К тому же запасы наши истощились, и непогода была самым удачным поводом
для экскурса на побережье. Тед, Джо и я были рады нежданному перерыву и
решили прогуляться, а Майер с Фрэнком остались на яхте, увлекшись
шахматами. Накануне Майер, к своему изумлению, ивидел, как Фрэнк, играя
черными, разыгрывает вариант югославской защиты, о котором Майер до сих
пор и не подозревал. Они вошли в азарт и на нас не обращали ни малейшего
внимания.
Мы убрали с ялика оборудование и направились к берегу, горя
нетерпением увидеть чьи-нибудь лица и услышать чьи-нибудь голоса кроме
наших собственных, уже поднадоевших.
Джо немного знал эти места. Поэтому, повинуясь ему, мы направились в
заведение, объединяющее в себе кемпинг, спортивную базу и рыбачий клуб.
Называлось все это почему-то Клуб Пикадоров. Джо там приняли с истинно
мексиканским восторгом, кто-то немедленно одолжил ему свой невообразимо
розовый "джип", и Джо умчался в город за покупками, объяснив нам, что на
побережье нам все обойдется дороже. Мы не возражали. Поэтому мы с Тедом
уселись за столик в маленьком и уютном баре, если только можно так назвать
приютившийся у ресторана павильончик под большим полосатым тентом.
Плетеные столы и стулья создавали ощущуние, что ты попал на старый
дагерротип. Серые рваные тучи неслись в низком небе, ветер был горячий и
влажный.
Я выпил изрядную порцию какой-то штуки из фруктового сока и джина,
которая здесь именовалась Осо Негоро, "черный медведь". Штука оказалась
убойной силы. Когда пьешь подобные коктели, уж точно знаешь, что
действительно, непрележно, именно пьешь. После такой выпивки наутро
просыпаешься с ощущением, что стоит только чуть качнуть головой - и твоя
черепушка скатится с плеч, как спелая дыня с грядки.
После нескольких недель постоянного колыхания, сопровождаемого либо
погружением в воду, либо яростным солнцепеком, простое сидение за столиком
с хорошей выпивкой кажется просто нирваной. Я был в восторге от всего: от
бара, коктейля и даже собутыльника, хотя Тед не из тех людей, у которых от
джина пробуждается красноречие.
Я никак не мог понять, с чего бы это мне так чертовски хорошо, и
высказал эту мысль вслух. Ощущение было совсем иное, чем то, когда я
чувствовал себя просто в хорошей форме. С чего бы это, поинтересовался я.
- Сердце, - кратко объяснил профессор Левеллен. Я потребовал
подробностей, и Тед пояснил, что человеческое сердце работает иначе при
частых погружениях, чем в обычных стандартных условиях. При работе на
глубине серечная мышца укрепляется, и сердце выходит на оптимальный ритм,
при котором сильно повышается процент кислорода, нагнетаемый в кровь. -
Твое сердце бъется теперь размереннее и сильнее, ты дышишь реже и глубже,
Трэв. Поэтому и весь организм работает сейчас лучше, чем когда-либо
прежде.
Резон в этом объяснении, конечно, был. Решив, что Тед наконец
разговорился, я уже было хотел было обсудить с ним наши шансы на успех,
как некий обломок местной команды рыбаков-американцев шумной толпой
ввалился в заведение. Выглядели они как настоящие искатели приключений:
пропахшая морем одежда, темно-коричневый загар, дубленая солью кожа,
куртки, перемазанные моторной смазкой и рыбьей кровью. Поскольку погода не
распологала не то что к лову, но дже просто хотя бы к выходу в море, их
снаряжение показалось мне несколько надуманным.
Столпившись у стойки, они стали громогласно требовать выпивки на
ломанном испанском и одновременно во всеуслышание обсуждать друг с другом,
как старина Чарли гарпанул во-от такенную леопардовую акулы, а этот идиот,
этот молокосос Педро недотравил марлинь, перетянул, и еще его счастье, что
отделался сначала растяжением кисти, а потом парой выбитых зубов. И как
старина Том потерял "три-сто-доллар" на снаряжении и снастях в погоне за
какой-то неведомой гигантской рыбой, которую никто так толком ни разу не
видел, но не сомневается, что онп существует. Они пили, болтали и бранили
погоду, которая портит их дорогостоящие дни любимого отдыха и любимого
спорта.
Конечно же, они заметили нас, скромно сидящих за столиком в углу, и,
ручаюсь, добрая половина их похвальбы была адресована нам. Время от
времени мы ловили на себе косые взгляды: они проверяли, производят ли на
нас должное впечатление и одновременно вытались вычислить, кто мы такие и
откуда взялись. Мы явно не вписывались в круг здешних завсегдатаев:
чистые, отглаженные брюки цвета хаки, обычные ботинки, светлые рубашки с
короткими рукавами - нет, по нашему виду никак нельзя было узнать, входим
ли мы в великое братство ловцов неведомой рыбы, которую никто так толком и
не видел.
Как было понятно с самого начала, через какое-то время один из них
отделился от стойки и небрежной походкой направился к нам, размахивая на
ходу стаканом.
- Привет, парни! Только прибыли, э? С которой яхты? А вы точно с
яхты, мой глаз не обманешь. Такой цвет кожа приобретает только в морских
путешествиях. Прибыли, должно быть, из Калифорнии?
Тед глянул на него и, явно прежде сосчитав до десяти, ответил:
- Нет.
Девять из десяти поняли бы, что разговор исчерпан. Я молился, чтобы
он был шестым или хотя бы девятым. Но он оказался самым что ни есть
десятым. Он был похож на собаку соседа, с которой у вас приятельские
отношения. Он улыбнулся и плюхнулся на один из свободных стульев.
- В самой деле? Клянусь Господом, мне так не везет в жизни, я всем
приношу несчастья, право слово. Вся моя жизнь подтверждает это, верьте
мне. Какой нынче день? Четверг? Я выехал из Флориды в это воскресенье, три
прекраснейших дня - и знаете, что я с этого имел? Четыре порта - и
полнейший голяк! Вон куда я забрался в надежде на удачу, и то должен
уехать уже в субботу, а Мануэль говорит, что эта дрянная погода будет еще
два-три дня. Представляете? Мистер Миллз - это мой шеф - за эту неделю
сделал двести тридцать. Кстати, меня зовут Дон Бенджамин.
Он протянул руку прямо мне под нос. Что тут было делать? Этот парень
выглядел лет на тринцать, тощий, темноволосый, загорелый, с чешуйками
облупившейся кожи на носу и лбу. Я пожал его руку и ответил:
- Мак-Ги. И Левеллен.
- Рад познакомится. Вы тут чем-нибудь заняты?
Я помянул недобрым словом акул, компрессор и шельфовые исследования.
Тед зевнул и знаком показал бармену: "по второй". Дон Бенджамин печально
вздохнул и заявил:
- Вот так сидишь здесь, славно, уютно. Знаете, даже и не верится, что
уже в понедельник утром ты должен быть в Санкресте, среди обычной
рутины... Ну почему мне так не везет в жизни?
Он явно чего-то он нас хотел. Огромное количество ловушек для дураков
начинается со слов: "Знаете, а я..." Я знавал кое-кого в Санкрасте. Но
играть в игру "общие знакомые" мне что-то не хотелось.
- Да, ужасно, - поддакнул я.
Ну и разумеется, немедленно появился мистер Миллз. Как бы невзначай,
гуляючи. Донов шеф. Дон незамедлительно представил его. Окорочка, животик,
широкая и бесмысленная улыбка. Типаж. Они все такие - эти "славные парни
юга" - бездна самодовольства и гнусавая невнятная речь. Бог мой, догадался
вдруг я, да он же просто страховой агент! Чуть-чуть там, чуть-чуть здесь,
всюду все свои, отовсюду новости и сплетни. Наверно, он и политикой не
брезгует. У него, должно быть, продуманная и широкая сеть чернорабочих,
расчитывающих ему, так сказать, плацдарм. Дон Бенджамин - явно один из
них. Он был всего лишь гончей, причем не из породистых и любимых: с
появлением хозяина он сразу стушевался на задний план.
Мистер Миллз поклонился мне и Теду и немедленно вступил в разговор.
- Недурно, да? Этот парень не устает ошиваться вокруг компаний, когда
те веселятся и пьют, это мои проблемы, это я плачу за его выпивку из
своего кармана, но я почему-то ни разу не видел его с этими людьми за
работой, ни разу около лодок. Он просто чертов лентяй и транжира - а,
Донни?
Весь напрягшись, Дон посмотрел в упор на своего шефа.
- Мистер Миллз, если бы не крайняя нужда и обстоятельства, я бы не
взялся никогда за эту работу, это совершенно новое для меня дело, и я...
- Отложим споры до офиса, мой мальчик. - Улыбка мистера Миллза была
по-прежнему широкой, но теперь напоминала оскал.
- Но в инструкции сказано...
- Ты верно понял меня, малыш? Донни, мальчик, лучше заткни ротик и
дай дяде Банни доделать за тебя твою работу. Вернись к стойке, послушай
дядю Банни.
Нельзя сказать, что я был счастлив, когда Дон подсел к нам без
приглашения. Но наблюдать настоящее насилие, доложу вам, гораздо гаже.
Поэтому, улыбаясь Миллзу во все свои зубы, я неторопливо поднялся и
оборонил:
- Не беспокойтесь, мистер Центр Жира, как только мы с Доном закончим
наше маленькое дельце, я верну его вам. Мне чрезвычайно понравились
предложенные им условия...
Есть на свете люди, у которых в паспорте должен стоять особый штамп:
ЗА ПРЕДЕЛАМИ МАТЕРИКОВОЙ ТЕРРИТОРИИ США НЕ ДЕЙСТВИТЕЛЕН. Потому что чем
дальше они оказываются от собственного захолустья, тем наглее и
громогласнее они становятся. Им наплевать на все на свете. Мне кажется,
мир не проиграл бы ничего от их внезапной всеобщей гибели.
Если бы на мне в тот день был такой же забавный и продуманный костюм
рыболова, я, наверное, вполне сошел бы за "старину Трэва", которому
позволительны подобные шутки. Признаюсь, это было моей ошибкой. Я приписал
его уверенность только наглости и не заметил оружия. Я даже не подозревал
о его существовании до самого последнего момента, когда оно было извлечено
на свет. Это было что-то вроде короткого акульего гарпуна, прикрученного
тонким ремнем к прочной деревянной рукояти. Если бы не устрашающий блеск
стали, оно было бы похоже нп игрушку, какие с усердием делают дети, играя
в индейцев. Четырнадцати дюймов длинной, острый и сверкающий гарпун,
плотно насаженный на дерево.
Лицо мистера Миллза налидось кровью и стало похоже скорее на огромный
заплывший жиром красный кулак, чем на лицо человека. Он привстал, широко
расставив ноги и с рычанием замахнулся своим гарпуном прямо мне в лицо. Не
знаю, может, прежде ему и не доводилось не деле доказывать свою решимость
убить человека, но мне почему-то не хотелось экспериментировать. Черт его
знает, какие темные инстинкты могли проснуться в нем от злобы и обиды.
Перед ним стоял обидчик, наглый и пока безнаказанный. А захолустье его
было очень, очень далеко.
Что-что, а реакция у меня всегда была отличная. Я не уверен, что
успел что-то сообразить, все получилось само собой. Да и времени на
размышления не было. Я увидел несущийся на меня гарпун и в мгновенье ока
очутился за стулом, перепрыгнув его. Миллз кинулся вслед за мной, я
подхватил стул, чтобы швырнуть в него, но то ли не расчитал движения, то
ли зацепился за что-то, стул вырвался у меня из рук, а я сам отлетел в
сторону, саданувшись об пол затылком. Нелепая ситуация. Послышались
возгласы, на драку начали обращать внимание. Эй, гляньте, сейчас этот
краснорожий пригвоздит к полу того малого.
По-своему он был тоже весьма проворен, как это часто бывает у толстых
людей. Я увернулся, откатившись, в самое время, его гарпун выбил искры из
булыжника как раз там, где секунду назад была моя голова. Промахнувшись,
он не растерялся и живо изготовился добить меня третьим ударом. На мой
взгляд, чересчур живо.
Он нависал надо мной огромной тушей, широко расставив ноги, высоко
занеся гарпун, выжидая, куда я метнусь на этот раз, чтобы ударить вслед за
мной. Все были так увлечены захватывающим зрелищем, что как будто
