вокруг шумела толпа, и я так и не смог разобрать содержание песни. Закончив
выступление.
Гармонист подхватил с мостовой кепку с монетами и вместе с товарищами
исчез в толпе.
Я протолкнулся в первый ряд, ожидая увидеть что-нибудь подобное. Но на
помост из четырех деревянных ящиков, сдвинутых вместе, забрался мужик лет
под сорок и, вытащив из кармана помятый листок, стал читать:
Который день, который час Призывы верные слышны.
Читаем новый мы указ, Лишь только б не было войны.
Солому скоро будем жрать, И чистой нет в Неве волны.
Готов всю жизнь свою проспать, И только не было б войны.
С экранов умники поют:
Карманы деньгами полны, За нас шампанское нальют, За мир! Чтоб не было
войны.
Пропил я стол, пропил кровать, Пропил последние штаны, Чтоб дырки в
нервах залатать, Чтоб только не было войны.
Хоть душу я готов продать, Но очередь у Сатаны.
А, и на это наплевать, Ведь жить мы будем без войны.
Тепло отключат, да и газ.
И света нет, и нет воды.
Из тьмы в окно я в сотый раз Гляжу: ну с богом. Нет войны!
А бог глядит, но облаков Страну закрыли буруны.
Но бог, он видит без очков.
Живут отлично, без войны.
Республикам уж нет числа, А помидорам нет цены.
Пускай хоть с голоду помрем, Но сохраним мир от войны.
К капитализму не придем И к коммунизму не пришли.
Вот так мы пакостно живем.
Эх, только б не было войны.
Мужик собрал жидкие аплодисменты, немного серебра, чуть порванный рубль и
две новых пятерки. Он откашлялся и вытащил из кармана следующий листок,
такой же измятый, как и первый.
Ну нет, была охота стоять здесь и слушать стишки. Я повернулся и с трудом
выбрался из толпы. Соловья баснями не кормят, а значит, следовало как можно
скорее выцепить свои продукты из камеры хранения.
Тревожно оглядываясь, я прошелся по огромному залу, по краям которого с
чемоданами в руках толпились группы туристов. Ничто не возбудило моих
подозрений. Я спокойно спустился в камеру хранения, благополучно извлек из
ячейки кулек с продуктами и, преодолев лестничные ступеньки, вновь оказался
в большом зале.
Здесь я вдруг обнаружил, что мое появление привлекло внимание трех парней
восемнадцати-двадцати лет, явно не оборотней. Они быстро пробирались ко мне
и, пока я сообразил, что это за мной, подошли почти вплотную. Разумеется, я
бросился наутек (мне не привыкать - не в первый раз), парни - следом. Один
мужик, видимо, принял меня за вора и, протянув руку, хотел схватить за
воротник куртки, но я ловко обогнул его и оказался в зале ожидания.
Там я стал лавировать между креслами, стараясь увеличить отрыв. Это не
помогло - преследователи не отставали, более того, они чуть не поймали меня
в кольцо. Я готов поклясться, что это не оборотни, но кем бы они ни были, им
нужна была именно моя персона.
Тогда я решил применить свой старый испытанный прием и, завидев
подошедший троллейбус, маршрут которого проходил вблизи пустого дома,
заскочил в салон. Но и на этот раз прием не сработал, как надо. Все трое
успели запрыгнуть туда же, прежде чем водитель захлопнул двери. Двое тут же
прислонились спинами к средней и последней двери, а третий, ехидно
усмехаясь, встал рядом со мной. Он посматривал на меня с чувством хозяйского
превосходства, намекая без слов, что может сделать со мной все, что ни
пожелает...
... Паша, Хома и Ринат переводили дух после долгого бега. Пацан и правда
оказался не дурак, но и Федя тоже дураком не был, раз сумел предусмотреть
каждый его шаг (вот только обедать отправился не вовремя). Но как ловко
пацанчик влетел в расставленные сети и теперь, понимая, что уйти ему уже не
удастся, злобно рассматривал всех троих...
... Да, на этот раз мне не повезло. Моя хитрость не удалась, и я
находился под пристальным наблюдением святой троицы. Стоявший рядом со мной
парень был высокого роста в ярко-голубых спортивных штанах Пума и олимпийке
от темно-синего Адидаса. Стоявший на выходе у средней двери низенький
плотный парень был одет в красивую серую куртку со множеством ярких замочков
и зеленые просторные джинсы. За такую фигуру у нас в учаге его обязательно
прозвали бы бочонком. Вообще-то вряд ли, лицо у него было невероятно борзым,
он бы выбрал кликуху посолиднее. Третьего скрывали пассажиры, и я только
изредка видел его рыжую макушку.
Проехав несколько остановок, я подумал, что неплохо бы уйти и на этот
раз.
Теперь предстояло выбраться из троллейбуса и запутать преследователей в
бесконечных дворах. Беда в том, что я раньше никогда здесь не бывал.
И все же, решившись, я стал пробираться к передней, незаблокированной
двери. Это явилось неожиданностью для моего сторожа, который полагал, что я
уже осознал свое недостойное поведение и больше не буду рыпаться. Поэтому он
слегка затормозил и бросился за мной с некоторым опозданием. В это время
двери распахнулись, я мигом вылетел из троллейбуса. А выходивший следом
мужик застрял в дверях, вытаскивая объемную сумку. Обозленный задержкой
водитель мстительно закрыл двери и поехал. Мужик со своей сумкой остался в
салоне, но там же остался и мой высокий сторож, который теперь растерянно
выглядывал из окна.
От одного я отделался. Но оставались еще двое. Быстро свернув за угол
ближайшего дома, я перемахнул через низенькую каменную оградку и спрятался
за кустами, выставлявшимися из-за нее. Двое парней крутились на месте,
оглядывая окрестности, буквально в пяти шагах от меня. Медлить было нельзя,
и я ползком, по-партизански, стал пробираться, скрытый ровным рядом кустов.
Дорог эта привела меня к церкви.
Церковь была так себе, не слишком большая, но вблизи оказалась довольно
красивой. Вся она аккуратно была покрашена в голубой цвет. Над входом
красовалась вмурованная в стену искусно выполненная икона. Изящная башенка
взмывала в небо, такое же лазурное, как и она сама. Венчал церквушку
позолоченный крест, ярко сверкавший на солнце.
Я нерешительно зашел внутрь. Ох, как много здесь оказалось людей: и
верующих, и экскурсантов. Уютно и красиво - несмотря на такое скопление
народа. Небольшое помещение полностью освещалось сотнями, тысячами
электрических ламп в форме свечей. Были тут и настоящие свечи в специальных
подставках - множество свечей.
И иконы, иконы повсюду.
Больше я ничего разглядеть не успел, ибо возле меня уже стоял священник,
опытным взглядом выделив страждущего человека из толпы, и участливо смотрел
на меня.
- Что привело тебя в храм божий, сын мой? - ласково спросил он. Молнией
промелькнула мысль в моей голове: А если он укроет меня здесь, может,
кончатся тогда мои страдания, может, здесь я обрету долгожданный покой?
Уставшими, полубезумными глазами взглянул я на священника. Крохотный огонек
надежды вспыхнул в душе.
- Не таись, сын мой, господь выслушает и поймет.
А впрочем, мне уже нечего было терять.
- Видите ли, батюшка, я - оборотень...
В одну секунду, в один неприметный миг исказилось лицо священника.
- Прочь, - прошептал он. - Прочь из храма господня.
Священник отшатнулся в испуге, а я стоял и смотрел на него с надеждой. Я
еще ничего не понял.
- Верующие, прихожане, - завопил батюшка, - вышвырните паршивую овцу из
стада божьего. Не дайте лукавому глумиться над нами в храме господнем.
Сразу же вокруг места, где я стоял, образовалась пустота. Сотни взглядов
уперлись в том направлении, куда указывал трясущийся палец священника. А я
все еще находился в каком-то оцепенении.
- Изыди, изыди, сатана! Прочь, прочь отсюда, детище дьявола! - взывал
священник.
- Да че с ним разговаривать, - произнес кудрявый мужик в рубашке, из
закатанных рукавов которой выставлялись накачанные волосатые руки. Грудь его
также была открыта свежему воздуху, а на густом волосяном покрове солидно
лежал золотой крестик.
- Спаси, господи, и сохрани, - крестился кто-то в толпе.
Мужик тем временем обошел меня со всех сторон, остался позади и вдруг
сильно ударил меня в спину. Да, силушкой его бог не обидел; я пролетел на
пять метров вперед, чуть не врезавшись в поспешно расступившуюся толпу.
- Пшла прочь, сучара, отседова, - мужик одним прыжком подскочил ко мне,
схватил за волосы и потащил к выходу. Следом за ним семенил священник и
что-то неразборчиво бубнил себе под нос. А сверху на все происходящее
смотрел с потолка бог и одобрительно усмехался, торжествуя законную победу
над силами зла.
Мужик столкнул меня с крыльца и, вытерев потные руки об свою Карреру,
удалился обратно. Толпа сразу же потеряла ко мне интерес, а я понуро
поплелся подальше от ярых поборников веры божьей.
Вот тут-то меня и выцепили те двое. Однако, они показались слишком рано,
и я успел сориентироваться, развернуться и дать деру. Я бежал и слышал за
спиной их сопение. Но тут обстоятельства сложились явно в мою пользу:
обернувшись на повороте, я увидел, что меня преследует только рыжий.
Толстяк, видимо, не выдержал быстрого темпа и отстал. С моим опытом
отделаться от одного преследователя было проще пареной репы. К тому же
оказалось, что я уже преодолел порядочное расстояние: вблизи маячил тот
самый пустой дом, где я провел первую половину этого дня. Чтобы не выдать
свое убежище, я запетлял по дворам, постепенно приближаясь к дому, затем
завернул за угол его забора, нырнул в знакомую дырку, в три прыжка подскочил
к подъезду, подтянулся на карнизе и мигом юркнул в разбитое окно. Пришлось,
правда, расстаться с продуктами, кинув кулек в кучу досок из
полуразвалившегося штабеля, иначе я не смог бы подтянуться. Но это меня мало
огорчало. Главное - я запутал след, а кулек можно было подобрать и ночью,
когда преследователи уберутся восвояси...
... Через пять минут возле четырехэтажного дома с двумя подъездами
встретились Паша, потерявший пацана из виду, и Хома, благоразумно
сокращавший путь по соседним дворам.
- Ну что? - первым делом ехидно спросил Хома.
- Упустил, - только и вымолвил Паша, сгибаясь от усталости пополам.
- Спокуха, не гнуси, - успокоил его Хома. - Здесь пацан. Вон в том пустом
доме.
- Да? - оживился Паша. - А что будем делать? Заберемся туда?
- Нет! Дом большой, скоро вечер. Там нам его не словить. Надо ждать,
когда он сам оттуда выберется.
- Тогда я побежал за Федей, а ты тут сторожи.
- Ладно, быстрей только. И курева захвати побольше. Чую, нам здесь всю
ночь торчать...
... Сумерки подкрались незаметно. Контуры стен сливались в неопределенное
темное месиво, а входные отверстия подозрительно смотрели на меня пустыми
темными глазницами. Тишина пустого дома вместе с полутьмой начала пугать
меня, и я уже был готов покинуть свои владения, как вдруг, спасаясь от
страха, догадался перейти в соседнюю комнату, окна которой выходили на
улицу.
Я находился сейчас на пятом этаже, куда мигом влетел, разгоряченный
погоней. А перед моими глазами развернулась величественная картина заката. В
эту минуту я больше всего хотел бы стать художником, чтобы запечатлеть на
века всю эту яркую палитру сиявших на небесах красок. Над крышами домов
полыхал наполовину скрывшийся багровый диск солнца, окрашивая окружающее его
пространство в ярко-красный свет. Чуть повыше этот расплескавшийся багрянец
имел более светлый оттенок. И чем выше поднимался мой взгляд, тем бледнее он
становился.
Темно-красный, красный, светло-светло красный, розовый, нежно-розовый,
почти незаметный розовый и, наконец, такой, что мой глаз уже не мог
отличить, то ли это розовый с голубым оттенком, то ли голубой с розовым
отблеском. Там незаметно вступали в свои права краски ночи. Чем дальше было
