Нинель Максименко.
На планете исполнившихся желаний.
1975
СОЧИНЕНИЕ НА ТЕМУ "ПОЧЕМУ Я ЛЮБЛЮ (ИЛИ НЕ ЛЮБЛЮ) НАУЧНУЮ ФАНТАСТИКУ"
УЧЕНИКА 6-го КЛАССА "Б" ВОВИКОВА ЕГОРА
Я люблю читать книжки по научной фантастике. Вообще многие любят. Мой
папа, например, тоже любит, хотя он и взрослый.
Я знаю - нам говорила пионервожатая Валя,- что фантастика будит
научно-техническую мысль и учит мечтать. Не спорю. Может, это и так. Может
быть, она и будит и учит. За это, наверное, ее взрослые и любят. А я люблю
ее совсем не за это. Просто ее читать очень интересно, и вот нисколечко не
скучно, а наоборот. Но я люблю читать не всякую научную фантастику. В
большинстве книг происходят такие вещи, которые могут сделать только
взрослые. Вот, например, попробуй построй космический корабль, если даже ты
отличник-переотличник, и даже звеньевой, и даже, например, победил на
школьной олимпиаде. Все равно не построишь. И космонавтом тебя ни за что не
сделают, пока ты не взрослый. И не то что космонавтом, а даже каким-нибудь
там ерундовским биологом не выберут. В общем, выходит, все на свете надо
ждать и ждать. А это я как раз терпеть не могу. Пока будешь ждать, уже
расхочется. Поэтому я люблю книжки, в которых всякие чудесные приключения
происходят с, ребятами, а не со взрослыми. И вообще я бы очень хотел, чтобы
что-нибудь такое необыкновенное и со мной случилось. Например, чтобы мой
велосипед мог летать, как вертолет. Или чтобы я мог выучить язык зверей и
разговаривать со своим Пиратом и со своим ежом Васькой. А почему это не
может быть? Вот мой папа взрослый и даже инженер, а он говорит, что ничего
невозможного нет. И то, например, что сочинял Жюль Верн, сейчас все
осуществилось и даже еще кой-чего, о чем Жюль Верн не догадался.
Вот поэтому я люблю научную фантастику и очень хочу, чтоб со мной тоже
случилось что-нибудь фантастическое. Все.
За это сочинение ученика 6-го класса "Б" Вовикова Егора учительница
затруднилась выставить оценку. С одной стороны, она отметила
самостоятельность мышления и стремление к научной мечте, а с другой стороны,
ученик употребляет недопустимые выражения вроде "ерундовский". (И потом,
Вовиков, разве ты не знаешь, что биологов не выбирают? Чтобы стать биологом,
надо учиться, кончить институт, а если ты будешь употреблять такие
выражения, то ты в институт никогда не поступишь.)
ПОЧЕМУ ГОШКУ НАЗВАЛИ ГОШКОЙ
- Мама! Это ты, что ли, назвала меня Гошкой?
- Нет, папа.
- Мама, а почему меня звать не так, как всех?
- А ты хотел бы, чтобы всех звали одинаково?
- Да нет же. Ну ты понимаешь, что я говорю, только притворяешься. Ну все
или Саши, или Вити, или Леши, а я вдруг Егор. Ни одного Егора больше нет! Я
один на свете.
- Во-первых, ты не один Егор. А кроме того, у папы был очень хороший друг
Егор. Так вот он назвал тебя в его честь.
- А он что, погиб на фронте, этот друг?
- Нет. Это было раньше. И он не мог быть на фронте. Они были ребятами
вроде тебя.
- Ну, а тогда зачем он меня так назвал?
- Потому что папа любил этого друга.
- А ты его любила?
- Я его не знала.
- Как это так не знала! Папин близкий друг, а ты с ним не познакомилась!
- Гошка! Ну что ты совсем как маленький! Ну подумай, как же я могла знать
папиного друга, когда я еще папу-то тогда не знала.
- Мама, ну как же ты могла столько терпеть и не знать папу? Я бы ни за
что не вытерпел!
- Гошка, ты меня просто удивляешь! То ты читаешь совсем серьезные книги,
а то задаешь вопросы, как пятилетний.
- Нет, мама, я совсем даже не как пятилетний. Просто, знаешь, я так люблю
папу, так люблю... Я бы не стал терпеть. чтобы столько лет прошло зря, я бы
с ним обязательно встретился.
- Ох, Гошка, все-таки ты еще совсем ребенок! Мама тут же забыла про этот
разговор, но Гошка-то не забыл.
Прошло время, неизвестно точно сколько, когда однажды вечером Гошка
подсел к папе, твердо решив поговорить с ним наконец как мужчина с мужчиной:
- Папа, ты можешь не читать газету?
- Могу.
- И не протирать очки?
- Ну...
- И не вертеть в руках карандаш.
- Ну, а что я должен делать, скажи мне" Егор?
- Ты должен со мной разговаривать.
- Давай будем с тобой разговаривать, Егор. ~ Папа, расскажи мне про того
друга... ну того, из-за которого меня звать Егор.
- Во-первых, мы назвали тебя Егором не только из-за моего друга. Это
прекрасное русское имя, к тому же твоего деда звали Егор, а друг...
- Да, меня в данный момент интересует друг: какой он был?
- Какой он был? Да, пожалуй... чем-то он похож на тебя. Тоже не любил
стричься... веснушки... Знаешь, Гошка, пожалуй, он был даже здорово похож на
тебя! Почему-то раньше я об этом не думал. Да, определенно. Может быть,
только чуть повыше... Это было в последнее предвоенное лето, лето 1940 года.
Это последнее лето перед войной было очень жарким. И началось оно очень
скучно. Родители уехали отдыхать на юг, а меня оставили с бабушкой и
дедушкой на даче под Москвой. И какое могло быть веселье, когда нет
товарищей! Медленно тянулись дни за сбором гербария и прочими нудными
занятиями, пока однажды... Помню до мельчайших деталей, хотя прошло уже
тридцать лет. Тридцать лет, Гошка, ты можешь себе представить! В один такой
жаркий денек сижу я на бревнах...
- Позади дома?
- Да, позади дома. Я, Гошка, наверное, сто раз уже рассказывал. Тебе не
надоело?
- Нисколечко, папа.
- Так вот, сижу я на бревнах, позади дома, и наблюдаю за большой зеленой
стрекозой. И даже не видел, как рядом со мной очутился мальчик. Вот такой
мальчик, как ты сейчас. Сел незаметно со мной рядом и как будто прочитал мои
мысли. "Вот бы, говорит, хорошо иметь такую стрекозу, только побольше раз в
сто, и летать на ней. Ты заметил, какая у нее потрясающая маневренность и
способность приземляться на любых посадочных площадках? Она может даже
висеть в воздухе на одном месте..." Как раз об этом я и думал в тот момент,
когда тот мальчик...
- Гошка?
- Да, Гошка. Когда Гошка подсел ко мне и как будто прочитал мои мысли.
- "А самолет не может",- сказал я ему. Ты представляешь, если надо будет
высадиться куда-нибудь в неожиданное место, ну, например, на крышу идущего
поезда. Нужно, чтоб стрекоза летела прямо над поездом и спуститься с нее по
веревочной лестнице.
- Только это сказал Гошка...
- Может быть, но не в этом дело. Факт тот, что мы оба были ужасными
фантазерами. Ведь, представь себе, мы еще не знали тогда, что такое
вертолет. Да, мы не знали вертолетов, и в образе стрекозы увидели прообраз
вертолета. Представляешь, как удивительно у нас работала фантазия! Это и
сделало нас такими друзьями.
- Ну в том, что я сравнил стрекозу с вертолетом, ничего удивительного не
было,- задумчиво проговорил Гошка.
- Конечно, если бы ты сейчас сравнил стрекозу с вертолетом, в этом не
было бы ничего удивительного. Ведь тебе с детства знаком вертолет. А вот мы
с Гошкой и не слышали о вертолетах. Да... Интересно, кем стал потом Гошка?
Наверное, авиаконструктором.
- Нет, папа, он будет космонавтом...
- Космонавтом? Может быть. И может быть, даже мы с тобой о нем еще
услышим. Как бы я хотел встретиться с ним снова. Интересно, помнит ли он о
нашей дружбе так же, как я?
- Он никогда не забывал...- тихо-тихо сказал Гошка.
- Но не в этом дело. В общем, с появлением Гошки у меня началась
совсем-совсем другая жизнь. В то лето я впервые узнал, что такое настоящая
дружба. Многочисленные приятели, с которыми можно вместе пойти на каток, в
кино, прогулять уроки, высмеять нового мальчика во дворе, это еще не дружба.
Даже если ты клянешься в вечной дружбе "по гроб жизни". Вот когда ты
встречаешь в друге полное понимание твоих самых затаенных мыслей, мечтаний и
даже не только понимание, но продолжение, развитие... Гошка! Ты знаешь,
какая великая вещь иметь друга, который так тебя понимает!
- Знаю,папа.
- Нет, Гошка, пока ты еще не знаешь. Но желаю тебе, чтоб ты узнал. И ты
увидишь, как жизнь твоя расцветет прекрасным цветком. Вот так было со мной и
Гошкой.
- Знаю, папа.
- Да я тебе рассказывал... Какое это было счастье! Мы разговаривали
часами и не могли наговориться. А иногда молчали, Запремся где-нибудь...
- В летней кухне...
- Да, в летней кухне, я тебе рассказывал...
- Или в сарае!
- Или в сарае. И сидим тихо, как мыши. И так нам было хорошо, просто
замечательно! В эти часы мы жили в мире своих фантазий. Больше всего мы,
конечно, мечтали о технике, о самолетах, подводных лодках. Или о военных
приключениях. Иногда наши фантазии были такими буйными, что мы заражали весь
поселок. Любимой нашей игрой была конница Буденного. Обыкновенную садовую
тачку мы привязывали к раме велосипеда. На велосипед садились мы с Гошкой, в
тачку набивалось немыслимое количество ребят. Кто-то из ребят выискал две
самые настоящие буденовки, которые надевались нами по очереди. К рулю
велосипеда на длинной палке был привязан красный флаг. Ну и здорово же это
было, скажу я тебе! Вот уж была игра так игра! Сейчас почему-то у вас нет
таких веселых игр.
- Да, это была мировая игра,- вздохнул Гошка,- Ну, а насчет теперешних
игр, ты просто не в курсе, недостаточная информация.
- Знаешь, мчимся мы вот так в этой тачанке по всему поселку, гремит "Эх,
тачанка-ростовчанка", пыль столбом! За нами бегут десятки ребят, которым не
хватило места в тачке; собаки выскакивают из всех калиток и провожают нас
бешеным лаем. Вот это, я тебе доложу, была игра... Но, пожалуй, чаще мы
играли только вдвоем с Гошкой. Заберемся в темный сарай и воображаем, что мы
котовцы, взятые в плен белыми. Нас допрашивают, пытают, но мы, конечно, ни
слова. Белые связали нас по рукам и ногам, во рту у нас кляпы. И вдруг мы
слышим конский топот и крики "ура". В деревню ворвались наши. Они скачут
совсем рядом с нами, а мы даже не можем позвать на помощь...
- И тогда,- дрожащим от волнения голосом продолжает Гошка,- я с трудом
перекатываюсь к тебе и носом выталкиваю из твоего рта кляп, и мы спасены!
- Ну да, Гошка вытолкнул кляп, я это тебе уже рассказывал. А иногда мы с
Гошкой просто мечтали. Мы могли целыми часами лежать у нашей Серебрянки: то
наблюдать за полетом стрекоз, то, задрав свои облупленные носы к небу,
ждать, когда пролетит самолет. Да, мы умели мечтать...
Папа и Гошка одновременно вздохнули.
- Вот только,- продолжал папа,- я не помню, чтоб я хоть раз бывал в
гостях у Гошки. Всегда почему-то он приходил ко мне. И мне даже казалось,
что стоит мне только вспомнить о нем, как он тут как тут... Не всегда,
конечно, наши с Гошкой затеи были умны... Помню, в соседнем доме жил
паренек. Молодой морячок, который приехал в отпуск и скучал на даче. Для нас
он был кумиром. Мы устраивали за ним слежку и, наверное, здорово отравили
ему отпуск. А однажды...
- Это было уже в конце лета...
- Да, это было уже в конце лета. Мы с Гошкой решили умолить его сделать
нам такую же татуировку, как у него. Он, конечно, облил нас презрением и
заявил, что пока что нам самое время пускать в луже бумажные кораблики,
причем выбрать лужу помельче, а то, не дай бог, потонем. Но потом, когда мы
ему оказали ряд существенных услуг...
- Как дураки таскали записочки к Верке, а она их даже и не читала...
- Значит, и это я тебе уже рассказывал. Так вот, позднее этот самый Гена
переменил к нам отношение и, так и быть, согласился сделать нам татуировку.
Он взял с нас страшную клятву, что мы никому ни гугу. Ну, я тебе доложу...
До сих пор с ужасом вспоминаю только две вещи в жизни - зубного врача и
