могут оказаться. Революционная бдительность прежде всего! А это
что за товагищи? Не ходоки ли?
- Да нет, это Исаев, чекист, сына привел - Ленина показать.
- А-а... - ответствовал Ильич, благожелательно глядя на
Исаева-младшего и расправляя свои могучие плечи. - Ну, пусть
посмотрит...
Через полчаса они сидели в рабочем кабинете Ленина и за
разговорами о Мировой революции пили самогонку. Максим каждый раз
пил до дна, по малости лет захмелел, конечно, но зато привлек
своей старательностью внимание Ленина.
- Максимка с немцами хорошо сработается, - заметил Ильич. -
Знаете ли, такая немецкая аккуратность. И лицо у него чисто
арийское...
Слова Ильича оказались пророческими. Через несколько лет чекист
Максим Максимович был послан в Германию, чтобы выполнить там ряд
важных заданий. И слова Ленина "истиный ариец" стали крылатыми,
перекочевали потом неизведанными путями в Германию.
ГЛАВА 23
ТАНКИ НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ
На первой линии ГУМа в очереди за кроссовками стояла толпа
народа. Очередь гудела как лесной улей. Время от времени из нее
вылетали рассерженные пчелы, которых отфутболивали от прилавка.
Кроссовки были дешевыми, поэтому многие закупали их целыми
упаковками, чтобы потом перепродать втридорога. Профессор Шлейшнер
не собирался ничего перепродавать, он давно уже мечтал о хороших
кроссовках, поскольку в сапогах у него сразу же натирались мозоли.
С другой стороны, кроссовки были просто необходимы профессору для
занятия физкультурой.
Вообще-то профессору Плейшнеру не везло с магазинами в России.
Постоянно он попадал в какие-то истории. Однажды, покупая
докторскую колбасу, от которой однажды умер один доктор, он
задумался и оставил продавщице червонец "на чай". Очередь старушек
стала возмущаться: "Тут с голоду дохнешь, а он чирик на чай
оставляет! Буржуй, в кожанке ходит!"
- Бабоньки, дык, на него уже ничего не купишь! - пытался
оправдаться профессор, но его все равно не полюбили и стали
плевать на плешивую голову.
На этот раз профессор решил вообще не открывать рта и держаться
сторонкой. Он не замечал, что позади пристроился агент ГКЧБ Джанго
Мустафаев, который держал его на мушке своего пистолета.
Тут в ГУМе раздался взрыв, после которого только один из
прохожих отделался легким испугом.
Фонтан в центре второй линии разлетелся в дребезги, испуганные
толпы побежали на улицу, а в магазин уже вваливались две сотни
вооруженных до зубов иракских террористов.
Началась пальба, посетители обезумели, стали кидаться из
стороны в сторону, даже очередь за кроссовками рассосалась. Джанго
Мустафаев решил воспользоваться случаем и "взять" профессора
Плейшнера.
- Стой, где стоишь и не оборачивайся! - приказал он злодейским
голосом.
Струхнув, профессор положил руки на затылок.
- А ну говори секретные счета в Швейцарском банке!
- Позвольте! - возмутился профессор, оборачиваясь. Тут он
обнаружил, что Мустафаев норовит дать ему рукояткой пистолета
прямо по зубам. Профессор что есть силы возопил: "На помощь!"
Иракские террористы, заметив среди посетителей ГУМа человека с
пистолетом, начали перестрелку. Бросив Плейшнера на пол, Мустафаев
ответил тем же.
Наконец один из террористов кинул в него гранату, от разрыва
которой Джанго выронил пистолет и отлетел к стене. Подбежавшие
арабы заплевали ему все лицо. Долго били дубинкой по голове.
Достали пистолеты и выставили в него по обойме. Что можно сказать
еще, чтобы отчетливо представилось, насколько нехороший Мустафаев
не понравился этим нехорошим арабам?
Между тем, профессор уже отполз на порядочное расстояние и в
душе уже праздновал свое освобождение. Не тут-то было! Арабы
схватили его за шиворот и отволокли к группе заложников, которые
не успели убежать из ГУМа. Их было человек пятьдесят. Заложников
согнали в кучу и теперь держали под прицелом скорострельных
автоматов. Потирая на голове плешь, профессор Плейшнер задумчиво
сидел среди них.
Через час к ГУМу были подведены правительственные войска и
вскоре ожидалось прибытие сил быстрого реагирования в лице
спецбригады "Илья Муромец". А профессору Плейшнеру стало совсем
уже невтерпеж. Громко ругаясь, он стал требовать, чтобы ему
разрешили сделать звонок своему адвокату.
- Я имею право на один звонок! - скандалил профессор
Плейшнер. - Я живу в свободной стране! Я требую!
Арабы что-то бормотали по-арабски, испуганно глядя на этого
настырного человека. Наконец один в самой разноцветной чалме,
приблизился к профессору и утомленно сказал:
- Делай свой звонок. Ты нас просто достал.
Профессор, как кролик, бросился к телефонам.
- Алло! Это ШРУ? Извините...
Он кинул еще одну монетку.
- Алло, ШРУ? Извините, я не туда попал. Чертова АТС! Постоянно
не туда попадаю!
На старости лет у профессора было плоховато с памятью и он
постоянно ошибался в шестой цифре. Наконец в трубке послышался
знакомый голос:
- Частное Агенство ШРУ к вашим услугам!
- Это я - профессор Плейшнер! - прокричал профессор в трубку. -
Я нахожусь в здании ГУМа, меня захватили как заложника. Спасите
меня!
- Алло, Маша! Я недавно попробовала "Uncle Bens" - это просто
великолепно! - вмешался в разговор женский голос с другой линии.
- Барышня! Немедленно повесьте трубку! - запротестовал
профессор Плейшнер. - Я разговариваю!
- Я тоже, - возразил абонент.
- Я в ГУМе! Это вопрос жизни и смерти! Ради всего святого,
немедленно повесьте трубку! - взмолился профессор.
- Алло, Маша! Тут какой-то полоумный звонит из ГУМа! Встретимся
у фонтана! Там дают что-то фантастическое!
Профессор услышал короткие гудки и повесил трубку. Два
потерявших терпение террориста оттащили его от телефона и, ударив
по голове, бросили к другим заложникам.
По Красной площади громыхали тяжелые танки. Напротив ГУМа танки
разворачивались и посылали снаряды по верхнему этажу. Стены в
некоторых местах были пробиты навылет, из разбитых окон шел
густой, черный дым. Очевидно, горели японские многоканальные
телевизоры.
- "Пестик"! "Пестик"! Прием, как слышите?
- А кто это?
- Это я, твой "Козлик", - бормотал в трубку связист. - Третий
этаж горит, как слышите, прием?
- Продолжайте, - ответили в трубке.
По Красной площади снова загромыхали танки, выбрасывая в
пространство запахи отработанной солярки.
Народ, столпившийся по периметру Красной площади, с
любопытством смотрел на разворачивающееся сражение. Среди толпы
сновали вездесущие фотографы, предлагая сфотографироваться на
память на фоне горящего ГУМа. Несколько преуспевающих
телевизионных компаний транслировали обстрел ГУМа для своих
зарубежных зрителей.
Танки били прямой наводкой. В публике шушукались.
- Фильм, что ли, снимают? Про войну?
- Ну, не про индейцев же!
- Вы что обалдели? Какие еще индейцы! Это все по-настоящему!
Какие-то ублюдки ГУМ захватили, а их оттуда выкуривают! -
возмущался бородатый коммерсант со значком известной фирмы
"КОМКОН" и карточкой, прицепленной прищепкой на лацкан помятого
пиджака: "Генеральный директор В.В.Москалев".
- Во, чувак гранату кинул! Интересно, а она учебная или
настоящая? - гундосили справа.
- Если осколки полетят, значит, настоящая, - отвечали слева.
- Подождите, то ли еще будет! - бормотали многоопытные
старушки. - Сейчас "Ильюши" приедут, они уж дадут жару этим
супостатам!
Старушки имели в виду спецбригаду "Илья Муромец", которая
попала в транспортную пробку и никак не могла доехать до места
сражения.
Ожидая "Муромцев" бестолковые танки продолжали палить по ГУМу.
Теперь разгорелся почему-то второй этаж. Из одного окна продолжали
выкидывать на улицу дымящиеся цветные телевизоры, но собравшиеся
внизу прохожие никак не могли поймать хотя бы один целым. Осколки
телевизоров разлетались по мостовой, приводя зевак в неописуемое
раздражение...
ГЛАВА 24
В ДЕЛО ВСТУПАЕТ "ШРУ"
В это время трудолюбивые арабы рыли подземный ход, как кроты,
останавливаясь только чтобы помолиться. В какой стороне находится
Мекка каждый раз приходилось определять по компасу.
Откопав с двадцать метров, арабы выяснили, что дальше все под
Красной площадью прорыто подземными коммуникациями и тоннелями.
Это порадовало вспотевших арабов. Они побросали ломы и лопаты,
понавесили на себя пулеметы и автоматы, и осторожно пошли по
одному из тоннелей.
Со стороны Никольской улицы из своего офиса появился Штирлиц.
Он шел, засунув руки в карманы, не замечая проносившихся мимо него
осколков.
- Смотрите, ребята, это - Штирлиц! - узнал его капитан
спецбригады ОМОНа по фамилии Шнурков. - Товарищ Штирлиц, я -
капитан Шнурков.
- Помню, капитан, вольно. Как успехи?
- Плохо, - пожаловался капитан. - Скоро мы превратим все здание
в руины, а арабы все еще не выходят.
Штирлиц поморщился, а затем демонстративно сплюнул в сторону
Универмага.
- Внутрь пробовали войти?
- Стреляют, - пожимая плечами, ответил капитан. - Товарищ
Штирлиц, вы в городе всех шпионов знаете, нет ли у вас человек
тридцать знакомых из израильской разведки?
- А что?
- Эх, их бы запустить в ГУМ, они там сразу всех арабов
постреляют! Их этот Саддам Хуссейн сильно достал, однако...
Штирлиц отрицательно покачал головой.
- Мы, кажется, все же нашли выход из положения. Вот за этой
оградой, - капитан кивнул на забор, за которым был свален
строительный мусор, а может быть действительно что-то когда-то
строили, - наши ребята делают подкоп, чтобы пробраться под ГУМ.
Постараемся взять террористов изнутри. Вы здесь по заданию
правительства?
- Да. И еще по личной просьбе своего сотрудника, - ответил
Штирлиц и задумался о судьбе профессора Плейшнера.
Профессора надо было спасать. Только он знал секретные шифры
подвалов Швейцарского банка, где хранились миллионы коммунистов.
Содержимое второго чемодана, привезенного профессором, было уже на
исходе, Штирлиц думал послать своего агента снова за границу. Если
Плейшнер погибнет, придется снова работать "за здорово живешь, на
папу Карло".
Штирлиц смахнул на капитана Шнуркова непрошенную слезу.
- Дымит, - пояснил он сконфуженно.
Танки продолжали палить. Крыша ГУМа в нескольких местах
провисла, внутри здания творился кромешный ад. На заложников
постоянно сыпалась штукатурка и падали куски тяжелой арматуры.
Троих неосторожынх задавило насмерть. Были жертвы и среди
террористов, но арабы оставались такими же воинственными.
К капитану Шнуркову и Штирлицу подошел Айсман.
- Спички есть? - спросил он у Штирлица.
- Нет.
- А чем же ты прикуриваешь?
- Гранатой, - пошутил мрачный Штирлиц.
Айсман всхрапнул.
- Я автомат взял, - похвастался он. - Скорострельный!
- Мне это нападение на ГУМ не очень нравится, - заметил
Штирлиц, прикуривая. - Усматривается в этом какой-то тайный
замысел, но вот какой?
- Разве этих арабов разберешь? Может быть, с ними продавщицы
грубо разговаривали?
Вдруг снизу послышались разрывы гранат и звуки ожесточенной
перестрелки. Это сотрудники "Ильи Муромца" встпупили в подземный
бой с неизвестным неприятелем. Неизвестным неприятелем были
арабские террористы, которые тоже копали подкоп и оказались в этом
же тоннеле, что и "Муромцы".
Так что сразу же стало шумно как на новогоднем карнавале, когда
Дед Мороз приходит в задницу пьяным, да к тому же забывает
