сдержанный вид.
-- Я рада, что вы пришли,-- сказала Фрона.-- Я очень хотела вас видеть
и... но снимите, пожалуйста, эту тяжелую кухлянку. Какая она толстая! И что
за чудесный мех! И какая отделка!
-- Это из Сибири.-- Люсиль хотелось еще прибавить, что это подарок
Сент-Винсента, но вместо этого она заметила:--Там еще не научились работать
кое-как.
Она опустилась в низкую качалку с прирожденной грацией, которая не
ускользнула от Фроны, любящей красоту, и, молча, с гордо откинутой головой
слушала Фрону, весело наблюдая за ее мучительными попытками поддержать
разговор.
"Зачем она пришла?" --думала Фрона, говоря о мехах, погоде и других
безразличных вещах.
-- Если вы ничего не скажете, Люсиль, я начну нервничать,-- сказала
наконец она в отчаянии.-- Что-нибудь случилось?
Люсиль подошла к зеркалу и извлекла из-под разбросанных безделушек
миниатюрный портрет Фроны.
-- Это вы? Сколько вам здесь лет? -- Шестнадцать. -- Сильфида, но
холодная, северная. -- У нас кровь поздно согревается,-- заметила Фрона,--
но...
-- Но от этого она не менее горяча,-- засмеялась Люсиль.-- А теперь
сколько вам лет? -- Двадцать.
-- Двадцать,-- медленно повторила Люсиль.-- Двадцать.-- Она вернулась
на свое место.-- Вам двадцать, а мне двадцать четыре. -- Такая маленькая
разница.
-- Но наша кровь рано согревается.-- Люсиль бросила это замечание как
бы через бездонную пропасть, которую не могли заполнить четыре года.
Фрона с трудом скрывала свою досаду. Люсиль снова подошла к туалетному
столу, посмотрела на миниатюру и вернулась на место.
-- Что вы думаете о любви? -- неожиданно спросила она; в ее улыбке было
слишком много откровенности. -- О любви? -- смутилась Фрона. -- Да, о любви.
Что вы знаете о ней? Что вы о ней думаете?
Поток определений, сияющих и красочных, промелькнул в уме Фроны, но она
отказалась от них и ответила:
-- Любовь -- это самопожертвование. -- Отлично. Жертва. И что же, она
окупается? -- Да. Окупается. Конечно, окупается. Кто может сомневаться в
этом? Глаза Люсиль сверкнули насмешкой. -- Чему вы улыбаетесь? -- спросила
Фрона. -- Посмотрите на меня, Фрона!--Люсиль поднялась с пылающим лицом.--
Мне двадцать четыре года. Я не пугало и не дура. У меня есть сердце. Во мне
течет здоровая, горячая, красная кровь. И я любила. Но я не помню, чтобы это
окупалось. Я знаю только, что расплачивалась всегда я.
-- Это и было ваше вознаграждение,-- горячо сказала Фрона.-- В вашей
жертве была ваша награда. Если любовь и обманчива, то вы все-таки любили, вы
узнали, что это такое, вы жертвовали собой. Чего еще можно желать?
-- Любовь собаки,-- усмехнулась Люсиль. -- О! Вы несправедливы.
-- Я отдаю вам должное,-- решительно ответила Люсиль.-- Вы скажете мне,
что вы все знаете, что вы смотрели на мир открытыми глазами и, коснувшись
губами краев чаши, распознали приятный вкус напитка. Эх, вы! Собачья любовь!
Я знаю, Фрона, вы настоящая женщина, с широкими взглядами и совсем не
мелочная, но,-- она ударила себя тонким пальцем по лбу,-- у вас все это
здесь. Это одурманивающий напиток, и вы слишком сильно надышались его
парами. Осушите чашу до дна, переверните ее, а затем скажите, что этот
напиток хорош. Нет, боже сохрани!--страстно воскликнула она.-- Существует
настоящая любовь. И вы должны найти не подделку, а прекрасное, светлое
чувство.
Фрона поняла эту старую уловку, общую для всех женщин. Ее рука
соскользнула с плеча Люсиль и сжала ее руку.
-- То, что вы говорите, неверно, но я не знаю, как вам ответить. Я
могу, но не решаюсь, не решаюсь противопоставить мои мысли вашим фактам. Я
пережила слишком мало, чтобы спорить с вами, вы так хорошо знаете жизнь.
-- Тот, кто переживает несколько жизней, умирает много раз.
Люсиль вложила в эти слова всю свою боль, и Фрона, обняв ее, вдруг
зарыдала у нее на груди. Легкие складки между бровями Люсиль разгладились, и
она тихо и незаметно прикоснулась к волосам Фроны материнским поцелуем. Это
продолжалось минуту, потом она снова нахмурила брови, сжала губы и
отстранила от себя Фрону.
-- Вы выходите замуж за Грегори Сент-Винсента? Фрона была поражена. С
ее помолвки, которая держалась в секрете, прошло только две недели, и ни
одна душа не знала об этом. -- Откуда вы знаете?
-- Вы мне ответили.-- Люсиль вглядывалась в открытое лицо Фроны, не
умевшей быть лживой, и чувствовала себя, как искусный фехтовальщик перед
слабым новичком.-- Откуда я знаю? -- Она неприятно рассмеялась.-- Когда
человек внезапно покидает объятия женщины с губами, еще влажными от
последних поцелуев, и ртом, полным бесстыдной лжи... -- Дальше... --
Забывает эти объятия...
-- Так? -- Кровь Уэлзов закипела и точно горячими лучами солнца
высушила влажные глаза Фроны, которые вдруг засверкали.-- Вот для чего вы
пришли! Я догадалась бы сразу, если бы обращала внимание на доусонские
сплетни.
-- Еще не поздно,-- сказала Люсиль с презрительной усмешкой.
-- Я вас слушаю. В чем дело? Вы хотите сообщить мне, что он сделал, и
рассказать, чем он был для вас? Уверяю вас, это бесполезно! Он мужчина, а мы
с вами женщины.
-- Нет,-- солгала Люсиль, скрывая свое удивление.-- Я не предполагала,
что его поступки могут повлиять на вас. Я знаю, что вы выше этого. Но вы
подумали обо мне?
Фрона перевела дыхание. Потом протянула руки, словно для того, чтобы
вырвать Грегори из объятий Люсиль.
-- Вылитый отец! -- воскликнула Люсиль.-- Ах вы, Уэлзы, Уэлзы! Но он не
стоит вас, Фрона Уэлз,-- продолжала она.-- Мы же подходим друг к другу. Он
нехороший человек, в нем нет ни величия, ни доброты. Его любовь нельзя
сравнить с вашей. Что здесь скажешь? Чувство любви ему недоступно, мелкие
страстишки -- вот все, на что он способен. Вам это не нужно. А это все, что
он в лучшем случае может вам дать. А вы, что вы можете ему дать? Самое себя?
Ненужная щедрость. Но золото вашего отца... -- Довольно! Я не хочу вас
слушать! Это нечестно.-- Фрона заставила ее замолчать, а потом вдруг дерзко
опросила: -- А что может дать ему женщина, Люсиль?
-- Несколько безумных мгновений,-- последовал быстрый ответ.-- Огненное
наслаждение и адские муки раскаяния, которые потом выпадут ему на долю так
же, как и мне. Таким образом сохраняется равновесие, и все кончается
благополучно. -- Но... но...
-- В нем живет бес,-- продолжала Люсиль,-- бессоблазнитель, который
дает мне наслаждение, он действует на мою душу. Не дай вам бог, Фрона, его
узнать. В вас нет беса. А его бес под стать моему. Я откровенно признаюсь
вам, что нас связывает только взаимная страсть. В нем нет ничего
устойчивого, и во мне также. И в этом красота. Вот как сохраняется
равновесие.
Фрона откинулась в кресле и лениво смотрела на свою гостью. Люсиль
ждала, чтобы она высказалась. Было очень тихо.
-- Ну? -- спросила наконец Люсиль тихим, странным голосом, вставая,
чтобы надеть кухлянку. -- Ничего. Я жду. -- Я кончила.
-- Тогда позвольте вам сказать, что я не понимаю вас,-- холодно
произнесла Фрона.-- Я не вижу цели вашего прихода. Ваши слова звучат
фальшиво. Но я уверена в одном: по какой-то непонятной причине вы сегодня
изменили самой себе. Не спрашивайте меня,-- я не знаю, в чем именно и
почему. Но мое убеждение непоколебимо. Я знаю, что вы не та Люсиль, которую
я встретила на лесной дороге по ту сторону реки. То была настоящая Люсиль,
хоть я и видела ее мало. Женщина, которая пришла сегодня ко мне, совершенно
чужая мне. Я не знаю ее. Моментами мне казалось, что это Люсиль, но это было
очень редко... Эта женщина лгала, лгала мне о самой себе. А то, что она
сказала о том человеке,-- в лучшем случае только ее мнение. Может быть, она
оклеветала его. Это весьма вероятно. Что вы скажете?
-- Что вы очень умная девушка, Фрона. Вы угадываете иногда вернее, чем
сами предполагаете. Но вы бываете слепы, и вы не поверите, как вы иногда
слепы! -- В вас есть что-то, из-за чего я могла бы вас полюбить, но вы это
так далеко запрятали, что мне не найти.
Губы Люсиль дрогнули, словно она собиралась что-то сказать. Но она
только плотнее закуталась в кухлянку и повернулась, чтобы уйти.
Фрона проводила ее до дверей, и Хау-Хэ долго размышляла о белых,
которые создают законы и сами преступают их.
Когда дверь захлопнулась, Люсиль плюнула на мостовую.
-- Тьфу! Сент-Винсент! Я осквернила свой рот твоим именем! -- И она
плюнула еще раз.
-- Войдите!
В ответ на приглашение Мэт Маккарти дернул за шнурок, открыл дверь и
осторожно притворил ее за собой.
-- А, это вы! -- Сент-Винсент с угрюмой рассеянностью взглянул на
гостя, потом овладел собой и протянул ему руку.-- Алло, Мэт, старина. Мои
мысли были за тысячу миль отсюда, когда вы вошли. Садитесь и будьте как
дома. Табак у вас под рукой. Попробуйте его и скажите свое мнение.
"Понятно, почему его мысли были за тысячу миль отсюда",-- подумал Мэт:
идя сюда, он встретил женщину, и в темноте ему показалось, что она
удивительно похожа на Люсиль. Но вслух он сказал:
-- Вы хотите сказать, что замечтались? Это не удивительно.
-- Почему? -- весело спросил журналист. -- А потому, что по дороге сюда
я встретил Люсиль, и следы от ее мокасинов вели к вашей лачуге. У нее иногда
бывает острый язычок.
-- И это хуже всего,-- ответил Сент-Винсент совершенно искренне.--
Стоит мужчине бросить на женщину благосклонный взгляд, как ей уже хочется
претворить эту минуту в вечность.
-- Трудненько разделаться со старой любовью, а? -- Да уж, можно
сказать. И вы поймете меня. Сразу видно, Мэт, что вы были в свое время
мастером по этой части.
-- В свое время? Я и теперь еще не так стар. -- Конечно, конечно. Это
видно по вашим глазам. Горячее сердце и острый глаз, Мэт! -- Он ударил гостя
по плечу и дружелюбно рассмеялся.
-- Да и вы парень не промах, Винсент. Где мне до вас! Вы умеете
обхаживать женщин. Это ясно, как апельсин. Много вы роздали поцелуев и много
разбили сердец. Но, Винсент, было ли у вас когда-нибудь настоящее?
-- Что вы хотите этим сказать?
-- Настоящее... настоящее... то есть... ну, вы были когда-нибудь отцом?
Сент-Винсент отрицательно покачал головой. --И я не был. Но вам знакомо
отцовское чувство? -- Не знаю. Не думаю.
-- А мне оно знакомо. И это самое настоящее, могу вас уверить. Если
есть на свете мужчина, который когда-либо вынянчил ребенка, так это я или
почти что я. Это была девочка, теперь она выросла, и я люблю ее больше, чем
родной отец, если только это возможно. Мне не повезло: кроме нее, я любил
только одну женщину, но она слишком рано вышла замуж за другого. Я никому не
говорил об этом ни словечка, верьте мне, даже ей самой. Но она умерла, да
помилует бог ее душу.
Он опустил голову на грудь и задумался о белокурой саксонке, которая
однажды, словно солнечный луч, нечаянно заглянула в бревенчатый склад на
берегу реки Дайи. Вдруг он заметил, что Сент-Винсент уставился глазами в
пол, размышляя о чем-то другом. -- Довольно глупостей, Винсент!
Журналист с усилием оторвался от своих мыслей и обнаружил, что
маленькие голубые глазки ирландца престо впились в него. -- Вы храбрый
человек, Винсент? Секунду они как будто старались заглянуть друг ДРУГУ в
душу. И Мэт мог поклясться, что увидел чуть заметный трепет и колебание в
глазах собеседника. Он торжествующе ударил кулаком по столу. -- Честное
слово, нет!
Журналист подвинул жестянку с табаком и начал скручивать сигарету. Он
