Это был огромный по величине город - Санкт-Петербург.
Таким образом, первая часть моей программы-максимум достигла финала: я
добрался до Питера. Это событие означало, что путь уже начат, и отступать с
него было бы предательством по отношению к самому себе.
Вы думаете, я находился в кристалльно-спокойном состоянии после такой
бессонной ночки? Нет! Все поджилки тряслись у меня от волнения. А в руках
появилась нервная дрожь. Я настолько был выбит из колеи, что всерьез
опасался самопроизвольного обращения в волка. Контролировать себя
становилось все сложнее, но я держался изо всех сил. Если бы это случилось
на глазах у людей, то катастрофа стала бы неминуемой.
Прежде всего я постарался успокоиться и как можно скорее освоиться в
новом для себя месте. Со стороны мне теперь ничего не угрожало - я оторвался
от всех возможных преследователей. Погоню оборотней я сжег в сарае. Трое
крутых ребят во главе с Федей разбились на своей тачке. Милиция, давно
потерявшая мой след, находилась вообще в другом городе, а для питерских
служителей порядка я пока не представлял никакого интереса. Оставалось
поменять доллары на рубли, приобрести божеский вид, солидно пообедать и
ненавязчиво выяснить: в какой стороне находится граница с Финляндией.
Доллары на рубли я спокойно обменял в банковской конторе, куда меня
упорно не хотел пускать швейцар, и лишь вид долларов убедил его в
серьезности моих намерений. Он, правда, сделал попытку позаимствовать их у
меня, но я тоже был малый не промах. Увидев, что швейцар потерял свою
бдительность, я ловко проскользнул вглубь здания. Там я без труда нашел
нужное окошечко и получил пачку денег, а на обратном пути смешался с толпой
и благополучно миновал высматривающего меня швейцара.
На деньги я сносно приоделся, побывав в четырех комиссионках и полностью
заменив весь свой гардероб за исключением старых, испытанных ботинок. Я
купил летнюю матерчатую куртку, благо, погода уже была теплая, и
хлопчатобумажные синие брюки, заштопанные в нескольких местах. Вид у меня
получился, конечно, не супер, но мне сейчас было не до стиля. На остатки
денег я, как и мечталось, вдоволь наелся.
К сытному обеду прибавились еще две радости. Во-первых, во внутреннем
кармане моей болоньевой куртки обнаружилась забытая в доме оборотней сотня,
и с ее помощью я купил продуктов впрок, положил их в полиэтиленовый кулек и
оставил в камере хранения на Московском железнодорожном вокзале. Во-вторых,
там же, у вокзала, я загнал какой-то тетке, торгующей цветами, уже не нужные
мне перчатки, увеличив свой небогатый капитал на червонец, а затем
отправился шататься по округе.
Однако, моя прогулка длилась недолго. После обеда зуб, совсем было
притихнувший, заломило так, что я чуть не взвыл. Поэтому следующие десять
минут мне пришлось в срочном порядке спрашивать у всех прохожих подряд как
добраться до ближайшей зубной больницы. Выпытав адрес поликлиники, я
стремглав бросился туда. В регистратуре мне пояснили, что на прием надо
записываться с утра со своей медицинской картой, но, видя мои мучения,
отправили к дежурному врачу. Если у остальных кабинетов сидело по три-четыре
человека, дожидаясь своей очереди, то в приемной дежурного врача царили
тишина и спокойствие.
Это означало, что я оказался единственным пациентом. Меня сразу же
пригласили в кабинет и усадили в специальное кресло. Тогда я и понял, почему
люди сюда не ломились. Мне растолковали, что плата за срочность - двойная.
Сначала я вообще не въехал: какая такая плата, но потом вспомнил, что мы
живем в эпоху рыночных отношений. Я горестно подсчитал убытки, но другого
варианта не предлагалось.
С детства не люблю зубных врачей, покажите мне такого человека, который
любил бы их (вообще-то, будь моя жена зубным врачом, я все равно любил бы ее
без памяти, жаль только, что ни одна зубная врачиха не горела желанием стать
моей женой).
Любой из нас с опаской входит в этот кабинет, и взор наш тут же
устремляется на бормашину. Все! Политика, сев зерновых на Кубани, визит
инопланетян в Воронеж волнуют нас не больше, чем листок, упавший с дерева за
нашей спиной. Остается единственный и потому жизненно важный вопрос: будет
ли врач сверлить зубы, а если будет, то как? Но врач берет в руку это
ужасное приспособление, жужжит мотор, последние сомнения улетучиваются и
начинаются эти тягостные минуты, которые заставляют нас откладывать
следующий визит к стоматологу до бесконечности и идти туда только в случае
крайней необходимости.
Надо ли говорить, что и я пережил все эти ощущения, да в такой степени,
что позабыл даже о том, что я - оборотень. Мне сверлили зуб, а моя
нечеловеческая сущность забилась от страха далеко-далеко и никак себя в этот
момент не проявляла. Когда я полностью отошел от полуобморочного состояния,
то обнаружил, что шагаю в неизвестном направлении, а поликлиника давно уже
скрылась за поворотом. Блаженное чувство радости, что все уже позади,
заставляло меня чуть ли не лететь по воздуху. Трудно перечислить все
воспоминания, которые пронеслись во мне за это время. И все они были яркими
и теплыми, но вдруг я остановился и призадумался.
Местонахождение финской границы так и оставалось для меня загадкой, ведь
не будешь же об этом спрашивать у прохожих. Но существовал Финляндский
вокзал. Из курса истории я отлично помнил, что именно на этот вокзал приехал
из Финляндии Ленин. Значит, если шагать от вокзала вдоль железнодорожной
линии, то пути прямиком приведут меня к границе. Лучшего варианта можно было
и не придумывать.
Улыбаясь своей догадливости, я быстро шел, то и дело поворачивая с одной
улицы на другую. Я даже немного устал, и поэтому мысли мои приняли другой
оборот. Я решил отложить свой поход до завтра, а сейчас позаботиться о
ночлеге.
Сначала я решил опять податься в районы новостроек, но передумал. У меня
еще побаливал зуб, и мне не хотелось его тревожить при обращении в волка, а
спать в человеческом образе на бетонном полу, пусть даже при наличии двух
курток, я не мог. И жестко, и холодно - все равно не уснул бы. Кроме того,
не хотелось опять тащиться в такую даль. Поэтому я решил вечером побродить
по центру города, а заночевать на Московском вокзале, где к тому же у меня
хранился весь продовольственный запас.
Часам к семи вечера у меня уже слипались глаза. Я стоял в огромном
центральном зале Московского вокзала и намеревался пройти в следующий, чтобы
найти себе какое-нибудь местечко. Как вдруг незнакомое волнение зашевелилось
во мне, поднялось, выросло. Если бы я умел чувствовать взгляды, то с чистой
совестью написал бы: Я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Но я
твердо знал: если даже десяток человек уставятся мне в спину, я спокойно
продолжу свой путь, не обращая внимания на энергию, устремленную на меня.
Нет, здесь действительно возникло нечто особенное. Во мне соединились
чувство опасности и какое-то новое, совсем незнакомое чувство.
Я резко повернулся и обнаружил, что за мной внимательно наблюдает
красивый двадцатипятилетний мужик в ярком спортивном костюме. С первого
взгляда я с ужасом понял, что это не человек. Мне с горечью вспомнились
слова хозяина о том, что придет время, и я сам смогу выделить своих из
толпы. Время, как видно, уже пришло, но своим я еще не стал. Да и вряд ли
теперь стану. Поэтому необходимо было как можно скорее уносить отсюда ноги.
Усталость, ноющая боль в руке, нелегкий путь: все это вдруг разом
надавило на мои плечи, и я снова стал терять контроль над собой. Однако я не
растерялся - выцепляю продукты и ходу отсюда! Я выгреб из кармана всю
мелочь. Рубль на вход в зал камер хранения нашелся, но ни одной
пятнадцатикопеечной монеты не оказалось.
Мужик не делал попыток приблизиться ко мне или привлечь мое внимание, а
стал пристально осматривать зал, выискивая кого-то в толпе. Очевидно, он был
здесь не один. Тогда они легко могли скрутить меня и увезти куда угодно. Не
следовало также забывать и об особых ножах, один из которых оставил памятную
отметину на моей руке.
Я заметался по залу. Надо было во что бы то ни стало раздобыть
пятнадцатикопеечную монету и как можно скорее. Я кинулся к сувенирному
киоску - он был закрыт. Секундой спустя я стоял в закутке, где
очаровательная девушка торговала кооперативными товарами.
- Разменяйте, пожалуйста, чтобы было пятнадцать копеек, - попросил я ее,
протягивая гривенник и двадцатикопеечную монету.
- Мелочи не держим, - презрительно процедила красавица и отвернулась. Я
ее больше не интересовал.
Я не стал терять времени и побежал к стойке, где пятидесятилетняя полная
продавщица возилась с булочками и соком. Я пристроился к небольшой (человека
четыре) очереди и с опаской оглядел зал. Так и есть, их было уже двое. Они
разыскивали меня взглядами, а очередь двигалась нестерпимо медленно. И все
же, спрятавшись под боком у грузного пенсионера в летней фетровой шляпе, я
благополучно добрался до стойки.
- Разменяйте, пожалуйста, так, чтобы по пятнадцать, - с надеждой
посмотрел я на продавщицу.
Осознав свою значительность, она взглянула на меня сверху вниз, скривила
губы и отчеканила три слова:
- Здесь не размен.
Все! Шанс выручить свои продукты был потерян окончательно. Острые когти
впились в мою сжатую ладонь, а во рту появилась знакомая теснота от
мгновенно выросших клыков. Клянусь, я готов был броситься на нее, вцепиться
когтями в лицо, чтобы выдавить тот взгляд, устремленный на меня, от которого
становилось не по себе.
Так смотрят на скользкого противного червяка, посмевшего выползти не по
делу в центр зала ожидания. Ведь под рукой у нее находилась не одна, не две,
а десяток пятнариков. Но нет, желая показать важность своего положения, она
не захотела расстаться ни с одной из них. За что же она меня так? А,
понял... Что мог ей сделать неказистый пацан? Ведь знай она, кто я такой на
самом деле, то без проблем отдала бы мне не одну, не две, а все, все
монетки, только бы мои зубки и коготки не коснулись ее уверенного
самодовольного личика. Во мне закипала ненависть. Черная злоба против таких
вот, которые днем готовы загрызть любого из-за копейки, а вечером,
пожертвовав пятерку в один из расплодившихся фондов, считают себя самыми
прекрасными людьми на всем белом свете. Ну, теперь все! Я окончательно
потерял контроль над собой.
И в эту минуту краем глаза я уловил, что те двое пробираются в мою
сторону. Они все-таки обнаружили меня. Пришлось попрощаться с мыслью о
продуктах, оставленных в камере хранения, и исчезнуть с глаз долой. Я
ринулся к выходу, а у дверей резко обернулся. Сомнений не было - они бежали
вслед за мной. Я понесся по улице, ища взглядом, в какую лазейку можно
забраться, спрятавшись от столь опасной погони. С этими я уже не мог
драться. Они сами были оборотнями.
К счастью, свернув в боковую улицу, я увидел распахнутые двери
коммерческого магазина. Прибавив в скорости, я перебежал через дорогу и
оказался в маленьком коридорчике, отделявшем торговый зал от улицы. Путь мне
преградил здоровенный детина, заслонивший проход:
- Выметайся, пацан, закрываемся.
Мне надо было выиграть время, и поэтому я жалобно загундосил:
- Пропустите, пожалуйста. Ведь до закрытия еще двадцать минут.
- Выметайся, выметайся. На сегодня все. Вот завтра приходи и покупай все,
что вздумается, - он легко двинул меня кулаком. Обручальное кольцо больно
