие-то неправдоподобные.
Теплые и скользкие на ощупь, они прилипают к рукам, словно железо к
магниту. Ни к чему другому не прилипают, а к живому телу прилипают. И еще
это нездешнее гипнотическое свечение...
Но Юрка от камешков без ума. Попробуй спрячь - рев на весь день.
Зато Андрей блаженствует, когда сын играет с лабиром...
Андрей закрыл книгу, разгладил строгую синюю обложку: "Алексей
Кривцов. К вопросу о квазиатомной структуре дозвездного вещества в
лабировых образованиях". Молодец Алешка. Может быть, многовато фактов и
маловато выводов... Но это даже хорошо. Бунтарская мысль об искусственной
природе лабира сквозит между строк, напрашивается сама собой. Молодец?
Алешка... Два года ни слуху ни духу... Первая разведка за пределами
Галактики...
Там, в неизмеренной дали,
за солнцем солнце открывая...
- Андрей, выключи ты это старье или сделай потише? Слушать тошно!
Нина поправила плед на коленях и раздраженно отвернулась от
телестены.
- Тетя нехорошая, - констатировал Юрка, не отрываясь от своих дел.
Андрей безропотно убавил звук. Низкий печальный голос певицы теперь
почти шептал:
Увидят люди край земли
и остановятся у края...
Может быть, у него дурной вкус, но ему нравится Селена Суона.
Нравится простая старая песня, белое лицо и бледная рука в бессильном
взмахе:
Перед стеною вечной тьмы
замрут лучи радиотоков...
- Вы не представляете, что вы натворили, - говорил Медведев,
расшвыривая носком ботинка ворохи палых листьев. - Вы не физик... Если бы
не ваш крамольный эксперимент, ни один земной звездолет близко не подошел
бы к кристаллопланете... В ближайшем столетье, по крайней мере...
- Почему?
Они шли по дикому сосновому парку Академгородка. Шеф вертел в пальцах
хвойную лапку и колюче усмехался.
- Вы не физик, и до вас не дойдет весь размах ученой паники.
Оказалось, что в молекулах лабира нет атомов. Молекула есть, а атомов нет.
Смешно?
- Как нет атомов? Из чего же состоят молекулы? Ведь во всех
химических реакциях...
- Совершенно верно, во всех химических реакциях лабир ведет себя как
обычное вещество... Но атомов в нашем понимании в нем нет. Есть... как бы
это вам объяснить... стабильные энергетические сгустки, что ли... Словом,
имитация атомов, квазиатомы...
Теперь вы представляете ситуацию? С одной стороны, как будто еще одно
подтверждение "барьера Штейнкопфа" - безатомная структура. С другой
стороны, ваш "посев" - а что, если он "взойдет"? Ведь тогда придется
пересматривать не только биологические каноны, не только отменять
"жизненный барьер", но и вообще все начинать сначала! Вот какие дела,
дорогой мой нарушитель спокойствия...
В последний раз они встретились в номере гостиницы. Медведев поднялся
навстречу, непривычно сияющий и возбужденный.
- Танцуй, ученик чародея! Совет решил, наконец, послать экспедицию на
ПКК-13СД38А... Кстати, планете дано имя - Прометей... Неплохо? Так вот,
звездолет "Королев" летит к Прометею через две недели. Цель - проверка
результатов эксперимента космобиолога Савина. Научный руководитель
академик Медведев. Ну что же ты не танцуешь? Твоя взяла!
- Наша взяла, - тихо поправил Андрей. - Наша, Петр Егорыч...
И хрустнут в сомкнутых руках
предохранительные вехи...
- И знаешь, кто яростнее всех настаивал на экспедиции? Штейнкопф!
Да... Старик еще хоть куда. С таким и воевать приятно...
И прозвучит сигналом к бою
неукротимость древних снов.
И снова вспыхнут за спиною
крутые крылья парусов...
- Пойдемте ко мне, - предложил Андрей. - Такое событие надо
отметить...
Медведев сразу потускнел, замялся, отвел глаза в сторону.
- Понимаешь, после одного... Понимаешь, не могу видеть детей. Сын у
меня... Четыре года... Сразу - жена и сын. Я до сих пор... Не могу,
Андрей, извини. Посидим лучше в кафе. Если ты не против. На добрый путь...
Певица раскланивалась под аплодисменты, кокетливо улыбалась и
приседала. Это было уже неприятно и как-то обидно.
Андрей выключил телевизионную программу, и экран, погаснув,
превратился в обыкновенную стену, не отличающуюся ничем от трех остальных.
Очень хотелось курить, но курение разрешалось только на кухне, а
уходить в одиночество не хотелось.
- Послушай, Нинок, может быть, нам немного пройтись?
Нина отложила книгу, спустила ноги с тахты, нащупывая тапочки.
