подсказал ей, что на Филиппа можно положиться, и она вняла своему
внутреннему голосу.
Все, что обещал ей Филипп, сбылось. Не сразу, конечно, однако затем все
быстро стало на свои места. Энни начала с работы в клубах по ночам, днем она
брала уроки вокала, ходила на лекции по сценическому мастерству, занималась
танцами с хореографом. И вот тогда Филипп принес ей первый контракт на
запись, с которого, собственно, и началась ее настоящая карьера.
Теперь Энни знала вся Америка, а через пару недель она начнет свои
гастроли по Европе с грандиозного концерта в самом Париже!
В Великобритании у нее уже был успех, однако он принес и некоторые
осложнения в виде назойливых телефонных звонков. Сегодня она уже не страдала
от них, поскольку ее имя больше нигде не значилось. Лишь считанные люди
знали номер ее домашнего телефона. Сама Энни постаралась изъять свой адрес и
телефон из всех телефонных книг и справочников. Она сделала это еще тогда,
когда начались серьезные проблемы с фанатами, названивавшими ей и днем и
ночью. Примерно в то же время она переехала в эту квартирку в одном из
фешенебельных районов Лондона, примыкавшем к большому парку. Здесь улицы
были обсажены деревьями, не было оживленного движения транспорта, кроме
редких машин богатых обитателей района да еще пикапов поставщиков
продовольствия и некоторых товаров.
Здесь массивные особняки располагались в окружении просторных парков, что
создавало иллюзию жизни на природе. Вокруг все было в зелени,
распространявшей теплыми летними днями пряные ароматы цветов.
Но еще более ценным было то, что весь этот земной рай, в который
переехала Энни, тщательно охранялся. По ночам улицы патрулировали охранники
в униформе, сопровождаемые свирепого вида сторожевыми собаками. В дом войти
можно было, только лишь опустив в электронный замок соответствующую карточку
и после этого набрав известный только обитателю данной квартиры электронный
код. Это был район, в котором публика вела себя весьма пристойно. Местные
обитатели не включали телевизоры или радиоприемники на полную громкость.
Здесь не принято было устраивать шумных вечеринок с буйными застольями. Не
происходило здесь и бурных скандалов. Вот в таком квартале и находилась
квартирка с двумя спальнями, одна для Энни, другая для Дианы.
Теперь же Энни предстояло жить в одиночестве, и она никак пока не могла с
этим смириться. Ей и прежде не доводилось жить одной. До встречи с Филиппом
Энни жила в Лондоне с матерью, отчимом и двумя сводными братьями. Вся ее
бывшая семейка с облегчением вздохнула, когда Энни выехала из дома, который
был и без нее перенаселен. К тому же Энни не ладила с отчимом. С тех пор она
с ними почти и не виделась.
Не каждый может выдержать жизнь в одиночестве. Энни вслушивалась в
тишину, но до нее доносился лишь низкий гул центральной отопительной
системы, да еще шум работающего холодильника на кухне. Иных звуков не
существовало. Вокруг нее жили соседи, но они вели себя настолько тихо, что
Энни казалось, будто она одна во всем мире. Или будто внезапно оказалась на
луне.
На самом деле все квартиры были заняты жильцами. Этот район пользовался
известностью в Лондоне, и даже существовала очередь желающих поселиться в
освобождаемых квартирах. Тут часто можно было встретить разных
знаменитостей. У большинства из них были собственные дома, и они
останавливались в квартирах, расположенных в этом квартале, лишь во время
наездов в Лондон. Да, этот квартал действительно был ухожен, обжит, в нем
были бассейн, сауны и прекрасно оборудованный спортивный зал.
Здесь все было нацелено на то, чтобы облегчить жизнь обитателям. Лифты
поднимали или опускали жильцов на нужный этаж. У каждой входной двери
дежурил портье. От мусора можно было легко избавиться, просто сбросив его в
люк мусоропровода, расположенного рядом с лифтом. Под домом располагалась и
подземная автостоянка. Так что, если фанаты даже и разузнают адрес своего
кумира и расположатся возле входной двери в ожидании появления звезды,
всегда оставалась возможность ускользнуть с другой стороны. Энни чувствовала
себя в полной безопасности. Но только до сегодняшнего дня.
И все же глупо придавать столько значения обычному телефонному звонку. К
тому же звонок не был непристойным, скорее это была глупая шутка кого-нибудь
из музыкантов ее группы.
Все это так, но она не могла отделаться от мыслей о том звонке, даже
забравшись в постель. Если это шутка, то почему же она ее так встревожила? А
в том, что это так, сомнений не было. В ее голове все время звучали слова
незнакомца: "Ты помнишь меня?" Что это, констатация факта или вопрос?
Что бы там ни было, интонация, с какой была произнесена эта фраза, не
давала Энни покоя, несомненно, еще и потому, что Энни сейчас была одна и
впервые в жизни ощущала себя совсем одинокой и всеми забытой.
Сегодня вечером она легко стала бы жертвой того, кто звонил, кем бы он ни
оказался. Но ни один человек об этом не должен был знать. Энни удалось уже
провести всех на сегодняшней свадь - бе - она была душой общества, хоть эта
ноша и давила на нее всем своим грузом. Ни-Филипп, ни Диана не должны были
даже догадываться о ее подлинных чувствах. Они имели полное право
наслаждаться своим счастьем, особенно теперь, когда наконец обрели его. А
Энни ни в коем случае не намеревалась омрачать им такой светлый день.
Энни уже не была девочкой-подростком, ей было целых двадцать пять лет, в
конце концов! И она уже в состоянии самостоятельно справиться со своими
заботами. Энни несколько раз перелетала на самолете через Атлантику, хорошо
говорила пофранцузски и по-итальянски, к тому же изучала еще и испанский
язык. Она принялась за языки сразу же, как только Филипп сказал ей, что
музыка стала интернациональным бизнесом, не признающим границ. Это же
означало, что им придется немало поездить по разным странам. Так что чем
больше она будет знать иностранных языков, тем лучше.
Перестань плакаться на судьбу, разозлилась сама на себя Энни. У тебя
отличная житейская практика, и ты вполне можешь прожить самостоятельно. И в
самом деле - она умела водить автомобиль, приготовить сносную еду, даже
прошла курс обучения основам самообороны - в случае необходимости могла
применить прием "бросок через плечо" к любому, кто посягнет на нее. И уж во
всяком случае она не пропадет в этой жизни. Справится и со своей грустью,
переживет печальное известие, что ее любимый предпочел другую.
Энни перевернулась на другой бок и сумела-таки заснуть. Несколько раз
ночью она слышала сквозь сон, как звонил телефон, как включался
автоответчик, но это ее не волновало.
А рано утром она так торопилась, что даже не удосужилась прослушать
кассету автоответчика, записавшего ночные звонки, и оставила его включенным
на весь день.
Фотосъемка тянулась нескончаемо долго. Энни ощущала себя манекеном,
запертым в душной стеклянной витрине на солнечной стороне в полдень.
Профессиональная улыбка намертво приклеилась к ее лицу.
- Ну постарайся хотя бы притвориться счастливой, - уныло протянул
фотограф.
- Извини, я ненавижу сниматься, - отрезала Энни.
- Оно и видно, - согласился фотограф, - все же попробуй расслабиться. Ну,
еще чуток - и мы закончим.
Музыканты, толпившиеся за спиной фотографа, принялись строить ей рожицы.
Энни не выдержала и расхохоталась над одной из них.
- Ну вот, так-то лучше, - просиял фотограф.
Стоявший рядом здоровенный двадцатилетний парень, ударник группы Брик,
которого за глаза еще звали "кирпичом", потому что он - был крепко сложен и
действительно чем-то напоминал один из крепких кирпичей, из которых обычно
возводят стены, ухмыльнулся Энни, когда все остальные отошли в сторону.
- В одной книжке я читал, что у примитивных племен было поверье, будто
фотография крадет душу человека. И ты так думаешь, Энни?
Брик считался штатным юмористом, поэтому окружающие сразу захихикали.
- Мне не нравится, как я получаюсь на снимках, - пробурчала Энни,
одновременно прикидывая, не Брик ли звонил ей прошлой ночью, пока тот с
высоты своего роста разглядывал живые зеленые глаза девушки, ее струящиеся
черные волосы и маленькое треугольное личико, которое они обрамляли. В свое
время некий досужий писака сравнил его с мордочкой промокшего под дождем
котенка... Тогда все музыканты ее группы просто зашлись от смеха, но Энни
это взбесило.
- Ну ладно тебе, не будь занудой, - тряхнул головой ударник. - Ты просто
потрясно фотогенична, милочка! Тебе как раз и надо все время сниматься, твое
личико, наверное, уже появилось во многих журналах.
- Брик, ты звонил мне прошлой ночью? - решилась спросить Энни.
Ударник группы удивился.
- Звонил тебе? А ты меня разве просила? Я не помню ничего, что случилось
потом, после свадьбы.
Остальные музыканты дружно засмеялись. Энни также улыбнулась, но это
получилось у нее кисло. Нет, вчера ночью ей звонил явно не Брик и, судя по
поведению остальных музыкантов, ни один из них тоже. Она их отлично знала и,
наверное, подметила бы самодовольную ухмылку, если бы телефонный шутник был
из их числа.
Потом Энни и музыканты снова долго репетировали, не прерываясь даже на
обед, ограничившись лишь йогуртом с яблоками, правда, несколько раз за день.
Энни не забывала, что Филипп сильно рассердится, если она растолстеет. Тогда
может рухнуть ее сценический имидж, который Филипп создавал все эти годы. Он
часто любил повторять своей протеже:
- В этом деле самое главное - имидж. Ты - вовсе не ты, а то, что думает о
тебе публика, и тебе придется все время выглядеть так, как она полагает, что
ты должна выглядеть.
И публика действительно видела в Энни то, что Филипп сделал из нее, -
уличную певичку, щуплую, печальную, одинокую и в то же время очень дерзкую.
Энни носила распущенные волосы, обрамлявшие ее лицо. Макияж подчеркивал ее
большие глаза и широкий рот. Ее сценические костюмы были весьма просты и
преимущественно черного цвета, они подчеркивали ее стройность и хрупкость. И
хотя песенный репертуар Энни с годами менялся, ее сценический образ
оставался все тем же. И поклонники Энни любили ее именно такой.
Правда, иногда Энни чувствовала себя стесненной рамками сценического
образа, который создал Филипп и который она уже в чем-то переросла. И это
естественно, ведь ее имидж формировался еще тогда, когда Энни только
начинала свою карьеру.
- Скучаешь по Филиппу и Диане? - спросил Брик, когда они вдвоем вышли из
комнаты для репетиций. - Пойдем, попробуешь с нами отличный кари. Мы
собираемся пообедать в индийском ресторанчике в конце этой улицы.
Но Энни отрицательно покачала головой.
- Спасибо, я не хочу переедать. Поем дома. Ладно, пока.
Вернувшись домой, Энни машинально включила автоответчик на режим
прослушивания и занялась разбором почты. Почти вся корреспонденция была от
ее приятелей и знакомых из музыкального мира. Например, письмо из конторы
Филиппа, касающееся предстоящих гастролей и подписанное в отсутствие самого
Филиппа его секретарем. Тут же был счет за телефонные переговоры и открытка
из Будапешта от бывшего музыканта ее группы, который в свое время ушел от
нее и сейчас играл в другой группе, гастролировавшей по Венгрии. Эту
открытку Энни прочитала в первую очередь, радуясь простым теплым словам,
нацарапанным на бумаге. Внезапно она вздрогнула, заслышав все тот же
приглушенный голос, записанный на кассете автоответчика. Сегодня у нее было
столько дел, что за работой Энйи напрочь позабыла о странных ночных звонках.
