какому-то стальному брусу и чувствовал себя как-то странно. Приходится
привыкать. Принцип Паули, согласно которому каждая отдельная особь в
каждый момент времени может вмещать одну и только одну личность, мы
оставили далеко за кормой. Взять хотя бы родительскую эстафету - дело для
нас в Космосе обыкновенное, - когда, по причине огромной скорости,
несколько женщин рожают все одного и того же ребенка. (Это относится и к
отцам.) Сегодня мы стукнулись с Бутузием лбами в столовой, одновременно
потянувшись за мармеладом, и племянник, еще недавно такой малютка,
отшвырнул меня под самый потолок. Как все же время летит, хоть и
запутанное, искривленное, завязавшееся в узлы!
Запись 116 318. Оказывается, Арабеус - он сам мне признался - в глубине
души всегда верил, что у звезд и ракет лишь одна сторона, обращенная к
нам, а с другой только запыленные стеллажи и веревки. Так вот почему он
отправился к звездам! Еще он сказал, что некоторые женщины что-то кладут в
комоды - как он подозревает, не только белье, но и яйца. Если так, налицо
стремительный эволюционный регресс. Должно быть, ему было не удобно
задирать ко мне голову, стоя на четвереньках. Тревожит меня его младший
брат. Восьмой год торчит в передней, вытянув оба указательных пальца.
Неужели симптом кататонии? Сперва машинально, а потом по привычке начал
вешать на нем пальто и шляпу. Теперь он может по крайней мере считать, что
стоит совсем не без пользы.
Запись 116 319. Становится все более пусто. Дифракция? Сублимация? Или
просто экипаж смещается из-за эффекта Допплера в инфракрасную область
спектра? Сегодня аукал по всей средней палубе, и никто не объявился, кроме
тетки Клотильды со спицами и недовязанной перчаткой. Пошел в лабораторию -
кузены Митрофан и Аларих, исследуя траектории шкварков, топили солонину и
лили жир в воду. Аларих сказал, что в нашем положении гадание на воде
надежнее камеры Вильсона. Но почему, окончив расчеты, он тут же все съел?
Не понял, а спросить не решился. Пропал прадядя Эмерих.
Запись 116 320. Прадядя Эмерих отыскался. С регулярностью, достойной
лучшего применения, каждые две минуты восходит по левому борту, а верхнем
окошке видно, как он достигает зенита, а потом заходит по правому борту.
Ну нисколько не изменился, даже на орбите вечного успокоения! Но кто и
когда набил из него чучело? Ужасная мысль.
Запись 116 321. Дядя поразительно пунктуален. По его восходам и заходам
хоть секундомер проверяй. Самое странное, что теперь он отбивает часы.
Этого я уже не понимаю.
Запись 116 322. Просто он задевает ногами обшивку корпуса в самой низкой
точке своей орбиты и носками - а может, каблуками - волочит по заклепкам.
Сегодня после завтрака он пробил тринадцать. Случайность или вещий знак?
Чужак на метеорите чуть поотстал. Но летит по-прежнему с нами. Сажусь я
сегодня за стол, чтобы кое-что записать, а стул мне и говорит: "До чего же
странен этот мир!" Я решил, что кузен Есайя наконец добился успеха, гляжу
- а это всего лишь дед Арабеус. Объяснил мне, что он - инвариант, то есть
лицо, которому все равно, так что я могу не вставать. Сегодня битый час
аукал на пандусе и на верхней палубе. Ни единой живой души. Только
несколько спиц и клубков пряжи летало по воздуху да пара колод для
пасьянса.
Запись 116 323. Есть отличный способ сохранить ясность сознания: надо
вообразить себе побольше людей. А может, я давно уже это делаю -
подсознательно? Но насколько давно? Сижу на упорно молчащем Арабеусе, а в
ящике секретера плачет младенец; я назвал его Ийоном и кормлю из
бутылочки, с тревогой думая, где теперь взять ему жену. Пока что время
вроде бы есть, но в наших условиях ничего не известно. Сижу я так и
лечу...
Это последние слова моего отца, занесенные в бортовой журнал. Остальные
страницы вырваны. Я тоже сижу в ракете и читаю, как кто-то другой, то есть
он, сидел в ракете и летел. Значит, он сидел и летел... А я? Тоже сижу и
лечу. Так кто же, собственно, сидит и летит? А вдруг меня-то как раз и
нет? Но бортовой журнал сам себя не может читать. Значит, все-таки я
существую, раз читаю его. А если все вокруг подставное? Вымышленное?
Странные мысли... Допустим, он не сидел и не летел, но я-то по-прежнему
сижу летя, то есть лечу сидя. Это полностью достоверно. Так ли? Всего
достовернее то, что я читаю о ком-то, кто сидит и летит. А вот насчет
моего собственного сидения и полета - как в этом удостовериться? Комнатка
обставлена довольно убого, не комнатка, а каморка. Должно быть, на средней
палубе; но на чердаке у нас была точно такая же. Впрочем, достаточно выйти
за порог, чтобы убедиться, иллюзия это или нет. А если все же иллюзия? И
там - ее продолжение? Значит, решающего доказательства нет? Ни за что не
поверю! Ведь если я не лечу и не сижу, а только читаю о том, как он сидел
и летел, причем на самом деле и он не летел, то, значит, я иллюзорно
воспринимаю его иллюзию, то есть мне кажется, что ему что-то кажется. Или,
может, мне кажется то, что кажется и ему? Допустим. Но ведь он писал еще о
чужаке, который летит верхом на метеорите. С тем, пожалуй, дело хуже. Мне
кажется, что ему казалось, будто бы тот сидит верхом, а если тому тоже
только казалось, тут уж никто ничего не поймет! Голова разболелась - и
снова, как вчера, как позавчера, лезут в голову мысли о епископах в
фиолетовых сутанах, о сизых носах, о фиалковых очах, голубом Дунае и
лиловой телятине. Почему? И знаю, что в полночь, когда я прибавлю
скорость, буду думать о глазунье с большими желтками, о моркови, о меде и
пятках тетки Марии - как в прошлую и позапрошлую ночь... Ах! Понял! Это
феномен смещения мыслей - сперва в ультрафиолетовую, а потом, из-за
разлития желчи, в инфракрасную область спектра - психический эффект
Допплера! Очень важно! Ведь это и есть доказательство того, что я лечу!
Доказательство, основанное на движении, demonstratio ex motu, как говорили
схоласты! Значит, я и вправду лечу... Так. Но ведь кому угодно могут
прийти в голову яйца, пятки, епископы... Это не строгое доказательство, а
лишь допущение. Что же остается? Солипсизм? Только я один существую,
никуда не летя... И значит, не было ни Анонимуса Тихого, ни Эстебана, ни
Светомира, не было Бартоломея, Евсевия, "Космоциста", и я никогда не лежал
в ящике отцовского секретера, а отец никогда не летел, оседлав деда
Арабеуса?.. Нет, невозможно! Не мог же я просто из ничего извлечь такую
кучу людей и семейных историй? Ex nihilo nihil fit! (Из ничего ничто не
возникает (лат.)). Выходит, семья была; она-то и возвращает мне веру в мир
и в этот полет с его неисповедимым концом! Все спасено благодаря вам, мои
предки! Скоро я вложу эти исписанные странички в пустой кислородный
бочонок и брошу за борт, в пучину; пусть плывут они в черную даль, ибо
navigare necesse est, а я который уж год лечу и лечу...
