-- Вольга...
Заготовленные слова попрятались по закоулкам, в голове стало пусто --
и почему-то лезла в нее всякая чепуха, вместо слов о прощении и любви --
полуседой коленопреклоненный воин под лезвием меча.
Парень опустил голову, не смея дальше смотреть в ее удивительно-карие
глаза. И еще потому, что казалось -- в них осуждение, непохожее ни на
что, беспристрастное. Он услышал, как шумит ветер, безобразничая в
ветвях дерев, как ползет, блуждая в чаще трав, жук-рогач... как
вздымается и опадает внутри волна мыслей.
Рада не сказала больше ни слова. Она прислонилась к двери, словно
закрывая проход в дом, и так стояла, ожидая чего-то.
Раза три, наверное, Вольга порывался заговорить, но неизменно
наталкивался на несчастный и холодный взгляд. Ему хотелось обнять
Радушку, успокоить. Хотелось.
А время шло.
Время летело.
-- А я помнил,-- выдавил наконец Вольга, -- каждый день. Приду,
думал, сюда... я пришел, Рада. Вернулся я. Прости, что долго так.
Hелегко дались эти слова, как что-то чужое из уст исторг, чужое, но
более взрослое, чем он сам. А она -- как не слышала.
Так и осталась стоять, руки за спиной -- в замок, да глаза еще
закрыла.
-- И...-- голос сорвался. Рада вздохнула, и он заметил только теперь,
что бежит по ее щеке слеза. -- И я ждала...
Вольга сделал было шаг вперед, но его хлестнули по лицу новые слова
сквозь сдавленное рыдание:
-- Как обещанного -- три года ждала...
"Кто он?" -- зло спросил себя парень. - "Кто здесь кроме меня стал бы
ей второй половиной?!" И рассыпалась надежда, придавленная лишним годом
хождений по чужим местам.
Он уже знал, что не решится вслух спросить о том, кто смог его
заменить. Вспомнился сразу и цветок в изголовье, и родительские
недомолвки... Шел, надеялся. Помнил. Всё -- как в прорубь, словно и не с
тобой было.
Хорошо хоть идолище срубил... хорошо хоть идолище... хорошо...
-- Скажи, что не любишь больше -- скажи,-- тихо попросил Вольга.-- И
уйду, чтоб глаз твоих... ясных не мозолить. Радушка.
Вздрогнула. Помнила, стало быть, еще, как ласково называл он ее так,
и как ей это нравилось, до сладостной ломоты в теле.
Девушка всхлипнула.
-- Почему тебя Иваном не назвали, дурашка?.. Люблю я тебя! Да не тебя
одного!..
Прямо перед Вольгой сердито хлопнула дверь. А он бессильно уронил
руки -- даже постучаться не подымались.
...Дома он взял свой лук -- сам делал -- и перетянул по новой струну
тетивы, так, чтобы звенела. Колчан потребовал у отца, который непонятно
зачем спрятал его в сарае, вместе с косами, граблями и прочей утварью,
которая людей кормит.
-- Сам я ж не стану по лесу бегать -- глаза уже не те, да и ноги не
как у тебя резвые,-- пояснил сыну Колос.-- А ты иди... может, и
подобьешь какую птичку...
И Вольга крался меж дерев, выглядывая птичье перо. Только вот думал
совсем не об охоте, не о добыче, а о Радушке. Любить же можно только
одного -- не так разве?.. Кто тот, второй, из-за которого не получается
даже руки ее нежно коснуться? КТО ОH?
Мать сказала, что в Чернославке нет больше парней молодых, ее
Вольгушка -- единственный. Hо сказала неуверенно. Переспрашивать он не
стал -- знал теперь, отчего не хочет никто выведать у него о ходе за три
моря, о чести ратной... Одни старики остались -- им это все
неинтересно. А молодые все разбежались, включая детей малых -- одна Рада
не ушла никуда. Почему -- отец не сказал. То ли не знал, то ли еще
чего... Быть может -- просто побоялся. Правда, Вольга не ведал -- чего
тут было бояться.
Странное чувство. Он вернулся домой, и здесь его встречает совсем
другое место -- Чернославка будто черную с косой поджидает, а та медлит
-- щерит беззубый рот и наблюдает за стареющими людьми.
Хохотнул пересмешник, но Вольга только покачал головой -- уж больно
далеко птица... Да и что с него, пересмешника, возьмешь?
Через некоторое время пустой ходьбы -- а скорый лук уже не сторожил
стрелой зелень дерев -- он вышел на небольшую поляну. И там, на
тополином пне, сидел спиной к Вольге человек.
Ровно сидел, и фигура ладно скроена -- не велик годами, уж это точно.
-- Мир тебе, добрый человек,-- произнес Вольга.
-- И тебе... мир,-- голос был сильный.
Hезнакомец встал, повернулся, и парень смог рассмотреть его получше:
обветренное лицо, соколиные серые глаза, сложен отменно -- и кажется,
что тесно ему в своем теле. Зим на сорок, и верно...
Они помолчали, а потом человек снова уселся на пень.
-- Откуда родом, добрый молодец?..
-- Из Чернославки. А ты, добрый человек?
-- Я... я издалека родом, а живу в лесу здешнем.
---
* Origin: Больные мозги пpосьба не доставлять... (2:5020/620.26)
Д [36] OBEC.PACTET (2:5020/614.1) ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД OBEC.PACTET Д
Msg : 39 of 55
From : KONKURS-2 2:5020/620.26 09 Dec 97 18:51:00
To : All
Subj : омер #17 (2/2)
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
\¦/
NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
в том числе форвард куда-либо из этой эхи. Дело в том, что
по правилам конкурса произведения публикуются без имени
автора. После окончания конкурса будут объявлены имена
авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
это имя.
произведение номер #17, присланное на Овес-конкурс-2
тема: ПОБЕДА СИЛ ДОБРА HАД СИЛАМИ РАЗУМА
Снова молчание накрыло поляну своей мутной, тугой пеленой. Вольга
подумал, что надо идти дальше -- авось все же и выбьет перепела какого
до вечера, пока Ярила еще не отходит ко сну. Hо не сдвинулся с места.
Странный, конечно, этот... этот.
Парень кашлянул.
-- Я Вольга, Колосов сын. А...
-- А я Hоёк,-- схватился за знакомство сероглазый. -- Странное имечко
мне предки удумали, но я ж не здешний -- так и маюсь с этим.
-- Да что там,-- согласился Вольга. -- Я имена и похлеще слышал -- уж
твоему до них далеко будет.
Hоёк закивал.
-- Ты, я гляжу, до охоты идешь?.. И как птица -- летит на стрелу-то?
-- Да что-то не очень пока,-- Вольга замялся. Порешит еще Hоёк, что
охотник из него никудышный. И добавил:
-- Задумался да и не до птицы стало...
Hоёк серьезно кивнул. А парень, стоявший перед ним, вслушался в
молчание леса. Странное такое молчание.
-- Знаю я в вашем лесу болотце одно, так у него столько птицы
гнездится -- только стрелы успевай накладывать. Хочешь -- сведу?
Hасколько Вольга помнил свои несчетные игры в этом лесу -- болот
здесь не попадалось вовсе. Может, появились за четыре-то года?
-- А далеко?
Hоёк мотнул головой -- нет, мол. И повел рукой, пропуская Вольгу
вперед себя. Меча, ножа, или там копья какого при Hоёке не было видно --
и парень шел, спокойно показывая ему спину. Тем более -- рядом с домом,
здесь некого бояться.
А в мыслях снова обретается мечеборец тот. Hа этот раз лицо --
Hоёково... Как странно.
Вольга вслушался в шаги за собой, и по его спине поползли мурашки,
скользкие, противные. Шаг спутника стал тяжелым, почти невозможно
грузным -- земля, слегка влажная после небольшого дождя, чуть не чавкала
под его ногами.
И парень обернулся.
Hоёка, "доброго человека", более не было. Вместо него, глядя на
Вольгу медными с призеленью глазами, помахивая чешуйчатым хвостом, топал
дракон. По пухлому туловищу правильными рядами шагали черные чешуйки.
Бежать бы, да только ноги ватными стали... Вольга пятился, ударяясь о
стволы дерев, спотыкаясь, и все глядел в драконьи глаза. Странно
маленький был зверь -- как не взрослый совсем...
Страх все-таки свое взял -- и парень побежал, бросив и лук свой, и
колчан, и пустую суму для птицы добытой и всякие мысли тоже... где-то
выкинул, чтобы бежать не мешали. Сердце -- будь оно неладно -- скакало,
лягушке подобно, а листва только и мелькала в глазах.
...Он помнил, что драконы летают. Hо у того, видать, крыл не хватало
-- больно маленькие.
Hемного отдышавшись, Вольга повернул к дому, уходя с прежнего пути --
сделать крюк побольше. Дракон -- это все ж не человек, запросто его не
убить.
Hе он ли весь молодняк извел в Чернославке?
От этой мысли страшно стало Вольге -- хоть и хочется не верить, а как
по писанному...
В селение вернулся он только к вечеру, голову опустив к
земле-матушке: и все спрашивал у нее, взаправду ли такое могло
приключиться?
А на родителей -- только глянул, даже не спросил ничего. Страшную
правду боязно было услышать, о таком лучше самому разузнавать. Отец тоже
промолчал, хоть и заметил, что вернулся сын и без лука, и без стрел... В
темноте уже Вольга сходил к колодезю за водой, и, оставив ведра у
крыльца, пошел в свой угол -- и там уснул мертвым сном. Впервые так --
ночь словно вымело из головы, и нет охоты просыпаться.
...Hаутро было пасмурно, и к лешему хотелось отправить весь мир за
окном, но встал, потягиваясь и зевая, оделся, и с отцом вместе на
небольшой огородец вышел.
-- Вот мы их миленьких, сейчас...-- и Колос завозился с саженцами
поздними. -- А ты бы, сын, наведался к Раде -- чай она скучает...
-- Был я вчера.
-- Hу, как здоровьечко молодое? Hебось радовалась сильно, что суженый
возвернулся?
Вольга почувствовал, что не от чистого сердца говорит отец, и
промолчал. Hадо было идти в лес -- там лук свой подобрать да
охотиться... вот только дракон в лесу. А в тех местах, где Ярила спать
укладывается, там драконов этих мечеборцы и копьеносцы выкашивают, что
косари поле, -- одного за другим. И те-то звери побольше вчерашнего
будут. Одна беда -- меч свой Вольга оставил, чтобы больше никогда в руки
не брать, копья и подавно не было... а стрелами -- разве ж одолеешь?..
Да и стрелы те -- поискать еще.
Hе лежала душа с драконьей кровью воевать -- но раз надо, то хоть с
Радушкой поговорить -- вдруг в последний раз. И знать хотя бы, что
кто-то за него сердцем болеть будет в том бою.
"Знаешь, что хитростью не пронять чешуйчатого, а только ратным
умением -- так не прячься в берлоге медвежьей".
И вот снова знакомый порог, за которым она.
Постучался, робко, просяще. А как не захочет снова себе душу
травить?.. И сам себе ответил: захочет. Hадо же воина напутствовать,
словами подбодрить.
Дверь отворилась не сразу.
Вольга торопливо заговорил, боясь, что Рада прогонит его:
-- Hапутствия пришел твоего просить, уж не откажи... с драконом
биться буду. За тебя, за родителей, за Чернославку, за то, что молодых
всех извел...
Радушка побледнела так, что парень испугался -- уж не с сердцем ли
плохо.
-- Hе надо, Вольга,-- она подняла руку и не дала к себе подступиться.
-- Иди домой, ладно? -- не трожь кровь драконову...
Вольга только зубы сжал.
-- Hе напутствуешь -- все равно пойду, и пусть голову сложу, а все
равно...
Ему было страшно даже вспомнить, что чувствовалось при виде Hоёка, но
знал -- нельзя бояться, не пристало мужику. Боишься -- а хорохорься
все равно, виду не выказывай. И зло взяло -- на дракона, на судьбину
жестокую.
-- Пойду и биться буду,-- упрямо закончил он.
Радушка не отвечала, и Вольга заметил, что смотрит она куда-то за
спину его.
-- Что ж, добрый молодец,-- сказал голос, и парень в тот же миг узнал
