Он отличается от всех пришельцев?
О, нет! И слава Богу! Что ж, пора нам
Повеселиться и опередить событья!
Назад я обернулся и промолвил:
"Здесь долго ждать и, если вы не против,
То предложить могу вам развлеченье,
Которое развеет вашу скуку".
И с этими словами вынул саблю,
Два взмаха, чтобы показать туземцу-
Сестрою смерти я, увы, владею.
Затем, еще почтительней добавил:
-Надеюсь, вам доставит наслажденье
Игра, которую все любят страстно,
Хоть победителей в ней не бывает,-
И стал я так серьезен, что улыбку
Из гостя выжал, но невозмутимо
Застыл, клинок потрепанный сжимая.
-Ну, что же, поединок - лучший отдых
Для черных мыслей, помутивших разум,-
Достал он тоже меч свой самурайский
И память боя освежил разминкой.
А завершив предвестие убийства,
Он, словно что-то вспомнил, усмехнулся:
-Но должен я предупредить заранье -
В стране восточной, там где солнце всходит,
Меня считали воином отменным
И редко оставался жив соперник,
Который в этом долго сомневался.
Тебе ж, юнец отважный, дам я фору.
Он тайное оружие откинул.
Оружие, что глазу незаметно,
Но может быть использовано подло
В пылу сражения своим владельцем.
Теперь я с самураем, как на равных.
И знаю - нож, упрятанный в одежде,
Острейшим жалом не проткнет мне спину,
Когда победу одержу над гостем.
Все было, как и прежде - очень быстро.
Два-три удара, выпад и увертка.
Тут меч его стремительно рванулся
В мое лицо. Я бешенным приемом
Привычно встретил сталь и, словно цепью,
Я обернул вокруг клинок послушный,-
Невидимой воронкой вынул разом
Оружье гостя из его ладоней.
Затем отбросил меч с такою силой,
Что в воздухе он пел безумно долго.
Никто не мог противиться потоку,
Который создавал я мимоходом,
Используя обшарпанную саблю
И небольшой запас воображенья.
Никто. И даже парень тот...Геракл.
Обиделся, наверное, и вышел
Не говоря ни слова от смущенья.
С тех пор он здесь уже не появлялся...
Меч улетел на девять сотен футов
И зазвенел на гладких плитах пола.
Шут и дворецкий мигом оторвались
От трапезы уныло-бесконечной
И крикнули, победу одобряя,
Потом в обжорство снова погрузились.
Гость успокоен - в щелках глаз пропала
Привычка продвижения сквозь трупы.
И снова тягость мыслей ожиданья.
Сейчас заря иль, может, ночь в разгаре?
Который день, неделя, год, столетье?
Не помню, знать не знаю, безразлично.
Стоим у входа, время забывая -
Прозренье самурая затерялось
И не идет к хозяину упорно.
Глотатели, которых ждем мы ( как бы ),
Уже обеспокоены, я вижу.
Действительно, все слишком затянулось.
Нам разрешенья не дают. Досадно.
Ну, сколько можно?! Гость какой-то странный!
Где мудрость потерял он - непонятно,
Но ведаю, где обронил он смелость.
Тяжелый случай и... Неужто, Боже!
Огонь небесный вдруг наполнил тело,-
Я знаю, что свершилось озаренье,
И долг мой отдан для спасенья духа.
Смотрю на самурая - повзрослел он,
И как-то сразу постарел, похоже.
Гость улыбнулся, взял свои железки
И, шаркая ногами, удалился.
Ни слова не сказал - я ж догадался,
Что и в него Священной Залы мысли
Проникли, и тогда он правду понял,
Святую правду - Зал никто не видел.
И ни один, стоявший перед дверью,
Не получил входного разрешенья,
Хотя - закон природы - всякий странник
Упорно лгал о достиженьи цели
И не боялся стрел опроверженья,
Ведь истина была лишь мне известна
И тем двоим. А разве кто признает,
Что недостоин оказался? Нет, конечно.
Вот и летит молвы бессмертный ветер,
Пыль святости по свету раздувая.
А я достал бумагу и чернила,
Перо потолще, чтоб сломать не сразу.
Потом направился к заветной дверце,
Рука кольцо привычно ухватила
И дверь Священной Залы отворилась
Легко, свободно, совершенно тихо.
Вошел туда, ни капли не смущаясь,
Спокойствие, как прежде сохраняя.
И оказался в комнате пустынной
С окном, распахнутым на сад и небо.
В углу - кровать, а рядом, ближе к свету -
Огромный стол, заваленный листами,
И кресло. Здесь живу я, отдыхаю,
Пишу стихи и ожидаю гостя.
Здесь все мое - и комната, и небо.
И разрешенья ждали моего же.
Но снова нет его. Перо макаю
И вывожу привычно на бумаге:
"Прошло пять лет, и в наше королевство..."
