его соответствие патологическим формам. Болезнь артикулируется прямо в теле,
ее логическое распределение вводится в игру, благодаря анатомическим массам.
"Взгляд" должен лишь упражняться в истине, обнаруживаемой им там, где она
является властью, которой она располагает по полному праву.
Но как сформировалось это право, выдающее себя за древнее и
естественное, каким образом место, откуда сигнализирует о себе болезнь,
может безраздельно определять образ, в который оно формирует элементы?
Парадоксальным образом, пространство конфигурации болезни никогда не было
более свободным, более независимым от своего пространства локализации, чем в
классификационной медицине, то есть в форме медицинской мысли,
предшествовавшей анатомо-клиническому методу, и сделавшей его исторически
возможным.
"Никогда не трактуйте болезни, не будучи уверенными в их типе" --
говорил Жилибер1. От "Нозологии" де Соважа (1761) до "Нозографии" Пинеля
(1798) классифицирующее правило преобладает в медицинской теории, доходя до
самой практики. Оно проявляется как внутренняя имманентная логика
болезненных форм, принцип их расшифровки и семантическое правило их
определения: "Не слушайте же этих завистников, что
__________________
1 Gilibert, L'anarchie medicinal (Neuchatel, 1772), t.1, p. 198.
24
хотели бросить тень презрения на написанное великим де Соважем...
Вспомните, что возможно именно он один из всех живших врачей придерживался
всех наших догм, следующих из непогрешимых правил здравой логики.
Посмотрите, с каким вниманием он определял слова, с какой скрупулезностью он
ограничивал определение каждой болезни". Перед тем как быть погруженной в
плотность тела, болезнь получает иерархическую организацию семьи, рода и
типа. Очевидно, речь идет ни о чем ином, как "о таблице", позволяющей
сделать чувствительной к обучению и запоминанию разбухающую область болезни.
Но глубже этой пространственной "метафоры", для того чтобы сделать ее
возможной, классифицирующая медицина предполагает некую "конфигурацию"
болезни: она никогда не была сформулирована, но ее наиболее существенные
реквизиты можно сформулировать задним числом. Так же, как генеалогическое
древо по эту сторону содержащегося сравнения и всех своих воображаемых тем
предполагает пространство, где родство формализуемо, нозологическая таблица
требует представлений о болезни, которые не являются ни сцеплением (связью,
последовательностью) результатов и причин, ни хронологической серией
событий, ни ее видимым следом в человеческом теле.
Эта организация сдвигается к подчиненным проблемам локализации в
организме, но определяет фундаментальную систему связей, которая пускает в
дело окружение, субординации, разделения, сходства. Это пространство
содержит "вертикаль", от которой ветвятся все следствия -- лихорадка,
"последовательно сочетающая холод и жар", может разворачиваться в едином
эпизоде или в нескольких: последние могут следовать без остановки или после
интервала; отсрочка может не превышать 12 часов, занимать сутки, длиться
полных двое суток или иметь
25
плохо определяемый ритм1. А также "горизонталь", по которой сообщаются
гомологи -- в двух крупных группах судорог находятся, следуя совершенной
симметрии, "тонические парциальные нарушения", "тонические
генерализованные", "клонические парциальные нарушения" и "клонические
генерализованные"2 либо, например, следуя порядку эксудативных процессов:
то, чем катар является для горла, дизентерия -- для кишечника3. Глубокое
пространство, предшествующее всем восприятиям и издали ими руководящее;
именно от него, от линий, которые оно пересекает, от масс, которые оно
распределяет или иерархизирует, болезнь, проясняясь под взглядом, вносит
собственные характеристики в живущий организм.
Каковы же принципы этой первичной конфигурации болезни?
1. Согласно врачам XVIII века, она дана в "историческом" опыте,
противоположном "философскому" знанию. Историческое -- это знание,
описывающее плеврит с помощью четырех феноменов: лихорадки, затруднения
дыхания, кашля, боли в боку. Философским же будет знание, задающее вопрос о
причинах этого состояния: переохлаждение, серозный выпот, воспаление плевры.
Различие исторического и философского -- это все-таки не то же самое,
что различие причины и следствия: Куллен основывает свою классификационную
систему на установлении ближайших причин; это не то же, что различие
принципа и следствия, т.к. Сиденхам предполагает выполнить
__________________
1 F.Boissier de Sauvages, Nosologie methodique (Lyon, 1772),
t.II.
2 Ibid., t.III.
3 W. Cullen, Institutions de medecine pratique (Paris, 1785),
t.2,p.39--60.
26
историческое исследование, изучая "способ, которым природа производит и
поддерживает различные формы болезни"1; не то же, что различие видимого и
скрытого или предположительного, т.к. иногда необходимо прослеживать по
пятам 'историю", которая свертывается и уклоняется от первого испытания, как
изнурительная лихорадка у некоторых туберкулезных больных -- "рифы,
спрятанные под водой"2.
Историческое собирает все, что фактически и юридически, рано или
поздно, со всей силой или косвенно может быть дано взгляду. Обнаруживающая
себя причина или мало-помалу развивающийся симптом, вычитываемый принцип его
происхождения -- принадлежит не порядку "философского" знания, но "очень
простому" знанию, которое "должно предшествовать любому другому" и которое
определяет место первичной формы медицинского опыта. Речь идет об
установлении определенного рода фундаментального основания, где перспективы
нивелируются и где смещения выравниваются: результат обладает тем же
статусом, что и его причина, предшествующее сосуществует с тем, что ему
следует. В этом гомогенном пространстве сцепления расплываются, а время
расплющивается: локальное воспаление есть ни что иное, как идеальное
соположение его исторических элементов (покраснение, уплотнение, жар) без
того, чтобы сеть их взаимных обусловливаний и временных пересечений стала
проблемой.
Болезнь фундаментально воспринимается в пространстве плоских проекций
без глубины и существования без развития. Не существует более одного плана и
более одного мгновения. Форма, в которой исходно проявляет себя истина --
это поверхность, где рельеф или портрет сразу и проявляется и само-
____________
1 Th. Sydenham, Medicine pratique (Paris, 1784), p. 390.
2 Ibid.
27
уничтожается: "Необходимо, чтобы тот, кто пишет историю болезни...
наблюдал с вниманием ясные и естественные феномены, кажущиеся ему
сколь-нибудь интерпретируемыми. Он должен в этом подражать художникам,
которые, создавая портрет, заботятся о том, чтобы отметить все, вплоть до
знаков и самых мелких природных деталей, которые они встречают на лице
изображаемого ими персонажа"1. Первичная структура, в которой реализуется
классификационная медицина -- это плоское пространство постоянной
одновременности. Стол и доска.
2. Это пространство, где аналогии определяют сущности. Таблицы взаимно
подобны, но они также уподобляются друг другу. От одной болезни до другой,
дистанция, которая их разделяет, измеряется лишь сличением их
сходства без того, чтобы оно вносило логико-временной скачок
генеалогии. Исчезновение произвольных движений, притупление внешней и
внутренней чувствительности -- это общее состояние, которое реализуется в
таких частных формах как апоплексия, судорога или паралич. Внутри этого
большого родства устанавливаются мелкие разновидности: апоплексия приводит к
потере чувствительности всей сенсорной сферы и произвольной моторики, но она
не затрагивает дыхания и сердечной деятельности; паралич затрагивает лишь
точно локализованные сенсорные и моторные секторы; судорога генерализована,
как и апоплексия, но прерывает респираторное движение2. Перспективное
распределение, заставляющее нас видеть в параличе симптом, в судороге --
эпизод, а в апоплексии -- органическое или функциональное поражение, не
существует для взгляда классификатора, чувствительного только к
распределению поверхности, где соседство
_______________
1 Th. Sydenham, cite par Sauvages, (loc. cit, t.1, p. 88).
2 W. Cullen. Medecine pratique (Paris, 1785), t. II, p.86.
28
определяется не измеримыми расстояниями, а посредством аналогий форм.
Становясь достаточно сильными, они переходят порог простого сходства и
достигают сущностного единства. Между апоплексией, разом прерывающей
моторику, и хроническими и прогрессирующими формами, поражающими мало-помалу
всю моторную систему, нет фундаментального различия:
в этом симультанном пространстве, где распределения во времени сходятся
и накладываются, сродство сворачивается до идентичности. В плоском
гомогенном неметрическом мире сущность болезни существует там, где есть
избыток аналогий.
3. Форма аналогии раскрывает рациональный порядок болезни. Когда
сходство замечается, фиксируется не просто удобная и относительная система
ориентировки, начинается дешифровка внятного порядка болезни. Покров
приподнимается над принципом их создания: это общий порядок природы. Будь то
для растения или животного, игра болезни фундаментально специфична: "Высшее
Существо подчиняется законам не менее определенным, производя болезни или
обстоятельно обдумывая болезнетворные соки, чем скрещивая растения или
животных. Тот, кто внимательно наблюдает порядок, время, час, когда
начинается переход лихорадки к фазам, феноменам озноба, жара, одним словом,
всем свойственным ей симптомам, будет иметь столько же оснований верить, что
эта болезнь составляет определенный вид, как он верит, что растение
представляет один вид, ибо оно растет, цветет и погибает одним и тем же
образом"1.
Для медицинской мысли эта ботаническая модель имеет двойное значение.
Она позволяет, с одной стороны, обратить принцип аналогии форм в закон
производства сущностей: так, перцептивное внимание врача, который то здесь,
то там что-то
_________________________
1 Th. Sydenham, cite par Sauvages (loc. cit., t.I, p. 124--125).
29
вновь находит и объединяет, по полному праву сообщается с
онтологическим порядком, организующим изнутри и задолго до всех проявлении
мир болезни. С другой стороны, порядок болезни есть не что иное, как
отпечаток жизненного мира: здесь и там царят одни и те же структуры, те же
формы деления на классы и тот же порядок. Рациональность жизни идентична
рациональности того, что ей угрожает. Одна по отношению к другой не являются
чем-то вроде природы и контр-природы, но в общем для них природном законе
они пересекаются и входят друг в друга. В болезни жизнь узнают, так
как именно закон жизни основывает помимо всего и познание болезни.
4. Речь идет о типах одновременно и природных и идеальных. Природных,
так как болезни в них выражают собственные сущностные истины; идеальных в
той мере, в какой они никогда не даются в опыте без искажения и замутнения.
Первичный беспорядок вносится с самой болезнью и самой болезнью. К
чистой нозологической сущности, которая определяет и исчерпывает без остатка
свое место в порядке классификации, больной, как источник беспорядка,
добавляет свои склонности, свой возраст, образ жизни и всю серию событий,
которые, будучи связанными с сущностным ядром, образуют конфигурацию случая.
