в твоем лице чуждый мне административный уклад...
Борман пугливым зайцем метнулся к балкону, чтобы спрыгнуть с
третьего этажа. Штирлиц достал "ТТ" и выстрелил. Он выстрелил
очень быстро, но Борман все же успел наложить в штаны.
- Ай! - сказал Борман, сползая на пол.
- Что-то не попал, - заметил Штирлиц. - Куда это ты убегаешь?
Мы с Айсманом так тебя ждали! Даже оздоровительную ванну тебе
приготовили, грязевую.
- Я себя прекрасно чувствую!
- Станет еще лучше, - пообещал Штирлиц и с любовью погладил его
по голове.
Вдвоем с Айсманом они оттащили упирающегося "Бородатого" в
ванную комнату и бросили связанного в ванну, наполненную черной
водой.
- Что это?
- Я же тебе сказал: грязевая лечебная ванна. Это чтобы ты
соображал лучше.
- Ага, - поддержал его Айсман. - Я туда три мешка цемента
насыпал. Упарился, пока нес, а все ради тебя!
- Цемента! - глаза Бормана наполнились ужасом. - Штирлиц! Я
больше не буду!
- Так я тебе и поверил, - ответил Штирлиц и напомнил: - Учти,
цемент затвердевает, так что говори побыстрее.
- Штирлиц! - взмолился мелкий пакостник. - Я больше не буду!
Честное слово коммуниста!
- Коммунисты не наклеивают бороды, чтобы продавать фальшивые
рубли и не рэкетируют вино-водочные магазины!
- Это просто мое маленькое, невинное хобби!
- Айсман, засыпь еще один мешок цемента, что-то он не то
говорит, - распорядился Штирлиц.
- Штирлиц! Я сделаю все, что ты скажешь.
- Где спрятан любимый слон пастора Шлага?
- На мясокомбинате, там Мустафаев работает.
- На, звони своим козлам, пусть слона накормят и никому не
отдают. Скажи еще, что сейчас приедет Айсман, и пусть они его
слушаются!
Борман покорно взял трубку.
- Да, и еще. А где твой Джанго Мустафаев?
- Не знаю. Честное пионерское! У него какое-то важное задание,
он ведь тоже сотрудник ГКЧБ.
- Бывший, - сказал Штирлиц и прищурился.
ГЛАВА 21
ФАКС-МОДЕМНАЯ ИГРА В МОСКВЕ
Бормана приковали наручниками к ванне, пообещав проведать на
следующее утро. Айсман съездил за слоном Большим Мопсом и вернул
его безутешному пастору Шлагу. Не получив слона, африканский принц
Абдула Али Манай скончался от огорчения в жутких конвульсиях.
Агент Зизипода по имени Саид был занят трапспортировкой тела
принца на родину и, к сожалению, не смог принять участия в
дальнейших приключениях. Зато он остался целым и невредимым.
Штирлиц подъехал к ресторану "КРУЧИНА" и постучал в окно. В
"Кручине" слышали, что Штирлиц может устроить в ресторане драку,
поэтому управляющий приказал повесить в окне табличку "Свободных
мест нет". Разведчик обиделся и поехал в ресторан "Красная
шапочка". Там его хорошо знали, поэтому свободные места сразу же
нашлись.
Штирлиц успокоился, сытно откушал, а потом снова поехал в
"Кручину". К этому времени в ресторане "Кручина" прослышали о том,
что если Штирлица не пустить, он не только устроит драку, но и
подожжет сам ресторан, так что на этом месте еще три года ничего
не будут строить.
В окне он обнаружил, что "Для Штирлица свободные места есть".
Штирлиц подобрел, зашел в ресторан и сытно покушал еще раз - на
всякий случай.
Обожравшись, Штирлиц решил, что пора перестать кидаться из
стороны в сторону и поехал поработать в ШРУ.
- Штирлиц! - крикнул через коридор Айсман. - Прими факс!
- А за это можно и по морде получить! - пробурчал Штирлиц.
- Да нет! Сообщение для тебя!
Штирлиц пошел в кабинет Мюллера.
"Алекс - Юстасу.
Срочно!
По нашим данным иракские террористы намереваются выкрасть из
Мавзолея останки пролетарского вождя В.И.Ленина и переправить его
Саддаму Хуссену.
Срочно воспрепятствуйте проведению этой зловещей операции.
Алекс."
Штирлиц ответил:
"Юстас - Алексу.
Я давно уже не работаю на вашу лавочку! Звоните Мюллеру,
платите деньги, может быть, что-нибудь сделаем.
Штирлиц."
"Алекс - Юстасу.
Повторяю!
1. Во что бы то ни стало помешать похищению саркофага,
грозящему непредвиденными осложнениями. В этом случае, по
прогнозам наших экспертов реакционные круги в России воспользуются
этим как предлогом для своих реваншистких замыслов.
2. Это не только моя личная просьба Первого, это лично моя
просьба, и к ней, я думаю, присоединятся все наши трудящиеся.
3. Для правительственных заданий не существует сроков давности.
Делайте то, что вам сказано, иначе, будете объявлены вражеским
шпионом!
Кальтенбруннер."
- Кальтенбруннер? А ты говорил, что это мифическая личность.
Вот же он! Существует! - порадовался этому сообщению Айсман.
"Штирлиц - Кальтенбруннеру.
Вот мои условия:
1. Никогда не присылать ко мне в ШРУ Фининспектора.
2. Написать на меня дарственную на сотрудника ГКЧБ Мартина
Бормана (одна штука).
3. Захоронить меня как национального героя в Кремлевской стене.
Штирлиц."
Факс надолго заткнулся и Штирлиц, ожидая ответа, заснул.
Проснувшись он подумал, что молчание есть знак согласия, но тут
пришел новый факс.
"Алекс - Юстасу.
1. По поводу фининспектора согласны.
2. Никакого отношения к ГКЧБ не имеем. Бормана можешь забирать
себе со всеми потрохами. Раз есть я, нам он не нужен.
3. Последний вопрос надо еще обсудить.
Алекс."
- Отлично! - порадовался Штирлиц. - Завтра съездим к Борману, я
вставлю ему капсулу именно туда, куда ты, Айсман, думаешь!
Неожиданно снова заработал факс.
"Алекс - Юстасу.
Вспомните подземную лабораторию под странным названием и
капсулу, которая вживлена в ваше старческое тело. У меня в руках
есть пульт с красной кнопкой, настроение у меня неважное.
Так что лучше всего забудьте о предыдущих указаниях.
Алекс."
"Юстас - Алексу.
Ничего не понял!
Юстас."
"Алекс - Юстасу.
Предыдущие указания Алекса считать недействительными.
Настоящий Алекс."
- Однофамильцы, что ли? - задумался Штирлиц. - Слушай, Мюллер,
что происходит? Кажется, мне дают указания совершенно разные
ведомства?
- Ты что, газеты не читаешь? В стране Двоевластие!
- И кого слушаться?
- А кого хочешь! - ответил Мюллер. - Я бы на твоем месте радел
бы за свои карманы, как все сейчас делают.
Штирлиц отринул это предложение, как недостойное.
- Я старый коммунист. Меня еще из партии никто не исключал! Так
что я буду следовать зову своего сердца. Отдать им Ильича, значит,
уронить свое лицо!
- Не понял? - заметил Мюллер.
- Это значит, упасть мордой в грязь, фэйсом об тейбл!
- А-а...
Мюллер достал из клетки большого и красивого попугая. Потеряв
своего негра Саида, который оказался вражеским шпионом, Мюллер
сильно переживал, пока не купил на рынке этого попугая.
- Эдуард, птичка, любишь папу Мюллера?
- Дур-рак! - отвечала сообразительная птица.
- Видал? - похвалился Мюллер. - Этому попугаю уже лет двести,
это точно. Так что слушай, что он тебе говорит!
- Это ты к чему? - ощетинился Штирлиц.
- Плюнь ты на этого Ильича, отдохни, съезди лучше с профессором
Плейшнером покататься на лыжах.
- Некогда отдыхать! Пойдем Айсман!
- То же мне, "Чип и Дейл спешат на помощь"! - саркастически
бросил Мюллер, выпуская из рук попугая. - Как был ты Штирлиц
утопистом, так и остался.
- Пофигистом, - поправил Штирлиц.
- Ладно, не хочешь слушать мои советы, не надо. И закрой за
собой дверь! - попросил Мюллер.
Штирлиц встал, строевым шагом вышел из кабинета и, хлопнув в
серцах дверью, задавил попугая.
- Долетался, порхатый? - констатировал он это происшествие и
заспешил к лифту, чтобы не слышать заунывный плач Мюллера.
ГЛАВА 22
КОЛЫБЕЛЬ РЕВОЛЮЦИИ
У Мавзолея, куда не было очереди уже два года, стояла толпа
иракских туристов. Иракцы шумно разговарили и спорили, но о чем -
неизвестно.
Штирлиц подошел к закоченевшим на осеннем ветру часовым и
внимательно вгляделся в чистые и невинные лица. Разведчик помахал
перед носом одного рукой, но часовой даже не шевельнулся.
"Столбняк", - определил Штирлиц.
К нему подбежал торопливый репортер с микрофоном.
- Скажите, вы за то, чтобы Ленина похоронили или чтобы оставили
в Мавзолее?
Писак Штирлиц не любил. Говоришь одно, а пишут другое, кому это
понравится?
Штирлиц настороженно посмотрел на репортера.
- Ну так как? - не успокаивался репортер.
- Я очень уважаю пролетарского вождя Ленина, - ответил
Штирлиц. - Тело и имя Ленина будут жить вечно!
- Так теперь -то уже нет пролетариата, - заметил репортер.
- Я - пролетариат, - веско возразил Штирлиц и, не оглядываясь,
пошел в ШРУ.
Штирлиц любил Ленина. А вот Сталина не любил. Тот всегда
щурился как-то неприязненно, да и задания давал такие, что хрен
выполнишь.
А к Ильичу Штирлиц относился с большим уважением, хотя и плохо
его помнил. У него в жизни была только одна встреча, в 1917 году,
когда они с отцом пошли в Смольный, по словам отца, "Колыбель
Революции".
Они подошли к Смольному и встретили Ильича возле самых дверей.
Перед ним встал часовой - детина с деревенским лицом и направил на
него винтовку со штык-ножом.
- Что вам, товагищ? - поинтересовался Ильич, закидывая руки за
спину и там пожимая их, успокаиваясь.
- Не контра ли? - поинтересовался часовой, подслеповато
разглядывая Ильича.
- Да вы что, товарищ, это же - Владимир Ильич Ленин! - сказал
подошедший Дзержинский. - Это просто возмутительно, не узнавать
Ильича! И когда только это кончится?
- Ленин? - радостно переспросил часовой и повторил: - Ленин...
- Что, товарищ, плохо видно? - поинтересовался у него Ильич.
- Да вот, зрение положил на буржуинов, теперь плохо могу
разглядеть... - виновато ответил часовой. - А потом на фронте
контузия была...
Часовой дернул плечом и шмыгнул носом.
- А как же вы контру-то отличили бы? - хохотнул Ильич, видимо,
увлекаясь разговором с солдатом.
- По запаху, - важно ответил часовой. - От контры-то, в
основном шампанским несет, что они для храбрости принимают, а от
наших - самогонкой!
- Смекалист! - засмеялся вождь пролетариата и запанибратски
обнял часового за шею. - Ничего, браток, и мы с тобой шампанского
выпьем...
- А когда?
- А когда всех буржуев постреляем, тогда и выпьем, - ответил
Ильич, теперь уже пожимая мужицкую руку. - До свидания, товагищ,
нам пора по делам революционной важности.
- До свидания, товарищ Ленин...
Юный Штирлиц, его отец и два вождя - Ленин и Дзержинский пошли
по мраморной лестнице, на которой дымила солдатня из недавно
организаванных комиссий. Видимо, только что они приняли ряд
постановлений и теперь устроили перекур.
- Ну, Феликс, что новенького?
- Да ходоки опять приходили, - пожаловался первый чекист.
- Расстреляли?
- Ну. А что еще с ними прикажете делать, Владимир Ильич?
Припрутся и начинают задавать свои вопросики: а можно ли себе
зерно брать? А правда ли, что теперь они пахать могут? Кулаки
чертовы! Все только себе, скоты, - озлобленно заметил Феликс
Эдмундович. - Тут ради них через ссылки проходишь, жизни свои
кладешь на благо революции, а они...
- Ну, - поддержал его Ильич. - И шпионы среди них запросто
