стремительной ланью выскочила за нашу дверь.
4.
- Она не успела сказать главное, - резюмировал я, акушер второго
разряда Петр Кусков.
- Нет успела, - гортанно возразил инспектор Рябов.
И тут я вспомнил о нашем соседе, дьявольски похожем на генерала
Ярузельского и поразился исследовательскому гению Рябова.
- Польские события! - вскрикнул я.
- Именно, Петя, именно, - ответил мой друг и товарищ инспектор Рябов,
выхватывая из потайной кабуры именной браунинг.
5.
Соседа не оказалось дома и инспектор Рябов легким ударом кованого
сапога высадил дверь с косяком.
Квартира нам напомнила худшие времена средневекового мракобесья.
Повсюду стояли миниатюрные гильотины, макеты электирических стульев и
виселец со столбиками из красного дерева.
На столе возвышался суперкомпьютер, производящий виртуальную
действительность.
Инспектор Рябов надел наушники, специальные очки и погрузился в
кромешную виртуальность.
Через пару минут он в изнеможении упал на мохнатый диван.
- Что? - знаками спросил я его.
- Одень сам! - знаками же ответил мне он.
И я одел на себя компьютерную периферию.
И я увидел соседа Ярузельского, сидящем в своих черных очках в кабаре
"Зеленый смерч". И я увидел Василия Дикобразова, молодого и красивого, в
страусовых перьях, самозабвенно скачущего по настилу сцены. И я прочитал
мысли Ярузельского: " Умри Василий Дикобразов, противник моей диктатуры.
Умри Василий, урожденный Марией Звягинцевой."
Далее все произошло стремительно.
Ярузельский достал из внутреннего кармана жилетки индейскую трубку и
выстрелил в шею Дикобразова пулькой начиненной, видимо, ядом кобры.
Дикобразов рухнул.
А я в изнеможении сорвал с себя компьютерную периферию.
6.
И только теперь я заметил торчащий из-под дивана сапог с польскими
литерами на подошве.
- А вот и сам г-н Ярузельский, - гортанно произнес испектор Рябов и
резко дернул за сапог.
Из под дивана, весь в паутине и мышином помете, показался сам г-н
Ярузельский.
- Товарищи, - по-польски пискнул он, - я не виновен! Я выполнял
задание партии!
Ярузельский уронил черные очки и сам же неосторожно наступил на них.
Голубые глаза пана слепо мигали.
- Да он слеп как крот! - констатировал я.
- И не представляет никакой опасности, - добавил инспектор Рябов.
- Но как же он убил Дикобразова? - удивился я.
- На звук! - смущенно потупился Ярузельский. - Но теперь я не буду ни
в кого стрелять. У меня больше нет заданий партии. Я буду просить милостыню
на станции метро "Баррикадная".
Ярузельский заплакал и несколько раз привел в действие миниатюрную
гильотину. Сверкнул миниатюрный нож коварного изобретения.
- Это монстр, - хладнокровно подвел черту под нашем расследованием
инспектор Рябов. - Теперь безобидный монстр. Оставим его...
- Стоит ли рассказать госпоже Дикобразовой результаты следствия? -
спросил я.
- Васю не вернешь, -сказал инспектор Рябов, - а бедного калеку засадят
за решетку.
Я вздохнул и в очередной раз согласился с мудрым решением инспектора
Рябова, наблюдая как он прикладывает на место выбитую с косяком дверь пана
Ярузельского.
-------------------------------------------------
Архив Артура Кангина
Артур КАНГИН
ЧЕЛОВЕК С ЗАЯЧЬЕЙ ГУБОЙ
Триллер
1.
Убийство госпожи Ивановой потрясло всю Москву.
- Зачем ее убили? - гадали обыватели. - Почему убили именно госпожу
Иванову?
Только инспектор Рябов и я - акушер второго разряда Петр Кусков не
задавали досужих вопросов.
- Петя, - интимно понизив голос, сказал мне инспектор Рябов, - мы
должны отыскать убийцу!
- Инспектор Рябов, - не менее интимно ответил я, - мы найдем его!
2.
В доме госпожи Ивановой нас никто не ждал. Сама Иванова была мертва и
не принимала гостей. Да и кто нас мог ждать, ведь мы проникли в злополучную
квартиру не с парадного крыльца, а через подземный ход, оставшийся со
времен русско-турецкой кампании. О лазейке знал только инспектор Рябов. И
даже мне, его другу он завязал глаза черной шелковой материей.
Взломав паркетные плиты, мы оказались в квартире. Где-то пел сверчок,
но не как всегда жизнеутверждающе, а в каком-то рваном, синкопированном
ритме.
Госпожа Иванова была действительно мертва. Она лежала на велюровом
диване с недвусмысленно закрытыми глазами.
- Кто вас убил, госпожа Иванова? - резко спросил я.
- В этом деле замешан человек с заячьей губой, - вдруг сказал
инспектор Рябов и, достав из кармана непромокающего пальто миниатюрный
кларнет, заиграл тоскливую мелодию.
Я вдруг почувствовал неодолимую потребность сходить по-малому в
туалет.
- Интересно, тут есть мужская комната? - спросил я, сжимая кулаки.
Инспектор Рябов вынул мундштук кларнета, аккуратно обтер его носовым
платком и тихо ответил:
- Иванова - женщина. Откуда же мужская комната?
Я еще сильнее сжал кулаки и решил терпеть.
3.
Человека с заячьей губой мы поймали не сразу.
Мы не могли его поймать сразу, потому что у нас не было его
фоторобота. Но была яркая деталь - заячья губа.
После медитации в полночь инспектор Рябов на клочке пожелтевшей газеты
"Спид-инфо" написал корявыми буквами: "Кельнер ресторана "Савой" Алекс
Федоров".
- У вас есть именной браунинг? - спросил меня Рябов.
- Да, - ответил я, почесывая от волнения спину.
- Возьмите не именной, - приказал Рябов.
4.
У рестарана "Савой" сновали полуобнаженные девицы. Крутились мальчики
с нарушенной половой ориентацией. Линкольны и ягуары обдавали смрадными
парами.
Алекс Федоров встретил нас неприветливо, даже не приподнял в улыбке
свою заячью губу. Он хотел даже бежать, но Рябов схватил его за лодыжку и
опрокинул на вымытый шампунем тротуар.
- Я не убивал Иванову! - прошелестел Алекс заячей губой.
- Тогда кто?
Алекс встал, поправил свой кельнерский сюртук и повел неторопливый
рассказ.
5.
- С Ивановой я познакомился в бассейне комплекса "Олимпийский", -
поведал нам Алекс. - Госпожа Иванова ласточкой ныряла с вышки, стремительно
плавала кролем. Даже такой иезуитски-хитроумный стиль, как дельфин -
неплохо давался ей.
- Алекс! - представился я Ивановой.
- Госпожа Иванова, - представилась мне наяда.
- Не выпить ли нам по бокальчику водки "Зверь", - предложил я.
- Минуточку, - улыбнулась мне Иванова, - я только сниму мокрый
купальник и одену сухое платье.
Переодевшись в сухое платье, Иванова вышла навстречу мне легкая и
веселая.
"А ведь я влюблюсь в нее," - с ужасом подумал я.
Словно прочитав мои мысли, глаза Ивановой сверкнули. Один глаз ее, я
заметил, был карий, а другой голубой.
- Поедем ко мне, - прошептала Иванова и так крепко сжала мое запястье,
что я вскрикнул от боли.
6.
- Что было дальше я уже представляю, - перебил рассказ я, акушер
второго разряда Петр Кусков.
- Вот тут-то и начинается история, - снисходительно потрепал меня за
щеку мой друг и товарищ испектор Рябов.
- Да, случилось страшное и загадочное, - потупился Алекс.
7.
-Я стал целовать ее сразу у вешалки, - продолжал свой рассказ Алекс. -
Я поливал ее из литрового пакета стопроцентным ананасовым соком и сам же
пил эту влагу с ее спортивного живота.
Но тут зазвонил телефон. Надо вам сказать, что работа кельнера в
ресторане "Савой" приучила меня не раздумывая брать телефонную трубку.
- Алло, - сказал я.
- С вами говорит инспектор Рябов, - раздался глуховатый голос. -
Госпожа Иванова крайне опасна. Предупреждаю!
Затем послышались долгие гудки.
- Алло, алло! - тревожно закричал я.
- Пи-и, пи-и! - отвечала трубка.
- Кто это был? - спросила госпожа Иванова.
- Инспектор Рябов.
- Что ему нужно?
- Он предупредил меня об опасности, - озадаченно ответил я.
- Я пойду приму ванну с шампунем "Ночи Кабирии", - сказала Иванова,
словно не слыша моего ответа, сверкнув напоследок сначала карим, а потом
голубым глазом.
Что мне оставалось делать?
И я убил госпожу Иванову... Задушил ее в своих объятиях, когда она
благоухающая шампунем, частично обнаженная (сложения она была почти
акробатического) вышла из ванны.
8.
- Но вы же сказали, что не убивали ее! - взорвался я, акушер Кусков.
Алекс потупился.
- Инспектор Рябов, - сомнабулически зашептал я. - Рябов... Так это же
твоя фамилия!
Я резко повернулся к своему другу.
- Да, меня зовут инспектор Рябов, - ответил мой друг не без гордости.
- И это я звонил госпоже Ивановой.
- О чем же вы хотели меня предупредить, - молитвенно сложил на груди
руки Алекс.
- О грозящей опасности.
- Какой?! - возопили мы с Алексом.
Инспектор Рябов достал из кармана непромокающего пальто портативный
кларент и тихонько заиграл печальную мелодию.
- Алекс, к метрододелю, - вдруг высунулся из окна кельнер с
неизвестной нам фамилией.
Рябов спрятал кларнет,вытерев носовым платком мундштук, и произнес
внушительно:
- Госпожа Иванова никогда не полюбила бы вас.
- Почему? - сверкнул мокрыми глазами Алекс.
- У вас заячья губа.
Так вот оно что - потрясло все мое сознание. Рябов все знал, все
предвидел!
- Только не стоило ее убивать, - Рябов дружелюбно, но по-мужски крепко
постучал кельнера Алекса по спине.
- Алекс, к метродотелю! - опять крикнул бесфамильный кельнер из окна
ресторана "Савой".
Сгорбившаяся фигурка Алекса скрылась в порочном полумраке входа
ресторана "Савой".
9.
Прошло несколько лет. История человека с заячьей губой, запечатленная
вашим покорным слугой, вышла в журнале "Российское акушерство" и вызвала
шквал дебатов. Особенно были взволнованы акушеры Татарстана и Эстонии.
- И все же почему вы отпустили Алекса? -однажды спросил я инспектора
Рябова, когда после игры на кларнете он находился в благоприятном
расположении духа.
- Я частный инспектор, - ответил он мне. - Мое дело разобраться в
случае, вывести всех на чистую воду. А преступников пусть ловит милиция.
- А вдруг Алекс еще задушит кого-нибудь... в своих объятиях? -
прищурясь, спросил я.
- Не думаю, - усмехнулся Рябов. - Кельнеры - трусы. Вот разве что его
назначат метродотелем.
- А почему мы пробирались к покойной госпоже Ивановой через подземный
ход?
- Какой ход?
- Вырытый еще во времена русско-турецкой кампании?
- Не было никакого хода! - отрезал Рябов.
Я понял - инспектор Рябов умеет хранить свои тайны и больше не задавал
никаких вопросов.
-------------------------------------------------
Петр КАПКИН
По военной дороге
---------------------------
Он ехал на передовую. Карабин, неудачно притороченный к седлу, бил
лошадь по животу. Кобыла поминутно вздрагивала. Но, почувствовав впереди
воду, шла - не упрямилась.
Сысоев ехал уже восемнадцать лет. Ему уже стукнуло (как он определил
по солнцу) ровно сорок семь. Кобыле - двадцать восемь. И вокруг все пустыня
и пустыня. Саксаул и верблюжьи колючки.
А как нестерпимо хочется пить - кто бы знал! Правильно старики
говорили - запас бери побольше, а Сысоев, дурак, не послушал. Восемнадцать
лет во рту росинки маковой не было. Эх, кто бы знал! Правда и другое -
загорел, ровным золотистым цветом, как и хотел, как и мечтал сызмальства. И
кобыла загорела. Даже потемнее Сысоева.
"А что воды нет, так это не беда, - уговаривал Сысоев кобылу, - скоро
уж, немного осталось. Скоро напьемся, вволю.
Кобыла слушала Сысоева равнодушно. Не то, чтоб языка не понимала, еще
как понимала. Но кобыла была умна. Последние годы - самые тяжелые, - так
говорила кобыла себе и Сысоеву. Но Сысоев кобылу не слушал. Песни пел.
Блатные и народные, плясовые и хороводные. Уж на что кобыла серьезна, да и
та в пляс пустилась. Да так, что не остановишь.
Прошло еще сорок лет. И вскоре показалось море - огромное, краев не
видать. Сысоев потрепал кобылу по холке и спрыгнул на землю. К морю
побежал, на ходу снимая с себя одежду. Долго бежал. А кобыла за ним
поскакала. Тоже долго скакала. Как заводная. Искупались. Волосы намокли.
Высохли. И дальше пошли. Вброд, через море. Пришли в город Будапешт.
Засветились медали на груди кобылы. Засверкала кобура именного пистолета у
Сысоева. А за горами доковывались победы. Перелезли Сысоев с кобылой через
