Моя страна со мною говорила,
Мирволила, журила, не прочла,
Но возмужавшего меня, как очевидца,
Заметила - и вдруг, как чечевица,
Адмиралтейским лучиком зажгла.
Я должен жить, дыша и большевея,
Работать речь, не слушаясь, сам-друг.
73
Я слышу в Арктике машин советских стук,
Я помню все - немецких братьев шеи,
И что лиловым гребнем Лорелеи
Садовник и палач наполнил свой досуг.
И не ограблен я, и не надломлен,
Но только что всего переогромлен.
Как "слово о полку", струна моя туга,
И в голосе моем после удушья
Звучит земля - последнее оружье -
Сухая влажность черноземных га...
Май - июнь 1935
***
Я в сердце века - путь неясен,
И время отдаляет цель -
И посоха усталый ясень,
И меди нищенскую цвель.
зима 1936, Воронеж
***
Не у меня, не у тебя - у них
Вся сила окончаний родовых:
И с воздухом поющ тростник и скважист,
И с благодарностью улитки губ морских
Потянут на себя их дышащую тяжесть.
Нет имени у них. Bойди в их хрящ,
И будешь ты наследником их княжеств, -
И для людей, для их сердец живых,
Блуждая в их развалинах, извивах,
Изобразишь и наслажденья их,
И то, что мучит их, - в приливах и отливах.
9 декабря 1936, Воронеж
***
Нынче день какой-то желторотый:
Не могу его понять -
И глядят приморские ворота
В якорях, в туманах на меня.
Тихий, тихий по воде линялой
Ход военных кораблей,
И каналов узкие пеналы
Подо льдом еще черней.
9 декабря, Воронеж
74
***
Внутри горы бездействует кумир
В покоях бережных, безбрежных и счастливых,
А с шеи каплет ожерелий жир,
Оберегая сна приливы и отливы.
Когда он мальчик был, и с ним играл павлин,
Его индийской радугой кормили,
Давали молока из розоватых глин
И не жалели кошенили.
Кость усыпленная завязана узлом,
Очеловечены колени, руки, плечи -
Он улыбается своим широким ртом,
Он мыслит костию и чувствует челом
И вспомнить силится свой облик человечий.
Декабрь 1936, Воронеж
***
Внутри горы бездействует кумир
С улыбкою дитяти в черных сливах,
И с шеи каплет ожерелий жир,
Оберегая сна приливы и отливы.
Когда он мальчик был, и с ним играл павлин,
Его индийской радугой кормили,
Давали молока из розоватых глин
И не жалели кошенили.
И странно скрещенный, завязанный узлом
Стыда и нежности, бесчувствия и кости,
Он улыбается своим широким ртом
И начинает жить, когда приходят гости.
1936, Воронеж
***
Сосновой рощицы закон -
Bиол и арф семейный звон:
Стволы извилисты и голы,
Но все же арфы и виолы
Растут, как будто каждый ствол
На арфы начал гнуть Эол
И бросил, о корнях жалея,
Жалея ствол, жалея сил,
Виолу с арфой пробудил
Звучать в коре,коричневея.
16 декабря 1936, Воронеж
75
***
А мастер пушечного цеха,
Кузнечных памятников швец
Мне скажет: ничего, отец,
Уж мы сошьем тебе такое...
1936, Bоронеж
***
Шло цепочкой в темноводье
Протяженных гроз ведро
Из дворянского угодья
В океанское ядро.
Шло, само себя колыша,
Осторожно, грозно шло.
Смотришь: небо стало выше -
Новоселье, дом и крыша -
И на улице светло!..
Декабрь 1936, Воронеж
***
Оттого все неудачи,
Что я вижу пред собой
Ростовщичий глаз кошачий -
Внук он зелени стоячей
И купец травы морской.
Там, где огненными щами
Угощается Кащей, -
С говорящими камнями
Он на счастье ждет гостей, -
Камни трогает клещами,
Щиплет золото гвоздей.
У него в покоях спящих
Кот живет не для игры -
У того в зрачках горящих
Клад зажмуренной горы.
И в зрачках тех леденящих,
Умоляющих, просящих
Шароватых искр пиры.
20-30 декабря 1936, Воронеж
76
***
Детский рот жует свою мякину,
Улыбается, жуя,
Словно щеголь голову закину
И щегла увижу я.
Хвостик лодкой, перья черно-желты,
И нагрудник красный шит.
Черно-желтый, до чего щегол ты,
До чего ты щегловит!
Подивлюсь на мир еще немного,
На детей и на снега,
Но улыбка неподдельна, как дорога,
Непослушна, не слуга.
1936, Bоронеж
***
Мой щегол, я голову закину,
Поглядим на мир вдвоем.
Зимний день, колючий, как мякина,
Так ли жестк в зрачке твоем?
Хвостик лодкой, перья черно-желты,
Ниже клюва в краску влит,
Сознаешь ли, до чего щегол ты,
До чего ты щегловит?
Что за воздух у него в надлобье -
Черн и красен, желт и бел!
В обе стороны он в оба смотрит - в обе! -
Не посмотрит - улетел!
9-27 декабря 1936, Воронеж
***
Когда щегол в воздушной сдобе
Вдруг затрясется, щегловит,
Ученый плащик перчит злоба,
А чепчик черным красовит.
Клевещет жердочка и планка,
Клевещет клетка сотней спиц -
И все на свете наизнанку,
И есть лесная саламанка
Для непослушных умных птиц.
Зима 1936, Воронеж
77
Рождение улыбки
***************
Когда заулыбается дитя
С развилинкой и горести и сласти,
Концы его улыбки, не шутя,
Уходят в океанское безвластье.
Ему невыразимо хорошо,
Углами губ оно играет в славе -
И радужный уже строчится шов
Для бесконечного познанья яви.
На лапы из воды поднялся материк -
Улитки рта наплыв и приближенье -
И бьет в глаза один атлантов миг:
Явленья явного в число чудес вселенье.
И цвет и вкус пространство потеряло,
Хребтом и аркою поднялся материк,
Улитка выползла, улыбка просияла,
Как два конца их радуга связала,
И в оба глаза бьет атлантов миг.
9 декабря 1936 - 11 января 1937,Воронеж
***
Вехи дальние обоза
Сквозь стекло особняка.
От тепла и от мороза
Близкой кажется река.
И какой там лес, - еловый? -
Не еловый, а лиловый,
И какая там береза,
Не скажу наверняка, -
Лишь чернил воздушных проза
Неразборчива, легка...
26 декабря 1936
***
Эта область в темноводье -
Хляби хлеба, гроз ведро,
Не дворянское угодье -
Океанское ядро.
Я люблю ее рисунок,
Он на Африку похож.
Дайте свет, - прозрачных лунок
На фанере не сочтешь...
Анна, россошь и гремячье, -
Я твержу их имена.
Белизна снегов гагачья
Из вагонного окна.
Я кружил в полях совхозных,
Полон воздуха был рот,
78
Солнц подсолнечника грозных
Прямо в очи оборот.
Bъехал ночью в рукавичный,
Снегом пышущий Тамбов,
Видел цны - реки обычной -
Белый, белый, бел-покров.
Трудодень страны знакомой
Я запомнил навсегда,
Воробьевского райкома
Не забуду никогда.
Где я? Что со мной дурного?
Степь беззимняя гола.
Это мачеха Кольцова.
Шутишь - родина щегла!
Только города немного
В гололедицу обзор,
Только чайника ночного
Сам с собою разговор...
B гуще воздуха степного
Перекличка поездов
Да украинская мова
Их растянутых гудков.
23-29 декабря 1936
***
Как подарок запоздалый
Ощутима мной зима,
Я люблю ее сначала
Неуверенный размах.
Хороша она испугом,
Как начало грозных дел.
Перед всем безлесным кругом
Даже ворон оробел.
Но сильней всего непрочно-
Bыпуклых голубизна,
Полукруглый лед височный
Речек, бающих без сна...
29-30 декабря 1936
***
Я около Кольцова,
Как сокол закольцован,
И нет ко мне гонца,
И дом мой без крыльца.
К ноге моей привязан
Сосновый синий бор,
Как вестник, без указа
Распахнут кругозор.
B степи кочуют кочки -
И все идут, идут
Ночлеги, ночи, ночки -
Как бы слепых везут...
1 (9) января 1937, Воронеж
79
***
Дрожжи мира дорогие -
Звуки, слезы и труды -
Словно вмятины, впервые
Певчей полные воды,
Подкопытные наперстки -
Бега сжатого следы -
Раздают не по разверстке:
На столетья - без слюды.
Брыжжет в зеркальцах дорога -
Утомленные следы
Постоят еще немного
Без покрова, без слюды.
И уже мое родное
Отлегло, как будто вкось
По нему прошло другое
И на нем отозвалось...
12 января 1937, Воронеж
***
Дрожжи мира дорогие -
Звуки, слезы и труды -
Ударенья дождевые
Закипающей беды
И потери звуковые
Из какой вернуть руды?
B нищей памяти впервые
Чуешь вмятины слепые,
Медной полные воды -
И идешь за ними следом,
Сам себе не мил, неведом -
И слепой и поводырь.
12-18 января 1937, Воронеж
***
Влез бесенок в мокрой шерстке -
Ну, куда ему? Куды? -
B подкопытные наперстки,
В торопливые следы -
По копейкам воздух версткий
Обирает с слободы.
Брыжжет в зеркальцах дорога -
Торопливые следы
Постоят еще немного
Без покрова, без слюды.
Колесо брюзжит отлого -
Отлегло - и полбеды!
80
Скушно мне - мое прямое
Дело тараторит вкось:
По нему прошло другое,
Надсмеялось, сбило ось!
12-18 января 1937, Воронеж
***
О, этот медленный одышливый простор -
Я им пресыщен до отказа! -
И отдышавшийся распахнут кругозор -
Повязку бы на оба глаза!
Уж лучше б вынес я песка слоистый нрав
На берегах зубчатых Камы,
Я б удержал ее застенчивый рукав,
Ее круги, края и ямы.
Я б с ней сработался - на век, на миг один -
Стремнин осадистых завистник -
Я б слушал под корой текущих древесин
Ход кольцеванья волокнистый.
16 января 1937, Воронеж
***
Слышу, слышу ранний лед,
Шелестящий под мостами,
Вспоминаю, как плывет
Светлый хмель над головами.
С черствых лестниц,с площадей
С угловатыми дворцами
Круг Флоренции своей
Алигьери пел мощней
Утомленными губами.
Так гранит зернистый тот
Тень моя грызет очами,
Видит ночью ряд колод,
Днем казавшихся домами,
Или тень баклуши бьет
И позевывает с вами,
Иль шумит среди людей,
Греясь их вином и небом,
И несладким кормит хлебом
Неотвязных лебедей.
21 января 1937, Воронеж
81
***
Не сравнивай: живущий несравним.
С каким-то ласковым испугом
Я соглашался с равенством равнин,
И неба круг мне был недугом.
Я обращался к воздуху-слуге,
Ждал от него услуги или вести,
И собирался в путь,и плавал по дуге
Неначинающихся путешествий...
Где больше неба мне - там я бродить готов,
И ясная тоска меня не отпускает
От молодых еще,Воронежских холмов -
К всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.
18 января 1937, Воронеж
***
Люблю морозное дыханье
И пара зимнего признанье:
Я - это явь, явь - это явь!
И мальчик, красный, как фонарик,
Своих салазок государик
И заправила, мчится вплавь.
И я - в размолвке с миром, с волей -
Заразе саночек мирволю
В сребристых скобках, в бахромах, -
И век бы падал векши легче,
И легче векши в мягкой речке, -
Полнеба в валенках, в ногах!
24 января 1937, Воронеж
***
Где связанный и пригвожденный стон?
Где Прометей - скалы подспорье и пособье?
А коршун где и желтоглазый гон
Его когтей, летящих исподлобья?
Тому не быть - трагедий не вернуть,
Но эти наступающие губы,
Но эти губы вводят прямо в суть
Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.
Он - эхо и привет, он - веха, нет,- лемех...
Воздушно-каменный театр времен растущих
Встал на ноги,и все хотят увидеть всех,
Рожденных, гибельных и смерти не имущих.
Январь, февраль 1937, Воронеж
82
***
Куда мне деться в этом январе?
Открытый город сумасбродно цепок.
От замкнутых я,что ли,пьян дверей?
И хочется мычать от всех замков и скрепок.
И переулков лающих чулки,
И улиц перекошенных чуланы,
И прячутся поспешно в уголки
И выбегают из углов угланы.
И в яму, в бородавчатую темь
Скольжу к обледенелой водокачке,
И, спотыкаясь,мертвый воздух ем,
И разлетаются грачи в горячке,
А я за ними ахаю, крича
В какой-то мерзлый деревянный короб:
"Читателя! Советчика! Bрача!
На лестнице колючей разговора б!"
январь 1937, Воронеж
***
Как женственное серебро горит,
Что с окисью и примесью боролось,
И тихая работа серебрит
Железный плуг и песнотворца голос.
