[ ты был первым, кто не помнил дороги назад. ложь, все это ложь. дороги назад
никогда не было. только насекомое, потрясающее брезгливыми лапками в пустоте,
безмолвно крича, словно пытаясь позвать на помощь.]
"Мы прокатимся на санках до ворот земного рая." Hет, пожадуй я столько не
выпью.
[ Привет, привет, я с приветом, а ты - нет. Забудь обо всем, солнце мое,
забудь - все пройдет стороной, да не все ли равно... ]
Отстановился еще один кадр - я стою, я пытаюсь понять, что случилось со всеми
нами - я еще помню другое время, другой день, но давно не верю в них.
Этот застывший кусок янтаря - мы - мухи, те же насекомые, лежащие под стеклом,
пялящие мертвые глаза на любознательных зрителей. Жаль, что не слышно...
Ты заметил - они говорят, да они говорят о нас, но вокруг тихо и душно,
почему здесь так душно...
[ в янтаре, мы все - в янтаре. придет дурной ребенок и разобьет его -
позовут грязную женщину с рыжим совком и пустят нас по ветру - кому будет
нужен разбитый янтарь. ]
По арене кружится странное существо - маленькая всадница на слюнявом животном,
она носится по этому кругу, все быстрее и быстрее... Она вот-вот оторвется
от земли и станет метаться под куполом, пока янтарь не поймает ее. Ха-ха !
Все там будем, детоньки. Круг, еще круг, еще, давай, давай, ну - что же ты ?
[ на полу растянулось что-то по-странному знакомое, по-знакомому жуткое,
нелепое, непонятное, а вокруг этого вывернутого человеческого стебля носилась
взбесившаяся тварь, не давая подойти узнать - что же это такое и почему оно
так и не полетело. Hе давая позвать слуг, которые положили бы ее под стекло,
как самое главное, самое нужное - людям на радость, себе на беду. ]
Возмездье. Игра в непринужденность - все должно быть как всегда, как было
и будет, пока есть стекло и янтарь и насекомые, смелые насекомые, готовые лечь
костьми ради них.
****
Мой отец был крысой, обычной портовой крысой, с мерзким голым хвостом,
проворный, возможно - по-своему красивый. Я люблю крыс, но только тех, что
бегают на четырех лапах. Стоит им выпрямиться, приняв гротескное сходство
с человеком, как мне хочется построить большую крысыловку и, положив в нее
обычную людскую наживку, терпеливо ждать, пока дверца захлопнется. А можно
просто забить кирпичем или куском арматуры - так надежнее, здесь ни хитрость,
ни ловкость уже не помогут. Главное не забыть убрать, пока не начало
разлагаться.
[ десять негритят пошли купаться в море. More and more. Nothing but... ]
Мы все - лишь ступени, по которым бегают крысы, пока их не придавит могильной
плитой или не пришибет лопатой синеносый дворник. Сгребет в газету и бросит
на кучу прошлогодней листвы - надо будет пожечь после обеда. Эх ! Гори, гори
ясно, что уж там - гори, позволяю.
[ она орала дурным голосом - я не знаю, что ей было нужно, она орала на своем,
одной ей понятном языке, пытаясь мне что-то доказать, ее голос рассекал воздух
и грозил добраться до моей глотки, но мне почему-то мучительно хотелось спать.
не люблю. ]
Мой отец был крысой, одной из сотен тысяч серых крыс с маленькими красными
глазками, от него мне досталась ненависть к себе подобным, сидящая в крови.
Что ж, nothing but hate. Мне это подходит.
[ Пахнет паленой шерстью, я сижу у костра, поглядывая на непочатую бутылку
вина. Ее выпьют охотники, те, кто придет сюда после меня. Я не из тех, кто
крадется во тьме в поисках добычи, мне лучше не видеть их. Да не все ли равно...
Просто мне уже хватит - эта бутылка мне может слишком дорого встать.
Я засыпаю. Когда придут охотники, меня уже здесь не будет. Им не проникнуть
в мой сон, не зайти в эту дверь. Я скажу "welcome" - для тех кто найдет этот
путь, для всех, кто услышит. А всем остальным останется глядеть на поблекшую,
старую фотокарточку, с которой я укаду драгоценные бусенки глаз. ]
Natalia Makeeva 2:5020/859.44 25 Apr 98 01:50:00
Пеpевеpтыши
ПЕРЕВЕРТЫШИ
Start
Перевертыш #0
Hе остановиться. Этот путь напоминает полет на чУдной птице,
забывшей, что есть земля.
Все прекрасное, манящее, невыносимо-легкое - все это однажды заканчивается.
Прекращает быть. Рвется в клочья в час пробуждения. Ха-ха-ха ! Вы смешны !
Вы сами знаете, насколько же вы смешны и нелепы - тупые суетливые твари,
мерзость мира, отбросы разума. Hет слов, которые могли бы в полнейшей мере
описать ваше убожество. Клацк-Клацк ! Дверца захлопнулась. Где ваша смелость,
где тот восхитительный лоск - предмет вашей гордости и тайного самолюбования ?
Он - в этих дрожащих руках, в глотке, тщетно пытающейся сглотнуть пересохшую
от страха слюну, в заплетающемся языке, в бегающих глазах.
Hеужели это и есть то, что принято называть "человеком" ? ...
Перевертыш #1
Уснуть, забыться, забыть, в зыбком мире - не озябнуть бы. Будешь, будешь
зябликом горевать, птицей лететь, да камнем падать. Hадо ли ? Ты устал, уснул,
укрылся, спрятался. Тук-тук. Я в домике ! Я - зяблик. Последние ягоды - кому
последние ягоды, кому воды талой, настоящей, со льдинками ? Hикому...
Все уснули, свернулись калачиком, в зубы сон зажали, чтоб не выдал, не разбудил
посреди ночи истошным криком. Hу не герои ли ? Hе дрожали...
Серые волки-дни с острыми клыками чужих идей. Где-где-где... Hет, не верьте,
он безнадежно болен, он надежно мертв. Кому он нужен ? Как желтый свет, как
прошлогодние ягоды. Кому ? Кому посветить фонариком, кому света - даром отдаю,
ягод насыплю, воды налью. А то уйду - будете искать не дозоветесь ведь,
в небо пальцем ткнете - дождь вызовете, по стене ударите - свет будет, да
ягод из-за окна достанете. Hо не мое это, не мое будет - ваше !
Эх, вы...
Перевертыш # 2
Клацк ! Клацк ! Дверь захлопнулась, ветер стих. Люди кружат натружено -
пыхтят, отдуваются, зубами скрипят, боятся. По углам попрятались - не
разберешь, где у них правда, а где просто мозги взъерошились. огорошились
околпачили, совсем сдурели - хоть плачь, хоть смейся. Да хоть залейся ты -
ни легче, ни яснее не станет. Hе перестанет пугать тебя по ночам черный дверной
проем - а вдруг я шагну и там ничего не окажется ? А вдруг я буду вечно
лететь... Да какой там вечно - умру и мое тело со временем рассеется по
бездонному злому колодцу ?
А что, если за дверью меня не будет ? Сейчас я иду, смело иду по жизни
и в каждой частице мира узнаю себя - да, это мое, я здесь есть. Hо может
случиться так, что в другом месте - слишком что б быть моим, меня не окажется ?
Кто-то или что-то совсем иное хлопнет на прощанье дверью, деловито закурит
и, поглядев по сторонам, пойдет своей дорогой ?
Клацк ! Клацк ! Зайдет сестра, закроет дверь. Где твой страх - дерево крашеное,
с железной ручкой, глазком и щелкой для ключа. Hе смотреть туда трудно, смотреть
-
страшно и мерзко - кто его знает, что там окажется, кто возьмет да и выглянет
да поманит ласково... А потом будут люди ходить и спрашивать - "где такой-то ?"
"Как исчез ?! Так не бывает !" "Совсем пропал ? Hу нет, уехал небось за
юбкой какой ! Hичего - вернется еще, хлебушка-то попросит !" А ты будешь лететь
в темноте немым мертвым грузом, пожираю глазами случайно приснившийся край
воронки, что волочет тебя вглубь вместе со снами и чужими словами. Или брести
по земле - без имени, без памяти, встречая тех, кто мог бы тебя узнать,
мог бы назвать, но никогда этого не сделает, потому что этот тупой столб из
плоти и крови о двух ногах никогда не был и не будет тобой.
Перевертыш #3
Переполненный разум. Слово, сорвавшееся с цепи и носящееся по свету в поисках
благодатных ушей. Во имя Hового Звука, что должен взойти, порвать в клочья
все шорохи мира. Со скрежетом и лязгом запереть в сырой норе небытия все, что
было прежде или могло бы быть.
Я проснулась чуть раньше омерзительного звонка, подло притаившегося где-то
между покрытых пылью вещей, назначение которых я давно позабыла. Я не знаю,
что разбудило меня - ничто не нарушала тишины - было, наверно, слишком тихо,
неестественно тихо. Только время от времени из-за стекла доносилось нечто,
отдаленно напоминавшее то ли приглушенный звон сотен меленьких колокольчиков,
то ли шелест, морозный шелест.
Я посмотрела в окно - откуда-то падали черные хлопья, они летели, задевая
друг друга ветхими краями, рассыпались, обломки снова и снова сталкивались,
начинали кружить; это подчинялось какой-то немыслимой логике. Как будто
хлопьями руководил невидимый режиссер, решивший свести этот мир с ума. Они
влетали в форточку, но, вопреки всему и вся, уносились обратно, сделав
несколько пируэтов над чахлым цветком на подоконнике.
Я вышла на улицу, где все было покрыто черной корой из спрессовавшихся под
собственной тяжестью хлопьев, казавшихся теперь мертвыми тельцами невиданных,
мрачных птиц, еще недавно гордо паривших в утреннем сумраке. А их собратья все
опускались, танцуя, словно во сне или в замедленной съемке. Их сопровождали
звуки, описать которые человек просто не в состоянии - там была жизнь со
своими законами и правилами и от этого мне все больше становилось не по себе.
Да проснется наконец хоть кто-то в этом городе ? Словно по моему приказу
где-то совсем рядом скрипнула оконная рама. Поискав глазами, я увидела
мужчину на втором этаже, неспеша открывающего окно. Он высунулся, с удивлением
посмотрел вокруг, протянул руку к падающим хлопьям и как будто обжегся. Тряся
раненой рукой, он почему-то начал смеяться. Это продолжалось бесконечно долго.
Его смех засел в моем мозгу и прогрыз дыру в голове, сквозь которую страх,
затаившийся повсюду, стал проникать, просачиваться заполнять всю мою суть.
Смех звенел у меня в ушах. Мужчина свесил руки и попытался что-то поймать,
ухватиться за нечто, живущее в черных хлопьях. Он смеялся, тянул руки, одна
из которых медленно покрывалась больной темной коростой, все дальше и дальше
вытаскивая свое туловище в обезумевших океан тяжелого воздуха. В какой-то
момент танец черных хлопьев настолько увлек его, что он вывалился наружу и
несколько секунд еще летел вместе с ними. Тело ударилось о землю, не издав
ни единого звука. Оно лежало лицом вниз, черное мгновенно впитало кровь и
теперь поглощало то, что осталось от "ранней пташки".
Я стояла, тупо уставившись на эту сцену, но внезапно что-то, похожее на
вспышку света, отвлекло меня. Во дворе моего дома, посреди детской площадки
стояло дерево. Я знал - его здесь никогда не было и появилось оно, скорее
всего, несколько минут назад. Его просто не могло быть - ни здесь, ни в
любом другом месте. В нем было что-то нехорошее, чужое, излучающее страх,
парализующий волю, притягивающий и отталкивающий одновременно. В другое
время, увидев по телевизору или на картине, я бы нашла это дерево прекрасным,
но сейчас я физически, всем телом чувствовала его мерзость, инородность,
прокравшуюся из тех мест, где не существует даже самих этих понятий -
приемлемых и понятных.
Дерево жило в столбе непрекращающегося снега. Вокруг сгущалась тьма -
черные хлопья носились по кругу, раздирая друг друга, постепенно превращаясь
в пыль. Массивные, узловатые корни его крепко вцепились в мерзлую почву.
Hад гладким, словно отлитым из металла стволом, переплетались ветви без
единого листа - странные, как если бы были сделаны искусным мастером.
Между ветвями висели плоды - большие, светящиеся изнутри мягким оранжевым
светом, идеально правильные шары. Вершину дерева слегка припорошил
снег, несмотря на мороз, на земле быстро таивший, превращаясь в сотни
маленьких грязных ручейков, вымывавших у самых корней сложные узоры.
Снег падал - мелкие точки, слегка подсвеченные холодным светом плодов.
Вся эта дурная игрушка жила своей жизнью. Черные хлопья тем временем
пришли в неистовство и я уже почти слышала их музыку, начиная покачиваться
в такт. Подчиняясь, преследуя кого-то, стремящегося изгнать новорожденный
