Храм выделит мне малый боевой корабль типа "Корсар". Я погружусь в него с
женой и друзьями. И улечу в будущее. То есть -- в ваше настоящее. В тысяча
сто тридцать третий год.
-- Это безумие! -- Маэстро вскочил. -- Только там вас не хватало!
-- Да? А Храмы считают, что я могу принести пользу для Земли в будущем.
Они согласны осуществить временной переход.
-- Храмы преувеличивают вашу роль в подавлении сектантов...
-- Тебя бы туда, под бок кварковой бомбе! Привидение! У тебя умирали
друзья?
-- Да, -- очень спокойно сказал Маэстро. -- А у вас никто не погиб.
Разве что Клэн... Даниил ведь жив-здоров.
-- Это уже не тот Данька, что был в моем экипаже! Тот -- погиб. Потому
что должен был забыть свои приключения. Хватит с меня жизни в прошлом. Мы
уходим в настоящее.
Секунду мне казалось, что Маэстро бросится на меня. Или предложит новый
ментальный поединок. Но он неожиданно успокоился.
-- Я не буду спорить, принц. Берите "Корсар". Но учтите, вам не удастся
проявить свои таланты раньше тридцать третьего года. Вас не было в истории!
Корабль вынесет вас к моменту Единения, к 11 апреля две тысячи сто тридцать
третьего года. На следующий день после того, как темпоральная экспедиция
проекта "Х" ушла в прошлое.
-- Ну и что?
-- Вы попадете к моменту колоссального галактического "стресса". Планеты
узнают о Земле -- родине Сеятелей. И о фангах, угрожающих всем людям. Вы
окажетесь в мире накануне войны.
Я пожал плечами. Спросил:
-- А нынешнее положение в галактике вы считаете миром?
Маэстро вяло улыбнулся.
-- Сергей... Вы не знаете фангов. Вы и представить себе не можете, на что
похожа война с ними.
У меня вдруг отпало желание спорить.
-- Ничего, Маэстро. Я не очень боюсь этой войны. К тому же, мне хочется
взглянуть на фангов.
Лицо Маэстро искривилось. Словно я признался в копрофагии...
-- Взгляните, принц... Но ведь истинная причина другая? Вы хотите уйти от
заданности своих поступков. От детерминизма.
-- Да.
-- Сергей, это будет ложным уходом... Старая философская проблема о
свободе воли решена. Мы несвободны. Нас несет основным потоком истории --
и все, что нам дано, это барахтаться более или менее энергично. Даже в
настоящем, которое для вас является будущим, вы обречены делать то, что
потребует от вас ход истории. Свободы воли нет.
-- Свобода воли, Маэстро, это отсутствие человека, знающего твои поступки
наперед. Вот и все.
Я встал -- словно из этого помещения можно было уйти обычным путем.
Поинтересовался:
-- Мне нужно отдать Храму приказ о вашей "раскапсуляции"?
-- Не обязательно. Когда вы улетите, я вновь стану для Храмов Создателем и
единственным высшим контролером. Посижу здесь немного... и отключусь. Усну.
До следующей плановой проверки или очередной нештатной ситуации.
-- А скоро плановая проверка?
-- Через десять лет. Когда позади тысячелетия, полторы сотни лет с
пятнадцатью пробуждениями уже не гнетут так, как вначале.
Мы смотрели друг на друга, словно осознав, что это последняя наша
встреча -- в уютном иллюзорном мирке Храма.
-- Все-таки мы оба земляне, -- тихо сказал я. -- Счастливого
дежурства.
-- Счастливого будущего, -- так же тихо сказал Маэстро. -- Удачи,
принц.
Он протянул мне руку, и я не колеблясь пожал ее. Рука была теплой и твердой.
Нормальная, сильная мужская рука. Маэстро оказался привидением самой высшей
пробы. Теперь оставалось лишь пожелать и оказаться в ангаре Храма, где рядом
с зеркальным шаром -- боевым кораблем типа "Корсар" -- стояли друзья.
Эрнадо, Ланс, Редрак. Повизгивающий, грустный, лишенный хозяина Трофей. И
принцесса планеты Тар -- Терри. Моя жена.
За те два дня, что мы провели на Земле, я успел обвенчаться с ней в
православной церкви. Сам не знаю, почему. Как не знаю и того, что заставило
ее согласиться и на венчание, и на вечеринку с моими обалдевшими друзьями в
маленьком городском кафе, и на вечер в лучшем номере самой дорогой гостиницы
Алма-Аты. Очень удобно, что синтезаторы "Гонца" умели производить образцы
старинных денег.
Может быть, она действительно меня любит? Принцесса Терри с планеты Тар...
Что-то упорно мешало мне уйти в свое свободное и загадочное будущее, из
несуществующего уюта, где останется размышлять о случившемся Маэстро.
Неизбежность? Едва ли...
-- Стас, -- неожиданно для себя спросил я. -- Данька... Даниил, с ним
все было нормально?
-- Да. Вы же доставили его прямо к порогу дома. И даже проследили, кто
открыл дверь -- родители или бандиты с ножами. С ним все в порядке.
-- Я не о том. Стас, он был счастлив?
Наступила пауза. Стас пожал плечами:
-- Он был известным... великим художником.
-- В двадцатом веке были известные художники Илья Глазунов...
-- Я же о великих.
-- И Марк Шагал.
Маэстро задумчиво смотрел на меня.
-- Сергей, он стал великим художником. Тут уже не подходят обычные понятия
счастья.
-- Понятно.
-- Возьмите в библиотеке кассету с его работами. Там есть и несколько
биографий, весьма любопытных.
-- Спасибо. Я и не подумал. Я возьму кассету с картинами -- этого
хватит. Маэстро, а он рисовал... космос?
Ловким движением Стас извлек из кармана пиджака нечто вроде яркой цветной
открытки. Многослойное изображение? Нет, похоже, просто открытка, даже
сделана из картона...
-- Одна из немногих картин, где есть что-то космическое. Возможно, вам она
скажет больше, чем мне.
Я не знаток живописи, но это был очень странный стиль. Если соединение сотен
ярких, чистых тонов в одно цельное и гармоничное изображение и есть
цветазм -- то Данька придумал забавный стиль. Яркий и праздничный, как
новогодняя игрушка. Тревожный и печальный, как ночное небо сквозь ветви
дремучего леса.
А на картине был берег озера, освещенный странным разноцветным сиянием
плывущих в небе лун -- синих, оранжевых, красных, зеленых... Я не стал их
считать -- меня не интересовало, ошибся ли Данька. Потому что на песчаном
берегу озера в разноцветном полумраке сидел, прижимая к коленкам похожее на
собаку животное, прекрасно знакомый мне мальчишка. С мокрыми после купания
волосами, запрокинутой к небу головой. Рядом с ним лежал на тонкой
темно-бордовой, даже на взгляд теплой подстилке, молодой, атлетически
сложенный парень.
Меня Данька приукрасил... кажется.
А все остальное было точным.
Здорово он ухитрился взглянуть на нас со стороны...
Я повертел открытку. И вдруг заметил, что за ажурным силуэтом леса встает
призрачная серая тень. Огромный шар, не то накатывающийся, не то отступающий
от лесного озера.
Великие Сеятели...
Девяносто пять процентов памяти о "каникулах в космосе" было уничтожено.
Остальное должно было превратиться в мешанину похожих на сон видений,
непонятных фраз, забытых переживаний...
Но что-то осталось.
Я вспомнил, как осторожно прислонил Даньку -- вялого, заторможенного,
погруженного в надежный наркотический сон, к стене подъезда, у двери его
собственной квартиры. Ланс и Эрнадо с парализаторами застыли на лестничных
пролетах. Я долго смотрел на Даньку -- ни малейшего следа страшной раны.
Медицинский блок "Гонца" постарался на славу. Но и ему не подвластна
память...
-- Может, так оно и лучше, а? -- негромко спросил я. -- Меньше
переживаний и тоски. Травматическая амнезия. Родителям на радостях будет не
до того. Главное -- ты дома.
Я достал из кармана алмаз -- "сдачу" с гиперперехода принцессы. Ехидно
улыбнулся -- если это неизбежность, то приятная. И опустил его Даньке в
карманчик модной, купленной в магазине "Элита" в центре города рубашки.
Виновато объяснил:
-- На память... Трофея, увы, не могу...
Хотел потрепать Даньку по щеке -- и остановил руку. Уже не стоит.
-- Пока, Данька. На озере было здорово, правда?
Его глаза смотрели сонно и бездумно. Я надавил на кнопку звонка и метнулся
вниз по лестнице. Вслед за мной бесшумной и едва видимой тенью -- Эрнадо.
На первом этаже он остановился, бросил короткий взгляд на экранчик
видеодатчика -- незаметной пылинки на Данькиной рубашке.
-- Порядок. Мать ревет и колотит его по щеке... чтобы очнулся. Вроде,
помогает.
Помогает...
Я оборвал поток воспоминаний -- и вовремя. Комната для принятия решений
растаяла, превратившись в грязную площадку земного подъезда. У смятых,
искривленных пинками перил стоял Маэстро, крепко цепляясь за покрытый
облупившейся краской поручень.
-- С вашей ментальной силой трудно бороться, -- прошептал он. -- Смена
интерьера в комнате даже не планировалась технически... Вы воздействовали на
управляющие контуры Храма напрямую...
-- Извините, -- глухо сказал я. -- Сейчас переделаю. Скажите, я могу
взять эту открытку?
-- Это фантом. Но можно заказать материальную копию... Вам что-то
напомнила эта картина? Наша семейная реликвия, между прочим...
-- Ваша?
-- Даниил мой прямой предок, -- с легкой гордостью сказал Стас.
Я даже не удивился. Просто кивнул.
-- Напомнила. Пару старых и всем известных истин.
Мир вокруг начал таять -- меня ждал ангар с боевым кораблем "Корсар",
жена и друзья, лишившийся друга "котопес" и будущее, не скованное
неизбежностью.
-- Каких! -- Возглас Маэстро на секунду остановил смену декораций. --
Каких истин?
Я не ответил. Зачем? Память сильнее ножа, а дружба побеждает смерть. Эти
слова станут фальшивыми и смешными, если их произнести вслух.
-- У тебя были отличные каникулы, Данька! -- выкрикнул я, пока
транспортные механизмы Храма несли меня сквозь стены. Влажное, сырое касание
силовых полей... -- У тебя будет теперь вся Земля. Планета, которая есть!
Планета, которая будет.
* Ноябрь 1991 -- март 1992 гг.
* г. Алма-Ата
