письмена, чем-то напоминающие математические символы, четко выделялись
на потемневшей поверхности.
Я сделал несколько кругов, чтобы согреться, а потом пошел
проводить Лену - ей надо было дежурить до утра.
Но уйти с линга-центра мне так и не пришлось. Мы до рассвета
слушали странную повесть, которую рассказывал дешифратор. Он часто
прерывался и надолго умолкал.
Тускло звучал монотонный голос, и перед нами разворачивались
загадочные картины чужого бытия, чужой планеты.
Кто скажет, когда и где это происходило?
Хроника ли это подлинных событий?
Или неумеренная и мрачная фантазия какого-нибудь древнего автора?
...Румо медленно отдал команду, и манипулятор послушно переместил
его к хранилищу - низкому строению, собранному из листов
гофрированного пластика. Румо заглянул в отсек и вздохнул: снова, как
вчера, он был заполнен не больше, чем нагреть. Видно, у... (в этом
месте дешифратор запнулся, - наверно, подыскивал равнозначное слово в
нашем языке), - видно, у белковых снова начался период сезонной
хандры. А может, что-нибудь похуже? Значит, опять бесконечная возня с
настройкой логических блоков. Надо сказать, опасная возня: если
белковый (в этом месте дешифратор снова запнулся), если белковый,
неловко повернувшись, случайно заденет землеца - тому не поздоровится.
Будь они прокляты, тупые автоматы.
Нет ничего ужасней однообразия, подумал Румо. Ну, отрегулирует он
белковых роботов, а что толку? И завтра и послезавтра, и через месяц,
и через десять лет одно и то же. Пшеница, пшеница, пшеница... Как
будто нет ничего на свете, кроме пшеницы. Ни моря, ни мегаполиса, ни
открытого космоса.
- Мегаполис - что это такое? - быстрым шепотом спросила у меня
Лена, когда дешифратор запнулся.
- Кажется, огромный город. Бесконечный город или что-то вроде
этого, - ответил я.
И тут же динамик ожил снова.
Другим землецам хоть бы что - они довольны своей судьбой.
Некоторые даже считают, что лучше доли землеца вообще на свете нет! А
что, им нельзя отказать в известной логичности. Каждый землец обладает
манипулятором - совершенной машиной, которая послушно и умело
выполняет все его команды, по требованию хозяина доставит его куда
угодно - разумеется, в пределах зоны, даже укачает, если на землеца
нападет вдруг бессонница...
А урбаны? Живут в вечной копоти, в грохоте и лязге, говорят, у них
там в мегаполисе и дышать-то нечем...
Все это так.
И все-таки Румо мечтал о мегаполисе, скрывая сокровенное даже от
самого близкого друга. Он и сам не знал, как зародилась эта мечта.
Ведь со дня рождения судьба его была предрешена: весь путь его - от
колыбели до смерти - лежал под знаком пшеничного колоса...
Но каждое слово воспитателей, направленное к тому, чтобы лишний
раз растолковать, как прекрасна судьба землеца, вызывало у юного Румо
неосознанный протест.
Пшеница - штука тонкая. Собирать полный урожай с каждого квадрата,
не дать пропасть ни единому зернышку - дело непростое. Ведь созревание
каждого квадрата рассчитано чуть ли не по часам. Промедли с одним
участком - и дела на соседних полетят к черту. А тут еще имей дело с
исполнителями - белковыми роботами, за которыми нужен глаз да глаз.
С белковыми у Румо были свои особые счеты. С первого дня
знакомства он невзлюбил это племя.
В тот день на опытном поле воспитатель дал ему первое
самостоятельное задание - убрать участок с помощью белкового робота. С
утра хмурилось, однако служба погоды сообщила, что дождя не будет, и
Румо отправился на выделенный ему участок в манипуляторе с открытым
верхом.
Сначала все шло хорошо.
Румо устроился на пригорке, отдал нужные команды белковому, и тот
приступил к работе.
Овеваемый ветерком, Румо задремал. Его разбудила тяжелая капля,
упавшая на лоб. Румо открыл глаза, испуганно огляделся: к счастью, он
был один на участке, провинности его никто не заметил. Вдали маячила
фигура белкового робота, размеренно, как машина, убиравшего пшеницу.
Нужно было поднять верх у манипулятора, однако даже такая
физическая нагрузка была не под силу землецу. Да и к чему? Для
выполнения низменных усилий имеются белковые роботы, а дело землеца
лишь отдавать команды.
Румо отдал команду, однако белковый даже не поднял головы,
продолжая клешнями, словно ножницами, срезать колоски. "Наверно,
испортился биопередатчик", - подумал Румо и крикнул, но его голос был
заглушен хлынувшим ливнем. Румо попытался сам поднять верх
манипулятора, но его слабые руки лишь бессильно скользили по складкам
ребристого перепончатого укрытия. Он сразу же вымок до нитки, холодные
потоки били в лицо, сбегали по спине, и Румо ощутил себя вдруг
совершенно беспомощным. Он кричал до хрипоты, кричал чуть не плача, но
робот так ни разу и не обернулся. Лишь когда дождь кончился и пора
было возвращаться на учебную базу, робот пересчитал контейнеры,
набитые собранными колосками - ливень, конечно, был ему нипочем - и
вперевалку подошел к манипулятору, в котором сидел посиневший от
холода его хозяин-землец.
- П...почему ты не ответил на мой биовызов? - спросил Румо. Хотя у
него зуб на зуб не попадал, он старался чтобы голос звучал строго:
ведь с этим белковым истуканом ему предстоит работать долгие годы,
каждые пять лет переходя с одного участка пшеницы на другой,
определяемый игрой жребия - слепого случая. Не дай бог, если робот
сразу почувствует в нем слабинку.
- Не слышал, - ответил белковый.
- Но я кричал.
- Дождь шумел, - пояснил белковый, разведя клешнями в стороны. - А
что случилось?
- Случилось то, что твой хозяин промок, - строго сказал Румо.
- Прекратить дождь не в моих силах...
Румо с неприязнью посмотрел на плотную фигуру робота застывшего
перед ним с идиотским видом.
- Но в твоих силах поднять верх у манипулятора, - произнес Румо.
Робот переступил с ноги на ногу.
- Справедливо, - согласился он и тут же, словно в насмешку, без
всяких усилий натянул над Румо прозрачную перепонку.
"Сейчас же поставь на место", - хотел было крикнуть Румо но
сдержался, опасаясь, что это будет выглядеть смешно Он вытащил из
мокрого кармана плоский шарик биопередатчика и принялся его
рассматривать. Но как определишь по внешнему виду, исправен ли он.
Разобрать передатчик имеет право только воспитатель, надо будет
обратиться к нему вечером...
- Можно? - протянул клешню робот. Румо знал, что взгляд белкового
в отличие от взгляда землеца или даже урбана способен проникать сквозь
непроницаемые перегородки. Он дал передатчик роботу. Тот повертел его,
сказал: - Да, передатчик неисправен, - но, возвращая, сжал шарик так,
что он треснул.
Когда Румо вернулся на базу, его подняли на смех.
- Мокрая курица в упаковке! - такими словами приветствовал его
воспитатель.
Румо объяснил, как было дело, но сам же вышел кругом виноватым.
- Белковый - машина, - поучал его воспитатель. - Он делает только
то, что ты ему велишь. Твое дело - только отдавать команды. Ну а ежели
ты и команду толком не умеешь отдать, то куда ты годишься?
В продолжение всего поучения белковый робот, который был с Румо,
стоял рядом с безучастным видом.
- Но он поломал мой биопередатчик, - со слезами в голосе произнес
Румо, показывая на робота.
- Разве тебе не известно, что за передатчик отвечает землец, а не
его белковый? - строго сказал воспитатель.
Этот эпизод врезался в память Румо на всю жизнь. Разве можно
забыть то унизительное чувство собственной беспомощности, с которым
сидел он в открытом манипуляторе под дождем, не будучи в силах поднять
верх, в то время как белковый спокойно занимался своим делом, не слыша
(или делая вид, что не слышит) отчаянных криков своего хозяина?
И вообще, он, Румо, наверно, не такой, как все.
Других почему-то слушаются белковые роботы, а его нет.
Другие довольны судьбой землеца, а он нет.
Другие готовы с утра до ночи обсуждать агрономические тонкости
выращивания пшеницы, а он предпочитает уединяться, чтобы без помех
можно было мечтать о мегаполисе.
Среди других землецов Румо чувствует себя отщепенцем, белой
вороной.
Но кто заронил в душу юного землеца мечту о мегаполисе?
Однажды в группе, где обучался Румо, появился новый землец. Как-то
Румо, перемещаясь по коридору в своем манипуляторе, случайно уловил
обрывок разговора, который вели между собой воспитатели. Румо
догадался, что разговор идет о новичке, и, замедлив ход, навострил
уши.
- Падший ангел, - сказал один воспитатель со скверной усмешкой.
- Он получил по заслугам, - пожал плечами другой.
А третий произнес и вовсе загадочные слова.
- Не исключено, что наша тихая обитель окажется для него лишь
пересадочной станцией, - сказал он.
- Наша станция - тупик. Дальше ходу нет, - заметил первый
воспитатель.
Третий покачал головой.
- Не скажи, - произнес он.
- Ты хочешь сказать, что его могут... - задохнулся второй.
- Вот именно, - сказал третий. - Только еще материал нужен для
него. - И трое воспитателей умолкли, ожидая, пока землец скроется.
У Румо новичок пробудил жгучий интерес. Он был не такой, как все.
Поступки его носили печать самостоятельности, с воспитателями он
вступал в пререкания, что было вещью неслыханной, по крайней мере для
Румо, а к обязанностям землеца относился без видимого энтузиазма.
В тот же день их учебные участки оказались рядом. Румо и новичок
разговорились. Начали они осторожно и о вещах нейтральных - каждый не
без основания опасался подвоха. Но постепенно, слово за слово,
прониклись взаимным доверием.
- Нравится тебе быть землецом? - спросил новичок.
- Не знаю... - смутился Румо.
Новичок вздохнул.
- Знавал я и лучшие времена, - сказал он.
- Разве ты не землец? - осмелился спросить Румо.
Новичок покачал головой.
- Ты же видишь, - сказал он. - Приходится осваивать пшеницеведение
и робототехнику с азов.
Хотя новичок выглядел юным, лицо его казалось усталым, а губы,
когда он молчал, скорбно поджимались.
- Кто ты? - спросил Румо.
Новичок не спешил с ответом. Он сначала огляделся, пристально
посмотрел на двух роботов, видимо, занятых своим делом, и лишь затем
произнес вполголоса:
- Я - урбан.
В первую минуту Румо онемел. Впервые в жизни видел он живого
урбана. Но затем в душе мальчика зашевелилось сомнение.
- Урбан? - переспросил он.
- Да! - подтвердил новичок.
- Но урбаны умеют ходить, а ты в манипуляторе.
Новичок дернулся на сиденье так, что манипулятор его покачнулся на
гибких щупальцах.
- Раньше и я умел ходить, малыш... - сказал он.
Румо недоверчиво хмыкнул.
- Почему же сейчас не ходишь?
- У меня нет ног, - медленно сказал новичок. - Потерял в уличной
стычке.
- Уличной? - недоуменно повторил Румо незнакомое слово.
- Эх ты, землец зеленый, - улыбнулся новый знакомый Румо. - Улица
- это... Как бы тебе объяснить? Ты в горах бывал?
- Издали видел, - сказал Румо, не сводя с новичка жадного взгляда.
- Представь себе узкое горное ущелье. Ты идешь по нему... ну,
перемещаешься в манике, а слева и справа вместо гор - дома.
- Такие большие?
- Даже больше. А в домах живут люди. Много людей.
- Урбаны, - восхищенно произнес Румо. - Какие они, урбаны?
- Такие же, как я, - сказал новичок. - А ущелье - это и есть
улица.
Румо что-то пробормотал и отвел взгляд. Легендарный образ урбана,
обитателя мифического мегаполиса, титана, красавца и всемогущего
