деньгам Толика приучили, труд его обесценили, не сразу людям это удалось,
однако они существа терпеливые, справились. Деньгами человека развратить?
Подумаешь, фокус! Случалось, совершенно непьющего годами до белой горячки
доводили. Тебе что, рюмку выпить трудно, не уважаешь совсем? Тебе утром
плохо? А кому утром хорошо? Деды опохмелялись, отцы опохмелялись, или ты
не русский человек? Настоящий мужчина за жизнь цистерну обязан выпить.
Через год после знакомства с Еленой Толик отвертку в руки брать
брезговал. Права оказалась классная, когда повторяла, что руки наши слуги,
голова всем управляет. Ему и не думалось, что именно руками он направлял
свою жизнь, за руки люди уважали Толика Бабенко. Техника бежит быстро,
если за ее стремя держаться, и то поторапливаться необходимо. Стоило
Толику оставить дома отвертку, как он начал отставать. Однажды показали
ему очень дорогостоящего "больного", от которого все коллеги отказались,
сказали, что помер, оживить может только "родитель", там, за океаном.
Толик снял пиджак, рукава сорочки поддернул, вскрыл грешника, скомандовал:
скальпель, пинцет, зажим! Смотрит, а нутро-то необычное, однако
разобрался, нащупал место поражения, начал исправлять, а руки и подвели,
обленились, чутье потеряли. Нынешнюю электронику утюгом бить не
обязательно, коснулся не там, где следует, можно оставлять аппарат для
интерьера, оформление-то красивое. В общем, раз Толик ошибся, другой раз
не приехал, мир тесен, стали поговаривать: мол, Толик Бабенко кончился,
появились новые мастера. Толик полностью переключился на посредничество.
Елена быстро почувствовала, что Толик авторитет потерял, человека она
никогда в беде не бросала и решила его переквалифицировать.
Привозят люди из командировки валюту, большинство привозят
официально, а некоторые, отдельно взятые, незаконно привозят. И "отдельно
взятые" валюту прячут, берегут на черный день, который если и наступит, то
совершенно неизвестно, что с этой валютой делать. Живут и другие, их тоже
совсем мало, но пока есть, они собираются ехать туда, полюбоваться
Колизеем или взглянуть на Эйфелеву башню, в магазины забежать. Но с
валютой, которую имеет интурист, лучше бежать мимо магазина, от табачного
киоска к автомату "кока-кола". Нужна валюта. А где ее взять?
В приложении к "Вечерке" можно дать объявление: "Куплю породистого
пуделя. Паспорта родителей обязательны". А то, что вы желаете купить
тысячу долларов, "Вечерка" не напечатает. Толик Бабенко занимался тем, что
брал валюту, у кого она есть, и передавал, кому она необходима. Ну да,
называется: "незаконные валютные операции", - и номер у статьи имеется. А
какие, спрашивается, операции? Из одного дома в другой перевез, вот и вся
операция, любят слова громкие говорить.
А Елена Качалина здесь вообще никаким краем. Она дама благородная,
никуда не ездила, валюту никогда не видела, знает, что у Иванова есть, а
Петров ищет, сказала Толику, который оказал любезность. Люди довольны,
естественно, Елене благодарны, а ей, кроме благодарности, ничего не надо,
деньги в дом муж приносит и на трюмо кладет.
Постепенно Толик и помимо Елены оброс ценными знакомствами, узнал,
кому надо и у кого есть, техническим языком выражаясь, замкнулся напрямую.
Однажды он вез "дипломат" с Солянки на проспект Мира, а позже выяснилось,
что содержимое "дипломата" оказалось насквозь фальшивым. И Толик задолжал
сумму, которую не то что выговорить, представить невозможно. Сначала исчез
сон, за ним аппетит, цвет лица стал неестественно желтым. Толик задумался.
А кто его, Толика Бабенко, знает? Никто... Ничего не знаю... Никому не
должен... Никуда больше не пойду. Толик поднял неприлично длинные ресницы,
взглянул на мир просветленно. Начал есть и спать, румянец занял свое
законное место.
Он уже совсем успокоился, даже жениться собрался, родного сына решил
усыновить, начало новой жизни отметить шикарно. И вот по дороге из Дворца
бракосочетания, где подал заявление, заехал к Елене, хотел обсудить с ней
место празднества.
Она встретила, как обычно, угостила кофе и спросила:
- Ты, Толик, как думаешь жить дальше?
- У меня квартира, у них квартира, думаю обменять на трехкомнатную...
- Ты знаешь, я в чужие дела не вмешиваюсь, мне своих достаточно, -
перебила Елена, глаза у и нее из золотых стали черными. - Я тебя
рекомендовала и в стороне остаться не могу. Ты где это дерьмо взял?
Стул колыхнулся из-под Толика, чашка выскочила из мгновенно
одеревеневших пальцев.
Елена села напротив Толика, опустила голову, задумалась. И он впервые
увидел, что совсем не так уж молода она и хороша собой и чувствуется в
Елене надрыв и усталость. И вдруг Толику показалось, что эта квартира,
которой он так восхищался, - живое и враждебное существо.
Бутылки в иностранных "мундирах", неестественно сверкающие сковороды
и кастрюли, раскорячившийся массивный стол, стулья со слишком высокими,
как в суде, спинками, слишком острый нож - все вокруг насторожились и ждут
момента, готовые ожить и напасть. А там, в холле, подглядывают зеркала,
размножая тебя, холодно насмехаются: врешь, брат, никуда ты не спрячешься.
В гостиной кресла-ловушки, только сядь, не выпустят, круглый стол, который
словно обнимает диван-загогулина, здесь тоже ждут, садись, будем судить.
Бар открыл хищный рот, выставил хрустальные зубы бокалов и разноцветные
клыки бутылок - наливай и пей, перед смертью не надышишься. В спальне
кровати низкие и теплые, как ванны, только здесь не спать, умирать
спокойно, и торшеры покачивают круглыми головами, будто огромные ядовитые
одуванчики. Кабинет, обитый кожей, принимает тебя, и мягко чмокнувшая за
спиной дверь отгораживает от мира, становится тихо, как в склепе, и
хочется сесть в строгое кресло, вынуть из рыцарского шлема-зажигалки
гусиное перо и написать свою последнюю волю.
- Елена, а ты счастлива? - спросил Толик.
Она подняла голову, черные глаза ее посветлели, налились золотом и
тоской. Толику почудилось, что увидел он хозяйку обиженную и несчастную.
Видение появилось и исчезло, на ее глаза упали прозрачные заслонки,
дрогнули тонкие ноздри, насмешливая улыбка скользнула по ярким губам.
- Человек, которого окружают дураки, не может быть счастлив.
Толик не умел так быстро переключаться, плыл по инерции откровения.
- Когда ты человека обижаешь, тебе приятно?
- Я тебя обидела? Что, кроме добра и денег, ты получал в моем доме?
Не распускай слюни, скажи конкретно.
- Не знаю. - Толик тяжело вздохнул, развел руками. - А результат?
- Ты начал действовать за моей спиной. Когда мне рассказывали, не
поверила. Я догадывалась, что ты не Спиноза, но и у твоей глупости должен
существовать предел. Я не хочу тебя обидеть, мне разговор неприятен, что
прикажешь делать?
- Каждый мог так попасться, меня обманули.
- Не каждый. Никогда я тебя не посылала за валютой, если не знала ее
происхождения. Что ты брал, дурачок? Стоило тебе спросить: мол, откуда у
вас?
- Не твое собачье дело, ответили бы мне! - взорвался Толик.
- Тебе? - Елена оглядела Толика, кивнула. - Могли. Что ты думаешь
делать?
- Купец меня не знает, и без вас, мадам, он меня не найдет. Я
жениться собираюсь, у меня сын скоро в школу пойдет.
- Тебя и искать не будут, им достаточно Елены Качалиной. - Елена
вынула из холодильника бутылку, плеснула в стакан, выпила, дыхнула в
ладонь. Она и вечером в компании выпивала лишь рюмку, сейчас глотнула
полстакана, без закуски. На Толика поступок мадам подействовал сильнее
слов, только сейчас он до конца сообразил, что положение у него отчаянное.
- Не называйте меня, скажите: случайный человек.
- Кому ты нужен? Сколько ты стоишь? Ты пришел по моей рекомендации.
Толик, я у тебя рубль когда-нибудь взяла?
- Как можно? - Неожиданно для себя Толик перекрестился.
- Кто в это поверит? Репутация у человека либо чистая, либо грязная,
а в крапинку не бывает. Деньги придется достать и вернуть.
Толик попятился к дверям. Елена указала ему на стул.
- Дай мне все, что ты знаешь о продавце. Он, конечно, окажется
подзаборником, деньги успел по карточным столам и ипподромам расшвырять,
но попробую найти к нему ключ и хотя бы часть вернуть.
- Хорошо, мадам, сей минут, нарисуем. - Толик достал ручку, начал
торопливо писать.
Елена взяла записку, взглянула, пожала плечами.
- Алмазы бразильские он тебе не предлагал? Почему бы не купить, хотя
бы полпуда? - И ушла в кабинет.
Затренькал телефон на столе. Толик понял, что Елена кому-то звонит.
Он отключил стоявший перед ним аппарат, розетка, болталась, один из
шурупов выскочил. Толик хотел исправить, похлопал по карманам, отвертки не
было. Как же я без инструмента, ошалело подумал он. Как же все? Почему?
Зачем я сюда пришел? Я же мастер, человек с золотыми руками. Все она!
Толик с ненавистью посмотрел на закрытую дверь кабинета. Если бы не она,
чинил бы аппаратуру, растил бы сына, жил бы как человек.
ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ
Спокойно, Гуров, спокойно, все еще можно исправить, ты совершал и
большие глупости, успокаивал себя Лева. Почему ты подсознательно исключил
Бабенко из числа подозреваемых? Он не умен? Так ведь и девушка не блещет,
однако ты шел за ней до конца. А почему все глупости с инсценировкой не
мог совершить Бабенко?
- На чем мы остановились? - спросил Лева с видом преподавателя,
продолжающего прерванный урок. - Зачем же вы вернулись? Придумали?
- Я не собирался возвращаться, в мыслях не держал. - Толик
перекрестился. - Когда я отсюда дай бог ноги, то покружил по городу,
заглянул в шашлычную, кусок в горло не лезет. Поехал я к Игорю в
контору...
- К Качалину? - Лева согласно кивнул. - Придумали, ну, послушаем.
- К нему. Сам не знаю, зачем поехал, так Ниночка, секретарша
тамошняя, - не обращая на иронию никакого внимания, пояснил Толик, - мне
говорит: Игорю позвонили из дома, и он как ошпаренный сорвался. Ну, я-то
знаю, что ему сообщили. Думаю, здесь теперь полный состав, на меня и
внимания никто не обратит, узнаю, как все стряслось, и на выход.
- Не очень вы благородно в этой истории выглядите, Анатолий. - Лева
задумался, пригубил из стакана уже теплую воду. - Все, что вы
рассказывали, напишите. - Он принес из кабинета бумагу и ручку, положил
перед Толиком. - А кто открыл вам дверь?
- Кто открыл? - тупо переспросил Толик.
- Да, кто?
- Никто не открывал... Кто же мог открыть? Мадам была уже...
- Понимаю, у вас есть ключ, - Лева протянул руку. - Давайте.
- Нет у меня ключа! - Толик испуганно отстранился. - Откуда у меня
ключ?
- Как же вы попали в квартиру? Вам никто дверь не открывал, ключа у
вас нет, но вы вошли. Каким образом?
- Дверь была открыта. - Толик облегченно вздохнул, словно вынырнул из
глубины.
Лева знал, так бывает с человеком, вспомнившим что-то для себя очень
важное.
- Когда мадам заходит к Дэнику, ну, в квартиру рядом, то свою дверь
не запирает. Прошлым годом дверь ветром прихлопнуло, к Игорю за ключами
ездили.
Такого ему быстро не выдумать, решил Гуров, Толик говорит правду,
однако проверить я обязан.
- Я вошел, - Толик наморщил лоб, вспоминая, - сказал громко: "Мир
дому сему". В гостиную я сразу и не сунулся, сюда прошел, сел. Ну, посидел
немного, поднялся, хотел к Дэнику идти, в гостиную заглянул по ходу...
- Не будем терять времени, - перебил Лева. - Напишите все подробно.
