власти народ, так как если государь окружен знатью, которая почитает себя
ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий.
Тогда как тот, кого привел к власти народ, правит один и вокруг него нет
никого или почти никого, кто не желал бы ему повиноваться. Кроме того,
нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворять притязания знати, но можно
-- требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати:
знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным. Сверх того,
с враждебным народом ничего нельзя поделать, ибо он многочислен, а со знатью
-- можно, ибо она малочисленна. Народ, на худой конец, отвернется от
государя, тогда как от враждебной знати можно ждать не только того, что она
отвернется от государя, но даже пойдет против него, ибо она дальновидней,
хитрее, загодя ищет путей к спасению и заискивает перед тем, кто сильнее. И
еще добавлю, что государь не волен выбирать народ, но волен выбирать знать,
ибо его право карать и миловать, приближать или подвергать опале.
Эту последнюю часть разъясню подробней. С людьми знатными надлежит
поступать так, как поступают они. С их же стороны возможны два образа
действий: либо они показывают, что готовы разделить судьбу государя, либо
нет. Первых, если они не корыстны, надо почитать и ласкать, что до вторых,
то здесь следует различать два рода побуждений. Если эти люди ведут себя
таким образом по малодушию и природному отсутствию решимости, ими следует
воспользоваться, в особенности теми, кто сведущ в каком-либо деле. Если же
они ведут себя так умышленно, из честолюбия, то это означает, что они думают
о себе больше, нежели о государе. И тогда их надо остерегаться и бояться не
меньше, чем явных противников, ибо в трудное время они всегда помогут
погубить государя.
Так что если государь пришел к власти с помощью народа, он должен
стараться удержать его дружбу, что совсем не трудно, ибо народ требует
только, чтобы его не угнетали. Но если государя привела к власти знать
наперекор народу, то первый его долг -- заручиться дружбой народа, что
опять-таки нетрудно сделать, если взять народ под свою защиту. Люди же
таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно
привязываются к благодетелям, поэтому народ еще больше расположится к
государю, чем если бы сам привел его к власти. Заручиться же поддержкой
народа можно разными способами, которых я обсуждать не стану, так как они
меняются от случая к случаю и не могут быть подведены под какое-либо
определенное правило.
Скажу лишь в заключение, что государю надлежит быть в дружбе с народом,
иначе в трудное время он будет свергнут. Набид, правитель Спарты, выдержал
осаду со стороны всей Греции и победоносного римского войска и отстоял
власть и отечество; между тем с приближением опасности ему пришлось
устранить всего несколько лиц, тогда как если бы он враждовал со всем
народом, он не мог бы ограничиться столь малым. И пусть мне не возражают на
это расхожей поговоркой, что, мол, на народ надеяться -- что на песке
строить. Поговорка верна, когда речь идет о простом гражданине, который,
опираясь на народ, тешит себя надеждой, что народ его вызволит, если он
попадет в руки врагов или магистрата. Тут и в самом деле можно обмануться,
как обманулись Гракхи в Риме или мессер Джорджо Скали во Флоренции. Но если
в народе ищет опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же
бесстрашен, не падает духом в несчастье, не упускает нужных приготовлений
для обороны и умеет распоряжениями своими и мужеством вселить бодрость в
тех, кто его окружает, он никогда не обманется в народе и убедится в
прочности подобной опоры.
Обычно в таких случаях власть государя оказывается под угрозой при
переходе от гражданского строя к абсолютному -- так как государи правят либо
посредством магистрата, либо единолично. В первом случае положение государя
слабее и уязвимее, ибо он всецело зависит от воли граждан, из которых
состоит магистрат, они же могут лишить его власти в любое, а тем более в
трудное, время, то есть могут либо выступить против него, либо уклониться от
выполнения его распоряжений. И тут, перед лицом опасности, позно присваивать
себе абсолютную власть, так как граждане и подданные, привыкнув исполнять
распоряжения магистрата, не станут в трудных обстоятельствах подчиняться
приказаниям государя. Оттого-то в тяжелое время у государя всегда будет
недостаток в надежных людях, ибо нельзя верить тому, что видишь в спокойное
время, когда граждане нуждаются в государстве: тут каждый спешит с посулами,
каждый, благо смерть далеко, изъявляет готовность пожертвовать жизнью за
государя, но когда государство в трудное время испытывает нужду в своих
гражданах, их объявляется немного. И подобная проверка тем опасней, что она
бывает лишь однажды. Поэтому мудрому государю надлежит принять меры к тому,
чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность в
государе и в государстве,-- только тогда он сможет положиться на их
верность.
ГЛАВА X
КАК СЛЕДУЕТ ИЗМЕРЯТЬ СИЛЫ
ВСЕХ ГОСУДАРСТВ
Изучая свойства государств, следует принять в соображение и такую
сторону дела: может ли государь в случае надобности отстоять себя
собственными силами или он нуждается в защите со стороны. Поясню, что
способными отстоять себя я называю тех государей, которые, имея в достатке
людей или денег, могут собрать требуемых размеров войско и выдержать
сражение с любым неприятелем; нуждающимся в помощи я называю тех, кто не
может выйти против неприятеля в поле и вынужден обороняться под прикрытием
городских стен. Что делать в первом случае -- о том речь впереди, хотя кое
что уже сказано выше. Что же до второго случая, то тут ничего не скажешь,
кроме того, что государю надлежит укреплять и снаряжать всем необходимым
город, не принимая в расчет прилегающую округу. Если государь хорошо укрепит
город и будет обращаться с подданными так, как описано выше и добавлено
ниже, то соседи остерегутся на него нападать. Ибо люди -- враги всяких
затруднительных препятствий, а кому же покажется легким нападение на
государя, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен.
Города Германии, одни из самых свободных, имеют небольшие округи,
повинуются императору, когда сами того желают, и не боятся ни его, ни
кого-либо другого из сильных соседей, так как достаточно укреплены для того,
чтобы захват их всякому показался трудным и изнурительным делом. Они
обведены добротными стенами и рвами, имеют артилерии сколько нужно и на
общественных складах держат годовой запас продовольствия, питья и топлива;
кроме того, чтобы прокормить простой народ, не истощая казны, они
заготовляют на год работы в тех отраслях, которыми живет город, и в тех
ремеслах, которыми кормится простонародье. Военное искусство у них в чести,
и они поощряют его разными мерами.
Таким образом, государь, чей город хорошо укреплен, а народ не
озлоблен, не может подвергнуться нападению. Но если это и случится,
неприятель принужден будет с позором ретироваться, ибо все в мире меняется с
такой быстротой, что едва ли кто-нибудь сможет год продержать войско в
праздности, осаждая город. Мне возразят, что если народ увидит, как за
городом горят его поля и жилища, он не выдержит долгой осады, ибо
собственные заботы возьмут верх над верностью государю. На это я отвечу, что
государь сильный и смелый одолеет все трудности, то внушая подданным надежду
на скорое окончание бедствий, то напоминая им о том, что враг беспощаден, то
осаживая излишне строптивых. Кроме того, неприятель обычно сжигает и
опустошает поля при подходе к городу, когда люди еще разгорячены и полны
решимости не сдаваться; когда же через несколько дней пыл поостынет, то урон
уже будет нанесен и зло содеяно. А когда людям ничего не остается, как
держаться своего государя, и сами они будут ожидать от него благодарности за
то, что защищая его, позволили сжечь свои дома и разграбить имущество. Люди
же по натуре своей таковы, что не меньше привязываются к тем, кому сделали
добро сами, чем к тем, кто сделал добро им. Так по рассмотрении всех
обстоятельств, скажу, что разумный государь без труда найдет способы
укрепить дух горожан во все время осады, при условии, что у него хватит чем
прокормить и оборонить город.
ГЛАВА XI
О ЦЕРКОВНЫХ ГОСУДАРСТВАХ
Нам остается рассмотреть церковные государства, о которых можно
сказать, что овладеть ими трудно, ибо для этого требуется доблесть или
милость судьбы, а удержать легко, ибо для этого не требуется ни того, ни
другого. Государства эти опираются на освященные религией устои, столь
мощные, что они поддерживают государей у власти, независимо от того, как те
живут и поступают. Только там государи имеют власть, но ее не отстаивают,
имеют подданных, но ими не управляют; и однако же, на власть их никто не
покушается, а подданные их не тяготятся своим положением и не хотят, да и не
могут от них отпасть. Так что лишь эти государи неизменно пребывают в
благополучии и счастье.
Но так как государства эти направляемы причинами высшего порядка, до
которых ум человеческий не досягает, то говорить о них я не буду; лишь
самонадеянный и дерзкий человек мог бы взяться рассуждать о том, что
возвеличено и хранимо Богом. Однако же меня могут спросить, каким образом
Церковь достигла такого могущества, что ее боится король Франции, что ей
удалось изгнать его из Италии и разгромить венецианцев, тогда как раньше с
ее светской властью не считались даже мелкие владетели и бароны, не говоря
уж о крупных государствах Италии. Если меня спросят об этом, то, хотя все
эти события хорошо известны, я сочту нелишним напомнить, как было дело.
Перед тем как Карл, французский король, вторгся в Италию, господство
над ней было поделено между папой, венецианцами, королем Неаполитанским,
герцогом Миланским и флорентийцами. У этих властей было две главные заботы:
во-первых, недопустить вторжения в Италию чужеземцев, во-вторых, удержать
друг друга в прежних границах. Наибольшие подозрения внушали венецианцы и
папа. Против венецианцев прочие образовали союз, как это было при защите
Феррары; против папы использовались римские бароны. Разделенные на две
партии -- Колонна и Орсини, бароны постоянно затевали свары и, потрясая
оружием на виду у главы Церкви, способствовали слабости и неустойчивости
папства. Хотя кое-кто из пап обладал мужеством, как, например, Сикст, никому
из них при всей опытности и благоприятных обстоятельствах не удавалось
избавится от этой напасти. Виной тому -- краткость их правления, ибо за те
десять лет, что в среднем проходили от избрания папы до его смерти, ему
насилу удавалось разгромить лишь одну из враждующих партий. И если папа
успевал, скажем, почти разгромить приверженцев Колонна, то преемник его,
будучи сам врагом Орсини, давал возродится партии Колонна и уже не имел
времени разгромить Орсини. По этой самой причине в Италии невысоко ставили
светскую власть папы.
Но когда на папский престол взошел Александр VI, он куда более всех
своих предшественников сумел показать, чего может добиться глава Церкви,
действуя деньгами и силой. Воспользовавшись приходом французов, он совершил
посредством герцога Валентино все то, о чем я рассказал выше -- там, где
речь шла о герцоге. Правда труды его были направлены на возвеличение не
