Михаил Михеев
ШКОЛЬНЫЙ УБОРЩИК
...Уборку школы он начинал поздно вечером.
Днем приходилось работать в оранжерее, выполнять случайные поручения,
чаще всего, когда нужно было что-либо тяжелое поднять или передвинуть.
Дети к нему привыкли быстро, даже быстрее, чем ожидали преподаватели, но
частенько на переменах вокруг него вдруг собиралась шумная толпа, и тут
ему было труднее всего. Приходилось отвечать на неожиданные вопросы, а
возникающая возле него ребячья суматоха окончательно сбивала с толку, и он
не знал, как себя вести.
Поэтому к перемене он старался попасть в кабинет директора: там, в
углу, возле оконной портьеры он облюбовал удобное место, и даже
штепсельная розетка была рядом. Так он и спасался от ребят, - в кабинет
директора они не заглядывали без особой на то нужды.
Когда занятия заканчивались, и школу покидал последний преподаватель,
он выбирался из своего убежища, задвигал двери и блокировал входные
автоматы. Если наступали сумерки, он включал оконные поляризаторы и
зажигал свет. Поляризаторы затемняли стекла, и с улицы уже ничего не было
видно.
Затемнялся он от любопытных. Всегда находились случайные прохожие,
которые, заметив его через стекло, желали поближе посмотреть, что он
делает. Он был согласен, чтобы на него смотрели с улицы, но люди порой
пытались проникнуть в школу, стучали в двери и мешали работать.
С затемненными окнами было спокойнее.
Затем он доставал из шкафа ручной пылесос, вешал его себе на спину.
Выводил за поводок автомойщика АМ-110 - похожего на большого белого жука.
Пока АМ-110, тихонько посапывая, ползал взад и вперед по коридору,
оставляя за собой запах соснового аэрозоля и влажные полосы отмытого
напольного пластика, он проходил с пылесосом по классам.
Забытые на столах тетради и ручки он оставлял там, где они лежали.
Обрывки бумаги, камешки, палочки и прочий мусор собирал в утилизатор.
Непонятные ему предметы - а чего только ни приносили в класс дети - он
складывал на столе преподавателя. Он работал методично, не спеша, как
работает хорошо отлаженная машина, его не нужно было ни проверять, ни
контролировать, он мог чего-то не сделать только по незнанию, но не по
забывчивости или нерадивости - он вообще не знал этих понятий.
Приволакивая, как всегда, поврежденную правую ногу, он спускался вниз
в вестибюль, не держась за перила рукой, - теперь он уже не падал на
лестнице... Он сводил вниз АМ-110, который по-собачьи шлепал по ступенькам
своими коротенькими мягкими гусеницам, и запирал его в стенной шкаф. Потом
шел в туалетную комнату, мыл руки под краном, сушил под феном и становился
в свой уголок за портьеру в директорском кабинете... Он работал уборщиком
уже несколько лет, но хорошо помнил все события, которые привели его в эту
школу. Все случившееся надежно хранилось в его памяти.
Но он никогда об этом не вспоминал...
1
Начальная школа - типовое здание в два этажа из пеносиликата и
армированного стекла - стояла на самой окраине Космогородка, и шум
стартующих кораблей доносился сюда приглушенно, к нему уже привыкли и
дети, и преподаватели.
Космопорт шефствовал над школой, и, конечно, она носила имя Юрия
Гагарина, в ней работала секция ЮК - Юных Космотехников, и все ее учащиеся
мечтали стать космонавтами.
Директор школы Сергей Алешкин когда-то тоже мечтал стать космонавтом,
и даже закончил специальный институт. Был участником станции <Луна-38>,
потом летал на Венеру и вернулся со свирепой планеты оглохшим на одно ухо.
Его жена Мей Джексон вместе с ним была на Луне. Метеоритик, пробивший
плечо, оказался, к счастью, маленьким, Мей осталась жива. Но Комиссия и ей
тоже запретила полеты в Космос.
Тогда они и стали работниками начальной школы Космогородка.
Все-таки здесь был Космопорт, можно было встретиться, поговорить с
товарищами, проводить их в очередной полет. Можно было и самим при случае
слетать на Посадочную станцию - двести километров над Космодромом - и
оттуда еще раз взглянуть в - черное, страшное и незабываемое, небо
далекого Космоса.
Этим летом Алешкин и Мей отдыхали на Гавайях, купались в
тихоокеанском прибое и вспоминали Джека Лондона. Потом Алешкин улетел
домой, пообещав жене вернуться за ней в конце отпуска.
До начала занятий оставалось ровно тридцать два дня. Но в школе для
ребят, уже вернувшихся из летних поездок, работали две школьные секции.
Секцией ЮК - Юных Космотехников - руководил Сергей Алешкин. Секцию ЮН
- Юных Натуралистов - вела Евгения Всеволодовна.
Если себя Алешкин не считал сколько-нибудь достойным приобретением
для школы, то Евгения Всеволодовна, по его мнению, была весьма заметной
величиной; известный биолог, доктор, член-корреспондент Академии, она в
свое время заведовала Институтом бионики под Москвой.
Для своих сорока восьми лет она выглядела молодо, если бы не ее
пепельно-светлые волосы. Поседела она в один день, после аварии опытного
реактора на антиводороде; от ее сына и его жены - инженеров-ядерщиков -
осталось только облачко раскаленного газа... и Евгения Всеволодовна
забрала осиротевшую внучку Космику, переехала в Космогородок, устроилась
преподавателем биологии в начальной школе, развела небольшую оранжерейку и
стала воспитывать у детей любовь и уважение ко всему живому на Земле.
Она так и сохранила недоверие к технике, хотя и понимала
необходимость технизации. Она считала, что человечество сотворило себе
злого бога из стали, алюминия и пластмасс. Еще совсем недавно победоносное
шествие этого бога по Земле принесло столько вреда беззащитной Природе,
что ее пришлось спасать от окончательного уничтожения строгими законами.
За выполнением законов неусыпно следили специальные Инспекторы. Евгения
Всеволодовна оставила за собой должность Инспектора и в свое время
запретила Космопорту - Первому Космопорту страны! - строительство прямой
автодороги к радиомаякам, так как трасса ее прошла бы через посадки
гибридных кипарисов. Управление Космопорта обратилось с жалобой в Совет
Республики, и тем не менее дорогу пришлось вести в обход кипарисовых
насаждений. Начальник техслужбы Космопорта Бухов и сейчас еще холодно
раскланивается с Евгенией Всеволодовной.
Внучке Космике было шесть лет, она училась в первом классе. Она
посещала секцию ЮК, ее любимой игрушкой была модель шагающего планетного
вездехода...
2
Часто пишут: <Все началось с того...> Так и для Алешкина все началось
с того, что Квазик Бухов принес в школу <черепашку>.
Это была обычная <черепашка> - автомат для забора поверхностных проб
на трудных планетах. Достать ее Квазику оказалось совсем несложно: как уже
говорилось, отец его заведовал техслужбой Космопорта.
Алешкин Бухова знал хорошо, они вместе летали на Венеру; знал и его
жену, которая работала в единственном на весь городок ателье модельной
синтетики. Жена Бухова была самой красивой женщиной в городке, а в ее
жилах текла буйная кровь ее предков, каких-то восточных князей. Их Квазик
учился в самом старшем, третьем классе и считал себя выдающейся личностью,
хотя бы в секции ЮК.
<Черепашка> была списана из-за неисправности в регуляторе двигателей.
Бухов, ничтоже сумняшеся, отдал ее Квазику, на всякий случай вынув из
<черепашки> предохранители, с обычной отцовской наивностью полагая, что
сын не сумеет ее пустить без помощи Алешкина.
Квазик прибыл на секцию с <черепашкой> под мышкой. Алешкин некстати
задержался дома - его вызвала Мей по интервидео.
Тогда Квазик решил заменить отсутствующего руководителя.
<Черепашка> походила на половинку большого арбуза. У нее был панцирь
из метапластика, под которым находились две гусеницы для движения, клешня
для забора легких проб и цилиндрический алмазный бур для скалистого
грунта. Кибернетическое устройство с несложной программой управляло ее
движениями. Все это Квазик рассказал ребятам за пять минут. Те выслушали
его со вниманием - сколь ни мало Квазик знал о <черепашке>, все же он знал
больше, чем они.
- А как же она двигается? - спросили его.
Вот этого Квазик показать не мог. <Черепашка> лежала на полу,
поблескивая панцирем, загадочная и неподвижная. Интерес к ней, а заодно и
к лектору начал быстро угасать.
- Жаль, что ты не сможешь ее запустить, - произнесла Космика роковые
слова.
Квазик самолюбиво насупился и достал отвертку.
Он оказался более сообразительным, нежели о нем думал отец. Да еще
ему и повезло: он сразу наткнулся на место, где в схеме должны были стоять
предохранители. Все остальное уже не составляло проблемы, и <черепашка>
зашевелила клешней.
Квазик включил автоуправление, <черепашка> поползла по проходу, мягко
шелестя гусеницами. Потом остановилась, затряслась, заскрежетала... и
когда поползла дальше, на пластиковом полу все увидели круглое отверстие.
<Черепашка> взяла первую пробу.
Зрители восторженно загудели. Правда, кое-кто усомнился в
благоразумии такого экспериментирования... но это же так интересно!
<Черепашка> остановилась у ножки стола, попробовала отщипнуть от него
клешней, а затем выдвинула свой алмазный бур. Посыпались опилки, и стол
осел набок:
- Ух ты! - восхитилась Космика.
Мотор у <черепашки> загудел, набирая обороты. Она вдруг развернулась
и ухватилась клешней за носок сандалии Космики.
- Ой-ой! - закричала Космика. - Палец, палец!..
Она дрыгнула ногой, <черепашка> сорвалась, ударилась о ножку стола,
загудела еще сильнее и стремглав кинулась по проходу. Ребята быстренько
забрались на столы. Квазик бросился было выключить разогнавшуюся
<черепашку>, но та проскочила и выкатилась в коридор.
Виктория Олеговна работала в школе уборщицей. Она, по мнения
Алешкина, была второй достопримечательностью школы. Мало того что она
оказалась отличной уборщицей, она была еще и кандидатом медицинских наук,
лауреатом премии имени Пирогова, научным сотрудником лаборатории
термозащиты. В школу она пришла для разгрузки, отдохнуть от напряженной
научной работы, и в лаборатории с нетерпением ожидали ее возвращения.
Она неторопливо шествовала по школьному коридору и несла в кабинет
директора графин с холодным апельсиновым напитком.
<Черепашка> выкатилась прямо ей под ноги.
Виктория Олеговна оторопело остановилась, приглядываясь к непонятному
существу, которое как-то по-собачьи принюхивалось к ее ногам и вдруг
крепко поймало ее за каблук.
Виктория Олеговна деликатно охнула, уронила на пол графин и
схватилась за сердце.
Трудно сказать, как бы дальше развивались события, но тут подоспели и
Квазик, и Алешкин. Квазик выключил <черепешку>, Алешкин подхватил под руку
обмякшую Викторию Олеговну. Ему нетрудно было восстановить ход событий, он
посмотрел на Квазика выразительно и повел Викторию Олеговну в свой
кабинет. Там усадил в кресло и достал таблетку валиброма.
Когда Виктория Олеговна отдышалась, она вторично попросила освободить
ее от хлопотливых обязанностей уборщицы.
На этот раз Алешкин не стал ее уговаривать, хотя ему по-прежнему
некем было ее заменить. Он только поблагодарил ее за помощь и сказал, что
она может считать себя свободной с того дня, с которого пожелает Виктория
Олеговна приготовилась было настаивать на своей просьбе и от неожиданности
растерялась и расплакалась: как-никак ей было уже за шестьдесят. Она
сказала, что ей здесь очень нравится, нравится и школа, и сам Алешкин, и
