Вид у меня, наверное, был тот еще, потому что ко мне побежали со
стаканом и с какими-то пилюлями. Машинально отпихивая стакан, я подумал,
что все в общем-то логично. Раз это сумасшедший дом, то и авария должна
быть сумасшедшей. "А коли так, - сама собой продолжилась мысль, - то тут
нужен сумасшедший электрик. И он сейчас, кажется, будет. В моем лице".
- Святослав Игоревич! - взмолилась ласковая врачиха. - Да разрешите
вы ему! Скоро темнеть начнет...
Главврач выкатил на нее и без того выпуклые глаза.
- Как вы не понимаете! Это же будет не уступка, а самая настоящая
капитуляция! Если мы поддадимся сегодня, то завтра Снурову уже ничего не
поможет...
- Посмотрите на молодого человека! - потребовал вдруг интеллигентный
доктор. - Посмотрите на него, Святослав Игоревич!
Главврач посмотрел на меня и, по-моему, испугался.
- Так вы предлагаете...
- Позвать Снурова, - решительно сказал интеллигентный доктор. -
Другого выхода я не вижу.
Тягостное молчание длилось минуты две.
- Боюсь, что вы правы, - сокрушенно проговорил главврач. Лицо его
было очень усталым, и он совсем не походил на гипнотизера. - Елизавета
Петровна, голубушка, пригласите сюда Снурова.
Ласковая врачиха скоро вернулась с маленьким человеком в пижаме. Он
вежливо поздоровался с персоналом и направился ко мне. Я слабо пожал
протянутую руку.
- Петров, - сказал я. - Электрик.
- Снуров, - сказал он. - Выключатель.
Несомненно, передо мной стоял виновник аварии.
- Ты что сделал с проводкой, выключатель?! - Меня трясло.
Снуров хотел ответить, но им уже завладел Святослав Игоревич.
- Ну вот что, голубчик, - мирно зарокотал он, поправляя пациенту
пижамные лацканы. - В чем-то мы были не правы. Вы можете снова включать и
выключать свет...
- Не по инструкции? - изумился Снуров.
- Как вам удобнее, так и включайте, - суховато ответил главврач и,
массируя виски, удалился по коридору.
- Он на меня не обиделся? - забеспокоился Снуров.
- Что вы! - успокоили его. - Он вас любит.
- Так, значит, можно?
- Ну конечно!...
Я глядел на него во все глаза. Снуров одернул пижаму, посмущался
немного, потом старательно установил ступни в положение "пятки - вместе,
носки - врозь" и, держа руки по швам, запрокинул голову. Плафон находился
как раз над ним.
Лицо Снурова стало вдохновенным, и он отчетливо, с чувством сказал:
- Щелк!
Плафон вспыхнул. Человек в пижаме счастливо улыбнулся и неспешно
направился к следующему светильнику.
Евгений Лукин. Конец
Ледникового периода
Пещерная хроника 004
Не повезло племени лярвов с вождем. Ну, что суров - ладно, а вот то,
что при нем холодать стало... Летом - снег, льды какие-то громоздятся на
горизонте. Выйдешь поутру из пещеры - зябко. Опять же добычи мало, бизоны
стадами на юг уходят. Оголодало племя, осунулось, однако вслух еще роптать
не решались. Хряп - он ведь такой. Хряпнет разок - и нет тебя. Поэтому
сами охотники к вождю не пошли, а послали юного Миау. Во-первых, слов
много знает, а во-вторых, так и так ему пропадать. Опять отличился -
разрисовал изнутри всю пещеру. Такую Бизонью Мать изобразил, что дрожь
берет. Вроде корова коровой, а присмотришься: морда - как у Хряпа.
- Короче, вождь, - дерзко сказал Миау, Сын Пантеры, приблизившись к
горящему посреди пещеры костерку. - С завтрашнего дня объявляем
забастовку...
Услышав незнакомое слово, Хряп хмыкнул и даже отложил кремневое
рубило, которым как раз собирался раскроить череп наглецу. О своем
сходстве с запечатленной в пещере бизоньей коровой вождь, правда, не
догадывался, поскольку изображена она была в профиль. Честно сказать, он
там и рисунка-то никакого не углядел - просто видел, что стенка испачкана.
- А?.. - переспросил Хряп, грозно сводя лохматые брови.
- Холодно, - объяснил Миау. - Бизоны уходят. Совсем скоро не станет.
Сделай тепло, тогда и охотиться будем...
Хряп взревел, но, пока тянулся за опрометчиво отложенным рубилом,
юный Сын Пантеры успел выскочить наружу. А на следующий день, как и было
обещано, ватага охотников начала первую в истории человечества забастовку.
Вроде бы вышли на бизона, а сами взяли и попрятались в лесах... На
вторые сутки подвело у племени животы. Да и у вождя тоже... Любой другой
на его месте давно бы уже сделал тепло, но не тот был у Хряпа норов. На
горизонте по-прежнему мерцал ледник, пушил снежок, копытные тянулись к
югу. Шустрый Миау предложил было забить тайком пару отставших телят, а
вождю мяса не давать - обойдется!
Ну тут уже самого Сына Пантеры чуть не забили. Как это не давать,
если положено?.. Тогда Миау придумал новую штуку: не позволять женщинам
выкапывать коренья. А то конечно: ватага-то в лесах натощак сидит, а Хряп
себе за обе щеки корешки уписывает. Поголодает по-настоящему - глядишь,
может, и образумится... А то - ну что ж это такое? Зуб на зуб не
попадает...
Понятно, что протянись эта забастовка чуть подольше - вымерло бы
племя лярвов за милую душу. Однако уже утром третьего дня Хряп от
бешенства утратил бдительность, и забодало его носорогом - прямо на выходе
из пещеры. Вождем племени стал Миау.
Ну тут, разумеется, сразу потеплело, льды с горизонта убрались,
антилопы вернулись, бизоны... А геологи вон до сих пор толкуют о конце
ледникового периода. Чисто дети малые! А то мы не знаем, как оно все на
свете делается!..
Евгений Лукин.
Приснившийся.
Сон прояснился внезапно и, такое впечатление, что с середины. Поэтому
оставалось лишь гадать, как попали они в эту тесную каменную комнату и
почему зияет в земляном полу прямоугольная дыра, и выглядывает из нее
темная крышка старинного сундука, а сами они (вдвоем с кем-то незнакомым)
ползают на коленях и торопливо сгребают в яму рыхлую землю.
Что-то они, видно, натворили в первой, канувшей, половине сна и
теперь заметали следы.
Дело продвигалось медленно, и даже забрезжила надежда, что
пробуждение так и застанет их за этим занятием, но тут сон опять
передернуло: яма вдруг оказалась засыпанной, а они уже разравнивали и
уплотняли грунт ладонями...
Потом оба поднялись с колен и, бесшумно отступив каждый к своей
стене, снабженной каменным приступочком, уселись друг напротив друга, как
пассажиры в купе. "Успели, - неуверенно подумал один. - Может, и
выкрутимся..."
Смысл происходящего был ему по-прежнему неясен, но сердце колотилось
ликующе. От ямы не осталось и следа - ровный, равномерно утоптанный
земляной пол, нигде ни бугорка, ни вмятины. Оба сидят с самым невинным
видом, руки - на коленях... Желая понять, что чувствует сообщник, он
всмотрелся в лицо напротив, но лицо было скрыто тенью. Вновь встревожился,
и вскоре ему стало казаться, что сообщник испуган. Значит, ничего еще не
кончилось, значит, что-то им еще предстоит...
Время шло, и беспокойство сменялось потихоньку тоскливой
уверенностью. Вне всякого сомнения, впереди затаилось нечто неотвратимое.
Настолько неотвратимое, что даже бояться не имело смысла. Оставалось
сидеть и ждать...
И вот наконец со звуком, похожим на мощный вздох доисторического
чудовища, весь грунт, который они так старательно сгребали и разравнивали,
взвился из ямы и рухнул на потолок, лег опрокинутым конусом. Сундук
раскрылся, и со дна его поднялась и выпрямилась во весь рост обнаженная
женщина... Обнаженная? Он не закричал лишь потому, что уже ждал
чего-нибудь подобного. Женщина была без кожи. Голые синеватые мышцы и
белые жгуты сухожилий. Медленно повернулось сплетенное из мускулов
беспощадное насмешливое лицо, слепые, как серебряные слитки, глаза
скользнули равнодушно (сообщники отшатнулись, вжавшись спинами в холодный
тесаный камень), но каждому наверняка показалось, что в тот момент, когда
литые бельма были обращены к нему, женщина едва заметно осклабилась.
Без кожи... Как же это называется у скульпторов, когда ваяют человека
без кожи, чтобы показать рельеф мышц?.. "Картуш?.. Эскарп?.." - понеслись
полузнакомые с выветрившимся смыслом слова. Он отчаянно вспоминал,
почему-то уверенный, что стоит вынуть из памяти это слово - и вставшая не
увидит, не тронет, а сам не сводил глаз с ее тщательно обработанных и
покрытых свежим лаком ногтей. В остолбенелой тишине она шагнула (ямы в
земляном полу теперь почему-то не было) к ночному незастекленному окну и
оперлась чуть раскинутыми руками на каменный подоконник. Поза человека,
наслаждающегося ночным воздухом. Сидящие ждали, не осмеливаясь вздохнуть.
Женщина как будто прислушивалась. Затем резким движением перекинула через
подоконник ногу, другую - и заскрипел под удаляющимися шагами гравий.
Оба еще долго не решались пошевелиться.
- Ушла... - Горло перехватило, голос отказывался повиноваться.
Но тот, что напротив, расслышал.
- Тихо!.. - шепнул он, гримасничая.
Снова замерли, испуганно ловя почти уже не различимый скрип гравия.
Наконец последний звук растаял, и ночь за окном стала пустой и гулкой.
Напряжение несколько спало.
- Храбрый, да? - сдавленно спросил тот, что напротив. - А если бы
вернулась?..
Сил на ответ не нашлось. Незнакомец шевельнулся, смутный блик лег на
его бледное осунувшееся лицо.
- Я уж думал: все... - жалко скривив рот, признался он. - Как повела
глазищами...
- Она слепая...
- Слепая... - обессиленно повторил тот. - А ощупью бы нашарила?..
Видал коготочки?
- Бритвочки! Не иначе нарочно оттачивала... - Замолчал, со страхом
взглянул в глаза и вдруг спросил глуховато и отрывисто:
- Кто она тебе?
Вопрос был настолько страшен, что смысл его проступил лишь несколько
секунд спустя.
- П-почему мне?..
- А кому? Мне, что ли?
Тот, что напротив, глядел враждебно, почти с ненавистью.
- Сволочь ты, - устало бросил он. - Чего не проснулся?
- Проснуться?.. Боже, да ведь это всего лишь сон! И спящий
почувствовал такое облегчение, что чуть не заплакал. Ну, конечно! Он же в
любой момент может проснуться!.. В любой момент...
Однако радость немедленно обернулась тревогой.
- А... а сам чего же?.. - с запинкой спросил он.
Лицо напротив дрогнуло, исказилось.
- Ага! Жди! - плачуще выкрикнул незнакомец. - Как я тебе проснусь?
Куда я тебе проснусь? Меня вообще нет! Приснился я тебе, понимаешь,
приснился!.. - Он смолк и вновь уставился на сообщника. Тот, вздрогнув,
насторожился, но за окном по-прежнему было тихо. Странно... Такое
впечатление, что незнакомец боялся сейчас именно спящего, а не той, что,
слепо брела в ночи, нащупывая руками пустоту...
- Главное, я-то тут при чем?.. - сказал приснившийся. - Откуда я
знаю, что ты там с ней наяву сделал!..
В каменном мешке стало так же гулко, как за окном.
- С ума сошел!.. - едва совладав с непослушными губами, выговорил
наконец спящий. - Я ее вообще впервые вижу...
- Ага... Впервые... Тогда откуда же она такая?
- А ты откуда такой? - огрызнулся спящий. Порадовался удачному
ответу, передохнул и добавил ворчливо: - Вот и она оттуда же...
Тот, что напротив, сразу съежился, притих, и теперь лишь поглядывал
боязливо.
Люстра грунта, ранее свисавшая с каменного потолка, давно исчезла, на
стыках свода дрожала влага. "Ничего не помню... - растерянно думал спящий.
- А вдруг я и впрямь что-нибудь там натворил... наяву... А теперь вот
кошмары..."
Может, я видиков на ночь насмотрелся... - сам себе не веря, начал он
