мысу.
Берег, подмытый рекой на повороте, повисал над водой острым мысом,
как перевернутый утюг. Справа и слева была далеко видна Раганга, гладкая и
ровная в безветрии. Вода и берега казались совершенно безлюдными, и
ощущение беды стало еще более отчетливым, оно выступило из тишины, как
звук рожка перед боем.
- Никого не видно, - проговорил Колька, чтобы нарушить тишину.
Джаванар сморщился и указал на противоположный берег:
- Они там. Их тысячи. Во имя Равновесия! - вскрикнул он. - Такой беды
еще не бывало.
- Что им нужно? - спросил Колька.
- Поток, - сказал Охотник. - Они в потоке, как олени или белки. Во
имя Равновесия... Никогда! - вдруг вырвалось у него. - Никогда не бывало!
Мы - Охотники, но не убийцы.
Колька почувствовал - кровь отливает от лица - так ясно вдруг
представились люди, не олени, белки или птицы, а люди, которых непонятная
сила гонит вперед, в воды Раганги, если на пути река, и под стрелы
Охотников, если на пути Равновесие.
- Граница, - прохрипел Джаванар. - Ах, Граница, Граница! Мы должны
были предвидеть - не место кузницам на Границе!
- Вот они, - сказала Нанои. - Смотри, Адвеста.
Она передала Кольке знакомую трубу, ту самую, в которую он впервые
увидел малоголовых.
На болотистом берегу копошилась грязно-серая толпа. Поймав резкость,
Колька увидел мужчин и женщин, одинаково покрытых полузасохшей тиной,
неотличимой от рваных, вытертых шкур, свисавших сзади на поясницу и ляжки.
Они казались асимметричными, косоплечими. Подтаскивали к берегу куски
дерева, бросали их в воду и плыли. Над бревнами торчали каменные топоры,
рядом ныряли блестящие от воды головы. В тишине полудня шлепанье бревен о
воду должно было разноситься далеко по реке. А люди молчали.
Джаванар был прав. Река покрылась бревнами, как при лесосплаве;
тысячи серых фигур высыпали на берег Раганги - тысячи тихих, сутулых людей
- жидкие бородки, вислые тощие груди, выпяченные животы: молчаливая,
паническая суета. Бегали мелкие красно-шерстные собаки, не решаясь
броситься в воду.
Телескоп был слишком мощный, он выхватывал единичные фигуры, не
целиком даже, а наполовину, и всякий раз, когда в поле зрения попадало
лицо, Колька чуть охал от неожиданности - в этих лицах было так много
человеческого, они были сумрачно сосредоточены, и неподвижный взгляд
казался таким целеустремленным... Необходимо предотвратить преступление.
"Мы не убийцы",- кричал только что Джаванар.
Вот один тащит бамбук, оступается, тащит. Неловко бросает в воду,
садится, не рассчитав отдачи. Поднимается. Поднимает голову совершенно
обезьяньим движением.
Бревно, которое он приволок с таким трудом, желтело далеко от берега,
ныряло - рядом с ним покачивались три головы. Как это вышло? Он протащил
бамбуковину через джунгли, бросил в воду, а для него места не осталось...
Колька оставил трубу - первые пловцы добрались до середины Раганги.
Стремнина помогала им пересекать реку, уже было видно, что они достигнут
берега как раз под мысом, и раджаны стягивались сюда. Джаванар, Ахука, еще
несколько Охотников и Кузнецов стояли на мысу, опустив руку одинаковым
бессильным движением.
Нанои сидела в стороне. Колька поймал ее выжидательный взгляд,
подошел к Ахуке и Джаванару, таким стройным и высоколобым, могучим, что
пришлось оглянуться на воду, покрытую черными точками, и заново понять -
косоплечие там не приснились... Они плыли по-собачьи, под самым берегом.
Сию минуту надо было решать их судьбу. Сейчас они начнут карабкаться на
берег и пойдут в Равновесие.
- Без крови их не остановить, - сказал Джаванар. - Нужны Охотники
пяти поселений, чтобы их осилить.
- Прежде они разрушат кузницы, - сказал Ахука.
- Пустые споры, - сказал незнакомый Охотник. - Заповедь Границы
говорит ясно: "Не убивай без необходимости". Тысяча малоголовых! Спасение
кузниц не обелит их убийц. Надо отступать.
- Они разрушат кузницы, - повторял Ахука. - Мы должны охранять
кузницы наравне с Великими.
- Отстоять кузницы можно, убив каждого второго. - Джаванар прозвенел
тетивой. - Мы не убийцы, Наблюдающий небо!
- Почтенные, выслушаем Адвесту, - сказал Кузнец.
- Здесь я не имею голоса, - стесненно отметил Колька. - Но если их
можно остановить без убийств, то я за это.
Нанои сидела над обрывом, обхватив колени тонкими руками. Сотни
бамбуковин приближались к берегу, еще минута - и передовые нащупают ногами
дно.
- Кузницы построим новые, - сказал Николай. - Правда, Ахука?
Наблюдающий небо ответил ему странным взглядом, быстрым поворотом
глаз, ставших прозрачными, как агаты. Махнул рукой и вразвалку пошел к
дороге, подсвистывая собак. Его спина выражала такую безнадежность, что
жутко было смотреть.
- О-хо-хо, - вздохнул Джаванар. - Пора... Стрелы на тетиву!
Взлетели "поющие стрелы"... Их переливающийся звук услышали Охотники
по всему берегу и начали отступать, растягиваясь в редкую цепь. Ближайшие
сутки они проведут в непрерывном напряжении, они будут пасти стадо
Пожирателей крыс, не дадут ему рассыпаться по Равновесию. За эти сутки
подойдут отряды из ближних поселений, с тысячными сворами собак, и будет
по Охотнику на одного малоголового, и тогда их возьмут голыми руками,
свяжут, одурманят снотворным питьем и переправят далеко за пределы
Равновесия. Бескровно все обойдется, с высшей человечностью, но кто
посчитает ущерб от прорывов Границ в других местах: изломанные плодовые
деревья, уничтоженных животных? Скольких Певцов, Художников, Воспитателей
это нашествие заставит перейти в Охотники? И еще придется восстанавливать
кузницы...
Кольку и Нанои отправили устраивать временное лечилище в тылу облавы.
Туда ушли женщины, Врач Лахи, двое-трое больных и гонец, которого несли на
носилках. Кольку устранили от облавы вежливо, но категорично: раджанов
много, а пришелец - один. "Тебе придется восстанавливать кузницы,
Адвеста".
Колька подчинился. Сидел над спящим гонцом, вспоминал, как они с Мин
сидели над Рафаилом, а перед глазами все стоял косоплечий неандерталец с
лицом беспризорника. Что же будет теперь? Отстроят кузницы, предположим...
В глубине Равновесия, дальше от Границ? Этому воспротивятся Управляющие
Равновесием. Не позволят травить культурный лес и людей. Ахука тоже не
отступит, Ахука нипочем не отступит, думал Колька, и ему становилось
нехорошо от этой мысли, потому что утром он мог еще прикидывать так и
эдак, хоть помечтать - и Ахуку не подведет, и с Нанои не расстанется, но
теперь, после разорения... Он поцеловал ее ладонь. Нанои, так и не
привыкшая к поцелуям, грустно улыбнулась ему.
Приближался вечер. Пятьдесят пятый по счету закат в его второй жизни.
Поднималась Луна, с гор подуло холодом - лучшее время для дороги.
...Конский топот. Огромный Кузнец осадил лошадь, прокричал: "Уходите
на восход, они обезумели! Убивают! Убили Наблюдающего небо!"
Умчался к гонии, черное пятно на гулкой дороге.
Колька встал. "О Ахука, Ахука", - повторяла Мин детским голосом.
Он подпоясался. Набил колчан стрелами, тупые выбросил. Нетерпеливо
притопывая, ждал Лахи и остальных мужчин. "Я скоро вернусь, маленькая,
спокойной полуночи". Она кивнула. Вот и Лахи - пристегивает колчан на
ходу... И вместе с другими, по прогретой за день земле, крепко ударяя
пятками в пружинистую землю и придерживая лук, Колька побежал под светлую,
кровянистую голосу заката и скрылся за поворотом.
12
Баросфера была обжита, как старый дом. Потрескалась и пошла складками
обивка кресел, на кожухе "Криолятора" проступили рисунчатые разводы, а
внешняя поверхность гондолы сплошь покрылась царапинами, штрихами,
вмятинами - автографами Совмещенных Пространств за три года работы.
Сменялись иллюминаторы, сам генератор был новый, но уралмашевская сфера
вынесла триста перемещений, и Рафаил с Володей гордились ею исподтишка, с
нежностью проводили рукой по ее боку. Шершава и непреклонна, как носорог.
Вся жизнь сосредоточилась для них в баросфере, это получилось так же
естественно, как вода течет по склону вниз, а не вверх. Они уже привыкли к
почтительным взглядам окружающих, к белым комнаткам профилактория,
тренировкам и к холодным прикосновениям стетоскопов. Где то вовне
протекала жизнь планеты, работали заводы, шли поезда, по вечерам
освещались подъезды театров, кто-то готовился к байдарочному походу, а
кто-то въезжал в ворота санатория, нетерпеливо оглядываясь на кобальтовую
стену Черного моря...
Они жили на территории Института, в домике профилактория, - все три
года. За это время они сделали триста выходов в СП: выход, возвращение,
доктор Левин неподвижно стоит за белой чертой, кабинка институтского
"Москвича", тополевая аллея профилактория. Потом два дня тренировок -
гимнастика, штанга, турпоходы. Сон перед выходом, зарядка, выход...
Первый год их еще приглашали на семинары по теории СП, но
прекратилось и это. Наука безжалостна. В мозгу ученого едва хватает места
для единственной страсти, а они теперь делали науку попутно. Для них это
становилось все более безразличным. И то, что теория Совмещенных
Пространств приобрела принципиально иной облик, и круглосуточная, в четыре
смены, суета вокруг гигантской счетной машины, на которой обрабатывали
доставленный баросферой материал, и почтительные визитеры: геологи,
физики, палео-магнетологи, палеонтологи, антропологи и журналисты. Через
два дня на третий баросфера уходила в СП, только это имело значение -
найти Кольку. Двухнедельные перерывы - на ремонт баросферы - они
использовали для тренировочных походов и проверки снаряжения.
Через год начались просьбы - взять третьим членом экипажа, осторожные
намеки на бессмысленность их надежды. "Гипотеза Бурмистрова-Новика, -
мямлил очередной физик, - э-э, коэффициент сдвига..." Коэффициент сдвига!
физик упирал на их собственную гипотезу, которую они обосновали очень
изящно за первый месяц после возвращения, пока Рафаил лежал в клинике...
Обосновали... "Пусть простят мне назойливость, но факты, факты не
оставляют надежды... Простите?" Доктор Левин подхватил визитера под руку и
увел. С тех пор им не осмеливались напоминать о фактах. О том, что каждый
раз они проводили в СП в шестьдесят раз большее время, чем протекшее на
Земле... за это время. Коэффициент сдвига... За триста выходов они пробыли
в СП триста часов по бортовым секундомерам, а в лаборатории квантовые часы
до микросекунд точно зафиксировали земное время. Пять часов одиннадцать
секунд, один к шестидесяти. Гипотеза Бурмистрова-Новика и объясняла этот
феномен, и получалось, что за месяц, пока Рафаил долечивался, Колька
прожил в Равновесии пять лет, а за первый год бесплодных его поисков -
шестьдесят лет. И на это ссылались визитеры, и об этом думали уже через
год все кругом: по вашей же теории ему сейчас восемьдесят семь лет,
бросьте, перестаньте, перестаньте, хоть возьмите с собой Иващенко или
Мондруса, - для кого держите пустое место?!
Они молчали и через двое суток на третьи закрывали за собой люк.
Старт, старт! Старт! Когда ВАК присудила им докторские, был день рождения
Кольки - двадцать восемь лет. Там ему исполнилось сто тридцать... Старт!!!
Еще через месяц была опубликована новейшая теория СП. Ее вывела группа
теоретиков - "Некоторые выводы из наблюдений В.И.Бурмистрова и
Р.Н.Новика".
"Представляется достоверным (полстраницы - формула)... Таким образом,
