однообразным пескам, безжалостно красным... в которых в полдень
можно будет плавить бутылочное стекло. Ни души на тысячу
километров вокруг.
Кроме Бога на том конце провода.
-- Ну пошли, раз так.
-- Куда?
-- К будке, куда же еще? Если пора пришла -- прятаться
бессмысленно. Все равно ничего не изменишь.
Последняя фраза у Боба вышла как-то уж чересчур банально.
Тэд взял из пакета еще один пряник, но раздумал и положил
обратно. Полиэтилен затрещал в тишине непривычно громко и
пугающе. Лампочки на пульте управления продолжали мигать.
-- Пошли, -- небрежно бросил Тэд и встал, неловко сбив
ногой карту.
Компаньоны оставили вездеход среди красных гор и
двинулись по тропинке, только что протоптанной Хатхетом к
телефонной будке. Вскоре она показалась -- серая,
прямоугольная, как гроб. На стеклах двери нервно вздрагивали
оранжевые отблески, а внутри, будто гнилая груша, обреченно
висела телефонная трубка.
Не дойдя метров пятнадцати до будки, Боб остановился:
-- Про такие тебе рассказывали?
Барков молча кивнул и немного побледнел.
-- Что о тобой? -- с насмешкой в голосе спросил Боб. --
Что-нибудь неладно?
-- Да нет, все в порядке. Просто я подумал, что...
-- Что так не бывает: столько слоняться по Галактике,
вылезти сухим из стольких передряг и вдруг скопытиться в
какой-то пустыне? Я угадал?
-- Боб, не смешно.
Боб снова нацепил очки, но на сей раз морского пехотинца
не получилось -- в лучшем случае хиппарь во время полицейской
облавы.
-- Рано или поздно это должно было произойти...
-- Боб, заткнись, умоляю.
Ни души на тысячу километров вокруг. Песок, песок, песок.
Неужели в этом сером ящике действительно сидит смерть?
-- Боб.
-- Ну?
-- Боб, я тут прикинул... ну, в общем... согласись, что
нелепо лезть в будку вдвоем. Лучше ведь по очереди, верно?
Дело-то такое... с Богом, один на один, ну и так далее...
-- Давай ты, -- предложил Боб.
Тэдди подавил в себе нехороший порыв:
-- Нет уж. Я не хочу, чтобы моя гибель отягчала потом
твою совесть, Боб.
-- Можо подумать, я долго проживу после тебя. Как только
ты выпадешь, я сразу же зайду в будку, будь уверен.
-- В ы п а д у?
-- Ну, осядешь, скрючишься... Смерть от жажды меня тоже
не прельщает, ты не подумай чего.
Тэд подумал.
-- Тогда давай кинем жребий. У тебя монетки не найдется?
-- Ни копейки.
-- У меня тоже, -- и Тэдди, через силу ухмыльнувшись,
вывернул десяток своих карманов, откуда посыпалось все, кроме
денег. -- Как видишь...
-- Ну ладно, будем кидать пробку. Если дном вверх, идешь
ты, если наоборот -- я. Согласен?
-- Лады.
-- Тогда вперед.
Боб откуда-то достал тусклую пробку и, поставив ее на
большой палец правой руки, подкинул высоко вверх. Пробка
замелькала на солнце и упала в песок.
-- Ну, -- нетерпеливо спросил Тэд, -- что там?
-- He знаю, -- шепотом ответил Хатхет.
-- Давай посмотрим.
Компаньоны медленно приблизились друг к другу, глядя
почему-то не вниз, а друг на друга. Пробка воткнулась в песок
ребром. Тэдди облегченно вздохнул.
-- Что, вдвоем пойдем? -- оптимистично спросил он.
-- Давай кинем еще.
-- А может, не надо?
-- Надо, дружище, надо.
Сразу же после броска друзья опустились на колени и с
разных сторон медленно-медленно поползли к заветному кругляшу.
Тэд выдохнул:
-- Ты.
-- Да, -- печально подтвердил Боб, -- я. Как ни странно,
я...
Песок, смертельная жара. Спасенья не будет. Он встал и,
не попрощавшись, как отрезав, медленно побрел к возвышавшемуся
на холме серому гробу. "Мужайся, друг!" -- подумал Барков,
ощущая, как в его горле собрался неловкий комок. Но тут в
голове расплавилась запоздавшая мысль, и Тэд помимо своей воли
выкрикнул:
-- Боб, простой!
Хатхет вздрогнул и остановился. Комок, только что
побывавший у Тэда в горле, стремительно ринулся в направлении
пяток. Сразу представился кухонный нож под сидением вездехода,
беготня вокруг машины и, под конец, гниющие трупы в тени будки.
-- Эй, что там еще? В чем дело? -- громко спросил Хатхет.
Тэд облегченно вздохнул, выругал себя за вздорные мысли и
поспешил к другу.
-- Знаешь, Бобби, -- смущаясь и краснея, произнес он, --
перед твоей... перед нашей смертью я хочу тебе покаяться.
-- А в чем?
-- Во всем. Но умоляю, -- лицо Тэда как будто размякло,
-- только не забывай, что вы с тобой все-таки друзья и нам
обоим идти в эту будку.
-- Не тяни, ради Бога!
-- Боб, помнишь, десять лет назад, от тебя ушла
девушка... Катя, ее кажется, так звали?
-- Так, ну и что?
-- Боб, ты не обижайся на меня сейчас, я все же каюсь. Ну
так вот, Боб, она ушла ко мне.
-- К тебе?
-- Именно, Боб! Я знаю, я поступил подло...
-- Конечно, Тэд...
-- ...Но ты простишь меня?
-- О, разумеется, Тэд, я ведь давно забыл об этой глупой
истории.
-- Но я еще не все сказал, Боб. Помнишь, одна твоя
подружка в гостинице украла ночью из твоего пиджака патент на
добычу рубидия на Альдебаране? Боб, это я ее подослал, --
убитым голосом сказал Тэд.
-- И это все? -- прошептал Боб. Во рту у него пересохло.
-- Нет, не все! -- вдохновенно продолжал Тэд. -- Помнишь
ты прогорел на полтора гигабакса из-за канцелярского подвоха?
Ну помнишь, на Палладе? Так это я, грешный, тебе устроил... я
был зол на тебя почему-то, будь я проклят!
-- Так это был ты!
-- Да, Боб, и я каюсь в этом перед тобой и Богом.
Воцарившееся молчание длилось невыносимо долго. Тэд не
выдержал первым:
-- Ну как, ты простил меня, Боб?
-- Простил, простил, конечно, -- без энтузиазма сказал
Боб, и в ту же секунду Тэдди сжал его в своих объятиях, крича
ему в самое ухо:
-- Я знал, что ты настоящий друг, Боб, я знал, что ты
простишь меня! Спасибо, Бобби!
-- Не за что, Тэд, -- хмуро сказал Хатхет, отцепляя от
себя приятеля. -- Мнe ведь тоже надо кое в чем перед тобой
покаяться.
-- Что такое? -- подозрительно спросил Тэд.
-- Помнишь, я часто бил тебя в детстве? Ты дразнился, а я
тебе -- раз! в нос, раз! -- в yxo! Ты извини меня за это,
ладно?
Тэд облегченно вздохнул.
-- Нeт-нет, -- поспешил добавить Боб, -- это еще не все!
Насчет Кати... Она не сама к тебе ушла, это я ее попросил. Мне
больно об этом вспоминать, но Катрин постоянно следила за
тобой, и таким образом я знал все твои проделки. Вот почему...
-- Но как же так? -- ахнул Тэд.
-- ...Вот почему тот патент, который вытащила из карманов
моего пиджака твоя сообщница, оказался фальшивым. Тебе просто
повезло, Тэд, что человек, которому ты сплавил несуществующий
рубидий, тут же попался и сел в тюрьму. Ну и в конце концов,
вспомни Церону. Ты вложил все свои сбережения в тамошний банк,
я он взял, да и лопнул! Это я устроил, Тэд, банкир был моим
приятелем.
Солнце уверенно и неумолимо тянулось в зенит.
-- Тебе больше нечего сказать, Боб?
-- Все, друг, я чист.
-- Я тоже, Бобби.
-- Это радует, Тэд. Ну так как, ты простишь меня?
-- Даже не знаю...
-- Я ведь тебя простил, -- напомнил Хатхет.
-- Если только за это..
-- Спасибо, Тэд!
-- Не за что, Боб. Оказывается, ты такой же, как я! --
Барков радостно ухмыльнулся. -- Прощай, друг! До встречи на
небесах!
-- Или в Аду, что вероятнее. Прощай, -- сказал Боб и, не
оборачиваясь, зашагал к будке. На душе его стало легко и
весело.
...В будке все еще сохранялась прохлада, хотя солнце уже
заметно припекало. Боб посмотрел в окошко -- от вездехода его
отделял свеженаметенный барханчик. "Нежели конец? -- не спеша
думал Боб, глядя на выходящий прямо из стенки будки провод с
неуклюжей пластмассовой трубкой на конце. -- Неужели я сейчас и
вправду буду говорить с самим Богом, а потом мой труп медленно
сползет на пол и так же медленно выпадет из будки на песок?"
Умирать жутко не хотелось. "А Тэд? Он ведь скоро придет
сюда! Вот же будет позор." Дрожащими пальцами Боб снял с рычага
трубку и прислонил ее к уху, заодно приняв полусидячую позу
(чтобы не расшибить лоб при падении -- в гробу лицо должно
выглядеть ровным, без шрамов). В трубке раздался писк, и
ласковый женский голос звонко произнес:
-- Автозаправка слушает!
Боб молчал. Он понял, что у него начались предсмертные
галлюцинации, и приготовился достойно встретить конец.
-- Автозаправка слушает, алло! -- галлюцинация
повторилась, такая же ласковая на звук.
Боб похолодел. В его мозгу вдруг родилась страшная
догадка.
-- Алло, автозаправочная слушает, говорите.
У Боба отнялся язык. На том конце положили трубку.
Засунув руки в карманы и насвистывая старинную мелодию,
Боб не спеша шел обратно к вездеходу. Солнце жарило вовсю, а на
дужках очков вытанцовывали золотые искорки.
Тэд посерел. На всякий случай он положил в карман гаечный
ключ, попутно пожалев об отсутствии в бардачке осиновых кольев,
и несмело двинулся навстречу компаньону.
-- Эй, Боб! -- окликнул он его.
Хатхет остановился, сплюнул на песок и ничего не ответил.
-- Боб, что Он тебе сказал? Ты слышишь, Бобби?
Хатхет сбросил куртку, вытер лицо рукавом и уселся на
край гусеницы. Потрогав свой лоб, он вяло покосился на торчащий
из кармана Баркова ключ, осмотрел с ног до головы самого Тэда и
затем, глядя сквозь очки куда-то в раскаленную даль, процедил
сквозь сжатые зубы:
-- Болван! Золотоискатель хренов!
(С) Эдуард Мезозойский, Эллон Синев, 1995, ihruХ
palov@cterra.msk.ru
---------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ
(опубликовано в журнале "Магазин Игрушек", ноябрь-декабрь
1996)
-- Живем, живем -- а зачем? Тайна веков. И разве постиг
кто-нибудь тонкую нитевидную сущность светил?
Виктор Пелевин, "Затворник и Шестипалый"
Вначале был папа. Отсканированный с какого-то
заграничного журнала, наспех отретушированный и вечно
недовольный -- таким он пытался его запомнить, но не
получилось: папик вскоре высветлился по краям, задал себе
степень прозрачности 80% и стерся навеки.
Мамы он тоже не помнил и даже порой сомневался: а была ли
родная... Да и вообще, в первые годы было не до предков: он
беспрерывно глотал память, наивно таращился на рамочки меню,
скролл-бары, двуглазое солнце за антибликовым небом и
интенсивно впитывал мир всеми тремястами точками на дюйм.
В его детской директории сидело несколько точно таких же
пацанов, рожденных от случайных фотографий и текстур. Но особой
дружбы не сложилось: каждый норовил куда-то убежать, да и его
вскоре тоже потянуло в странствия. Недолго думая, он шагнул в
тридцатидвухбитную темень и очутился на новом месте, окруженный
толпой незнакомых и неприветливых взрослых.
Очень скоро он придумал себе имя, расширение, нарастил
насыщенность и пошел в школу. Целыми днями они долбили хелпы,
получали двойки и подзатыльники, носились туда-сюда по дискам,
на переменках тайком баловались спецэффектами, а по вечерам
задвигали до беспамятства контрастность и, обалдевшие, долго
разглядывали звездочки на небе -- мечтали. В бесконечной
фиолетовой глубине им чудились тени будущего, утыканного
благородными поступками и исполнениями желаний. Например: вот
вырастем, обучимся -- и улетим туда, к звездам, за антиблик,
