А.Н. Леонтьев. Биологическое и социальное в психике человека / Проб-
лемы развития психики. 4-е издание. М., 1981. С.193-218.
А.Н.Леонтьев
БИОЛОГИЧЕСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ В ПСИХИКЕ ЧЕЛОВЕКА
1
Проблема биологического и социального имеет для научной психологии
решающее значение.
Я, разумеется, не имею в виду представить здесь обзор работ, которые
велись в Советском Союзе в рамках этой проблемы на протяжении многих
лет. Я ограничусь изложением только некоторых итогов последних исследо-
ваний, которые были выполнены мной вместе с моими сотрудниками Ю.Б.Гип-
пенрейтер, О.В.Овчинниковой и другими в Московском университете.
Исследования эти были посвящены изучению особенностей человеческого
слуха.
Почему же в ходе разработки проблемы биологического и социального мы
пришли к исследованию такой специальной области, как область слуховых
ощущений? В чем состоял замысел наших исследований?
Чтобы ответить на эти вопросы, я должен буду остановиться на тех иде-
ях и гипотезах, которые были для нас ведущими.
Это прежде всего идея о том, что развитие психических функций и спо-
собностей, специфических для человека, представляет собой совершенно
особый процесс.
Процесс этот принципиально отличается не только от процесса разверты-
вания биологически унаследованного поведения. Он отличается также и от
процесса приобретения индивидуального опыта.
Развитие, формирование психических функций и способностей, свойствен-
ных человеку как общественному существу, происходит в совершенно специ-
фической форме ю в форме процесса усвоения, овладения.
Постараюсь объяснить, что я под этим разумею.
На протяжении истории человеческого общества люди прошли огромный
путь в развитии своих психических способностей. Тысячелетия общественной
истории дали в этом отношении гораздо больше, чем сотни миллионов лет
биологической эволюции животных.
Конечно, достижения в развитии психических функций и способностей на-
капливались постепенно, передаваясь от поколения к поколению. Значит,
достижения эти так или иначе закреплялись. В противном случае их прог-
рессивное и к тому же все ускоряющееся развитие было бы невозможно.
Но как именно эти достижения могли закрепляться и передаваться следу-
ющим поколениям? Могли ли они закрепляться в форме морфологических, био-
логически наследуемых изменений?
Нет. Хотя биологическая наследственность, конечно, существует и на
уровне человека, однако ее действие прямо не распространяется на те при-
обретения в сфере психического развития, которые человечество сделало на
протяжении последних 40 или 50 тысячелетий, т. е. после того, как совре-
менный тип людей биологически окончательно сложился и человеческое об-
щество перешло от предыстории к историческому развитию ю процессу, пол-
ностью, управляемому действием объективных общественных законов.
Начиная с этого момента достижения в развитии психических способнос-
тей людей закреплялись и передавались от поколения к поколению в особой
форме, а именно в форме внешнепредметной, экзотерической.
Эта новая форма накопления и передачи филогенетического (точнее, ис-
торического) опыта возникла потому, что характерная для людей дея-
тельность есть деятельность продуктивная, созидательная. Такова прежде
всего основная человеческая деятельность ю труд.
Фундаментальное, поистине решающее значение этого факта было открыто
более 100 лет тому назад. Открытие это принадлежит основоположнику науч-
ного социализма Марксу.
Труд, осуществляя процесс производства (в обеих его формах ю матери-
альной и духовной), кристаллизуется в своем продукте, То, что со стороны
субъекта проявляется в форме деятельности (Unruhe), то в продукте высту-
пает в форме покоящегося свойства (ruhende Eigenschaft), в форме бытия
или предметности (Маркс).
Процесс этого превращения можно рассматривать с разных сторон и в
разных отношениях. Можно рассматривать его со стороны количества затра-
чиваемой рабочей силы в отношении к количеству произведенного продукта,
как это делает политическая экономия. Но можно рассматривать его и со
стороны содержания самой деятельности субъекта, абстрагируясь от других
его сторон и отношений. Тогда указанное превращение человеческой дея-
тельности в ее продукт выступит перед нами как процесс воплощения в про-
дуктах деятельности людей их психических особенностей, а история матери-
альной и духовной культуры ю как процесс, который во внешней, предметной
форме выражает достижения способностей человеческого рода
(Menschengattung).
Таким образом, процесс исторического развития, например ручных орудий
и инструментов, с этой стороны можно рассматривать как выражающий и зак-
репляющий достижения в развитии двигательных функций руки, усложнение
фонетики языков ю как выражение усовершенствования артикуляции и речево-
го слуха, а прогресс в произведениях искусств ю как выражение развития
эстетических способностей.
Даже в обыкновенной материальной промышленности под видом внешних ве-
щей мы имеем перед собой "опредмеченные" человеческие способности ю
Wesen Krafte des Menschen (Маркс).
Мысль эта имеет для научной психологии совершенно генеральное значе-
ние. Однако в полной мере значение это выступает при анализе другой сто-
роны процесса: при рассмотрении его не со стороны опредмечивания
(Vergegenstandigung) человеческих способностей, а со стороны их усвое-
ния, присвоения (Aneignung) индивидами.
Перед вступающим в жизнь индивидом не "ничто" Хейдеггера, но объек-
тивный мир, преобразованный деятельностью поколений.
Однако этот мир предметов, воплощающих человеческие способности, сло-
жившиеся в процессе развития общественно-исторической практики, в этом
своем качестве не дан индивиду изначально. Чтобы это качество, эта чело-
веческая сторона окружающих объектов открылась индивиду, он должен осу-
ществить активную деятельность по отношению к ним, деятельность, адек-
ватную (хотя, конечно, и не тождественную) той, которую они в себе крис-
таллизовали.
Это, разумеется, относится и к объективным идеальным явлениям, соз-
данным человечеством, ю к языку, понятиям и идеям, творениям музыки и
пластических искусств.
Итак, индивид, ребенок не просто "стоит"" перед миром человеческих
объектов. Чтобы жить, он должен активно и адекватно действовать в этом
мире.
Но это только одно условие того специфического процесса, который мы
называем процессом усвоения, присвоения или овладения.
Другое условие состоит в том, чтобы отношения индивида к миру челове-
ческих объектов были опосредствованы его отношениями к людям, чтобы они
были включены в процесс общения. Это условие всегда налицо. Ведь предс-
тавление об индивиде, о ребенке, находящемся один на один с предметным
миром, ю это совершенно искусственная абстракция.
Индивид, ребенок не просто брошен н человеческий мир, а вводится в
этот мир окружающими людьми, и они руководят им в этом мире.
Объективная необходимость и роль общения в развитии человека доста-
точно хорошо изучены и психологии, и об этом нет надобности говорить.
Итак, общение в своей первичной форме, в форме совместной деятельнос-
ти, или в форме общения речевого составляет второе обязательное условие
процесса усвоения индивидами достижений общественно-исторического разви-
тия человечества.
Чтобы более полно выяснить смысл этого процесса, мне остается ска-
зать, что он представляет собой процесс воспроизведения индивидом спо-
собностей, приобретенных видом Homo Sapiens в период его общественно-ис-
торического развития. Таким образом, то, что на уровне животных достига-
ется действием биологической наследственности, то у человека достигается
посредством усвоения ю процесса, который представляет собой процесс оче-
ловечивания психики ребенка. И я могу лишь согласиться с мыслью профес-
сора Пьерона, который в лекции об очеловечивании говорил: "Ребенок в мо-
мент рождения лишь кандидат в человека, но он не может им стать в изоля-
ции: ему нужно научиться быть человеком в общении с людьми"1.
Действительно, все специфически человеческое в психике формируется у
ребенка прижизненно.
Даже в сфере его сенсорных функций (казалось бы, столь элементарных!)
происходит настоящая перестройка, в результате которой возникают как бы
совершенно новые сенсорные способности, свойственные исключительно чело-
веку.
Формирование новых специфически человеческих способностей в области
слухового восприятия мы и сделали предметом подробного экспериментально-
го изучения.
2
У животных не существует членораздельной звуковой речи, у них не су-
ществует и музыки. Мир звуков речи, как и мир музыки, ю это творение че-
ловечества.
В отличие от природных звуков речевые и музыкальные звуки образуют
определенные системы с присущими только им особыми образующими и конс-
тантами. Эти образующие, эти константы и должны выделяться слухом чело-
века.
Для речевых звуков (я имею в виду не тональные языки) главными обра-
зующими и константами являются, как известно, специфические тембры, ина-
че говоря, характеристики их спектра, Напротив, их основная частота не
несет смысло-различительной функции, и в восприятии речи мы от нее обыч-
но отвлекаемся.
Иначе обстоит дело с музыкальными звуками. Их главная образующая есть
высота, а их константы лежат в сфере звуковысотных отношений.
Соответственно речевой слух ю это слух в основе своей тембровый; му-
зыкальный же слух есть слух тональный, основанный на способности выделе-
ния из звукового комплекса высоты и высотных отношений.
Исследованием именно этой способности слуха мы и занялись в нашей ла-
боратории.
Мы начали с очень простой задачи: мы хотели измерить у наших испытуе-
мых пороги различения высоты двух последовательно предъявляемых звуков.
Но здесь мы натолкнулись на существенное затруднение, Это затруднение
состоит в том, что для успеха измерений такого рода необходимо, чтобы
звуки сравнивались только по искомому параметру, т. е. в нашем случае по
основной частоте. Однако, как это было неоднократно показано, в силу оп-
ределенных физико-физиологических причин любой звук, даже синусои-
дальный, получаемый посредством электрического генератора, воспринимает-
ся как обладающий тембровой окраской, которая меняется - при изменении
высоты. Так, например, высокие звуки воспринимаются в качестве более
"светлых", а более низкие ю в качестве более "темных" или более "тяже-
лых"2. Поэтому для нашей цели мы не могли ограничиться применением клас-
сического метода измерения порогов тонального слуха. Мы должны были най-
ти новый метод, который бы полностью исключал возможное влияние на оцен-
ку сравниваемых по основной частоте звуков неизбежно изменяющихся микро-
тембральных их компонентов.
Такой метод нам удалось создать3. Он состоял в том, что мы давали для
сравнения по высоте два последовательных звука разного спектрального
состава. Один из них (постоянный) приближался по своему спектру к русс-
кой гласной у, другой (варьирующий) ю к резкому и.
Длительность звуков была 1 с, интервал между сравниваемыми звуками ю
0,5 с. Уровень интенсивности был 60 дБ. Опыты проводились по схеме "ме-
тода постоянных раздражителей" в зонах частот от 200 до 400 Гц.
Описанный метод (я буду называть его "сопоставительным") ставит испы-
туемого перед очень своеобразной задачей: он должен сравнивать звуки ти-
па у и типа и только по их основной чистоте, отвлекаясь от их спект-
рального состава.
Задача эта, характерная для музыкального слуха, является в известном
смысле противоположной той, которая специфична для слуха речевого, темб-
рового.
Мы применяли этот метод вслед за измерением порогов по классическому
методу, т. е. с помощью сравнения высоты монотембральных звуков. Таким
