1937, Воронеж
***
Средь народного шума и спеха,
На вокзалах и пристанях
Смотрит века могучая веха
И бровей начинается взмах.
Я узнал, он узнал, ты узнала,
А теперь куда хочешь влеки -
B говорливые дебри вокзала,
В ожиданья у мощной реки.
Далеко теперь та стоянка,
Тот с водой кипяченой бак,
На цепочке кружка-жестянка
И глаза застилавший мрак.
Шла пермяцкого говора сила
Пассажирская шла борьба
И ласкала меня и сверлила
Со стены этих глаз журьба.
Много скрыто дел предстоящих
В наших летчиках и жнецах,
И в товарищах реках и чащах,
И в товарищах городах...
Не припомнить того, что было, -
Губы жарки, слова черствы, -
83
Занавеску белую било,
Несся шум железной листвы.
А на деле-то было тихо -
Только шел пароход по реке.
Да за кедром цвела гречиха,
Рыба шла на речном говорке.
И к нему - в его сердцевину -
Я без пропуска в кремль вошел,
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжел...
Январь 1937, Воронеж
***
В лицо морозу я гляжу один, -
Он - никуда, я - ниоткуда,
И все утюжится, плоится без морщин
Равнины дышащее чудо.
А солнце щурится в крахмальной нищете,
Его прищур спокоен и утешен,
Десятизначные леса - почти что те...
А снег хрустит в глазах, как чистый хлеб безгрешен.
16 января 1937, Воронеж
***
Что делать нам с убитостью равнин,
С протяжным голодом их гуда?
Ведь то, что мы открытостью их мним,
Мы сами видим, засыпая,зрим, -
И все растет вопрос - куда они? Откуда?
И не ползет ли медленно по ним
Тот, о котором мы во сне кричим, -
Пространств несозданных Иуда?
/народов будущих Иуда/.
16 января 1937 года, Воронеж
***
Еще не умер ты, еще ты не один,
Покуда с нищенкой-подругой
Ты наслаждаешься величием равнин,
И мглой, и холодом, и вьюгой.
B роскошной бедности, в могучей нищете
Живи спокоен и утешен, -
Благословенны дни и ночи те,
И сладкогласный труд безгрешен.
84
Несчастлив тот, кого, как тень его,
Пугает лай и ветер косит,
И беден тот, кто, сам полуживой,
У тени милостыню просит.
январь 1937, Воронеж
***
Как землю где-нибудь небесный камень будит, -
Упал опальный стих, не знающий отца;
Неумолимое - находка для творца -
Не может быть другим - никто его не судит.
20 января 1937, Воронеж
***
Я нынче в паутине световой, -
Черноволосой, светло-русой.
Народу нужен свет и воздух голубой,
И нужен хлеб и снег Эльбруса.
И не с кем посоветоваться мне,
А сам найду его едва ли, -
Таких прозрачных плачущих камней
Нет ни в Крыму, ни на Урале.
Народу нужен стих таинственно-родной,
Чтоб от него он вечно просыпался
И льнянокудрою, каштановой волной -
Его звучаньем - умывался.
19 января 1937, Воронеж
***
Как светотени мученик Рембрандт,
Я глубоко ушел в немеющее время,
И резкость моего горящего ребра
Не охраняется ни сторожами теми,
Ни этим воином, что под грозою спят.
Простишь ли ты меня, великолепный брат,
И мастер, и отец черно-зеленой теми,
Но око соколиного пера
И жаркие ларцы у полночи в гареме
Смущают не к добру, смущают без добра
Мехами сумрака взволнованное племя.
4 февраля 1937, Воронеж
***
Пою, когда гортань - сыра, душа - суха,
И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:
Здорово ли вино? Здоровы ли меха?
Здорово ли в крови Колхиды колыханье?
А грудь стесняется - без языка - тиха:
Уже не я пою - поет мое дыханье -
И в горных ножнах слух, и голова глуха...
85
Песнь бескорыстная сама себе хвала:
Утеха для друзей и для врагов - смола.
Песнь одноглазая, растущая из мха -
Одноголосый дар охотничьего быта,
Которую поют верхом и на верхах,
Держа дыханье вольно и открыто,
Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито
На свадьбу молодых доставить без греха
8 февраля 1937, Воронеж
***
Вооруженный зреньем узких ос,
Сосущих ось земную, ось земную,
Я чую все, с чем свидеться пришлось,
И вспоминаю наизусть и всуе.
И не рисую я, и не пою,
И не вожу смычком черноголосым,
Я только в жизнь впиваюсь и люблю
Завидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь могло
Заставить, сон и смерть минуя,
Стрекало воздуха и летнее тепло
Услышать ось земную, ось земную.
8 февраля 1937, Воронеж
***
Еще он помнит башмаков износ,
Моих подметок стертое величье,
А я его,- как он разноголос,
Черноволос, с Давид-горой гранича.
Подновлены мелком или белком
Фисташковые улицы-пролазы, -
Балкон-наклон-подкова-конь-балкон,
Дубки, чинары, медленные вязы...
А букв кудрявых женственная цепь
Хмельна для глаза в оболочке света,
А город так горазд и так уходит в крепь
И в моложавое, стареющее лето.
7-11 февраля 1937, Воронеж
***
Были очи острее точимой косы -
По зегзице в зенице и по капле росы, -
И едва научились они во весь рост
Различать одинокое множество звезд.
8 февраля 1937, Воронеж
86
***
Обороняет сон свою донскую сонь
И разворачиваются черепах маневры,
Их быстроходная взволнованная бронь
И любопытные ковры людского говора.
И в бой меня ведут понятные слова
За оборону жизни, оборону
Страны - земли, где смерть уснет, как днем сова,
Стекло москвы горит меж ребрами гранеными.
Необоримые кремлевские слова;
B них оборона обороны
И брони боевой, и бровь и голова
Вместе с ушами полюбовно собрана.
И слушает земля - другие страны - бой,
Из хорового падающий короба:
- Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой!
И хор поет с часами рука об руку.
13 февраля 1937, Воронеж
***
Как дерево и медь - Фаворского полет,
B дощатом воздухе мы с временем соседи,
И вместе нас ведет слоистый флот
Распиленных дубов и яворовой меди.
А в кольцах сердится еще смола, сочась -
Но разве сердце - лишь испуганное мясо?
Я сердцем виноват - и сердцевина - часть
До бесконечности расширенного часа.
Час насыщающий бесчисленных друзей,
Час грозных площадей с счастливыми глазами -
Я обведу еще глазами площадь всей -
Всей этой площади с ее знамен лесами.
11 февраля 1937, Воронеж
***
Я в львиный ров и в крепость погружен
И опускаюсь ниже, ниже, ниже
Под этих звуков ливень дрожжевой -
Сильнее льва, мощнее пятикнижья.
Как близко, близко твой подходит зов -
До заповедей рода и первины -
Океанийских низка жемчугов
И таитянок кроткие корзины...
Карающего пенья материк,
Густого голоса низинами надвинься!
Богатых дочерей дикарско-сладкий лик
Не стоит твоего - праматери - мизинца.
Не ограничена еще моя пора:
И я сопровождал восторг вселенский,
87
Как вполголосая органная игра
Сопровождает голос женский.
12 февраля 1937, Воронеж
Черновые наброски во 2-й
****************************
Bоронежской тетради
************************
1.
Пришла наташа. Где была?
Небось, не ела, не пила...
И чует мать, черна, как ночь:
Вином и луком пахнет дочь...
2.
- Наташа, как писать - балда?
- Когда идут на бал, то - да.
- А полдень? - Если день, то вместе,
А если ночь, то не скажу, по чести.
3.
О, эта Лена, эта нора,
О, эта бездна Итр...
Эфир, зефир, Элеонора -
Дух кислосладкий двух мегер.
***
На доске малиновой, червонной
На кону горы крутопоклонной,
Bтридорога снегом занесенной
Высоко занесся санный, сонный
Полугород, полуберег конный,
B сбрую красных углей запряженный,
Желтою мастикой утепленный
И перегоревший в сахар жженный.
Не ищи в нем зимних масел рая,
Конькобежного фламандского уклона,
Не раскаркается здесь веселая кривая
Карличья в ушастых шапках стая! -
И меня сравненьем не смущая,
Срежь рисунок мой, в дорогу дальнюю влюбленный,
Как сухую, но живую лапу клена
Дым уносит, на ходулях убегая.
6 марта 1937, Воронеж
88
***
Я скажу это начерно, шепотом,
Потому, что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра.
И под временным небом чистилища
Забываем мы часто о том,
Что счастливое небохранилище -
Раздвижной и прижизненный дом.
9 марта 1937, Воронеж
***
Может быть, это точка безумия,
Может быть, это совесть твоя:
Узел жизни, в котором мы узнаны
И развязаны для бытия.
Так соборы кристаллов сверхжизненных
Добросовестный луч-паучок,
Распуская на ребра, их сызнова
Собирает в единый пучок.
Чистых линий пучки благодарные
Собираемы тонким лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом.
Только здесь, на земле, а не на небе,
Как в наполненный музыкой дом, -
Только их не спугнуть, не изранить бы -
Хорошо, если мы доживем.
То, что я говорю, мне прости.
Тихо, тихо его мне прочти.
15 марта 1937, Воронеж
Тайная вечеря
****************
Небо вечери в стену влюбилось -
Все изрублено светом рубцов -
Провалилось в нее, отразилось,
Превратилось в тринадцать голов.
Bот оно, мое небо ночное,
Пред которым как мальчик стою, -
Холодеет спина, очи ноют,
Стенобитную твердь я ловлю.
И под каждым ударом тарана
Осыпаются звезды без глаз, -
Той же вечери новые раны,
Неоконченной росписи мгла.
89
***
Заблудился я в небе, - что делать?
Тот, кому оно близко, ответь!
Легче было вам, дантовых девять
Атлетических дисков звенеть,
Задыхаться, чернеть, голубеть...
Если я не вчерашний, не зряшний,
Ты, который стоишь предо мной,
Если ты виночерпий и чашник,
Дай мне силу без пены пустой
Выпить здравье кружащейся башни, -
Рукопашной лазури шальной.
Голубятни, черноты, скворешни,
Самых синих теней образцы,
Лед весенний, лед высший, лед вешний,
Облака - обаянья борцы -
Тише: тучу ведут под уздцы!
19 марта 1937, Воронеж
Кувшин
******
Длинной жажды должник виноватый,
Мудрый сводник вина и воды -
На боках твоих пляшут козлята
И под музыку зреют плоды.
Флейты свищут, клевещут и злятся,
Что беда на твоем ободу
Черно-красном - и некому взяться
За тебя, чтоб поправить беду.
21 марта 1937, Воронеж
***
Украшался отборной собачиной
Египтян государственный стыд -
Мертвецов наделял всякой всячиной
И торчит пустячком пирамид.
Ладил с готикой, жил озоруючи
И плевал на паучьи права
Наглый школьник и ангел ворующий -
Несравненный Виллон Франсуа.
Март 1937, Воронеж
90
***
Гончарами велик остров синий -
Крит веселый. Запекся их дар
B землю звонкую. Слышишь дельфиний
Плавников их подземный удар.
Это море легко на помине
B осчастливенной обжигом глине,
И сосуда студеная власть
Раскололась на море и глаз.
Ты отдай мне мое, остров синий,
Крит летучий, отдай мне мой труд,
И сосцами текучей богини
Напои обожженный сосуд.
Это было и пелось, синея,
Много задолго до одиссея,
До того, как еду и питье
Называли "моя" и "мое".
Выздоравливай же, излучайся,
Волоокого неба звезда,
И летучая рыба-случайность,
И вода, говорящая "да".
1937, Воронеж
***
О, как же я хочу,
Нечуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем!
А ты в кругу лучись,-
Другого счастья нет,
И у звезды учись
Тому, что значит свет.
Он только тем и луч,
Он только тем и свет,
Что шепотом могуч
И лепетом согрет.
И я тебе хочу
Сказать, что я шепчу,
Что шепотом лучу
Тебя, дитя, вручу.
27 марта 1937, Воронеж
91
Стихи о неизвестном солдате.
****************************
(1)
Этот воздух пусть будет свидетелем -
Дальнобойное сердце его -
И в землянках всеядный и деятельный -
Океан без окна, вещество.
До чего эти звезды изветливы:
Все им нужно глядеть - для чего? -
