был вынужден слушать упреки Марго, которая считала, что они должны ехать
вслед за Мортоном Опперли, особенно теперь, когда у них есть листок бумаги
с известием, что профессор улетел в Ванденберг-Два. Она почти все время
талдычила, что Хантер должен был сразу ясно сказать об этом всем
присутствующим, чтобы позднее не возникло никаких недоразумений.
О Брехте не было сказано ни единого слова, но это лишь усиливало
мрачное настроение. Только через длительное время Хантер шепотом спросил у
Войтовича, какие были последние слова Рудольфа, тогда, рядом с автобусом,
когда они вместе смеялись, и тот ответил:
- Я просил его, чтобы он снял черную шляпу, потому что этот цвет
приносит несчастье, но он только рассмеялся:
- Войтович, когда ты будешь таким лысым, как я и не сможешь это
скрыть, только тогда ты узнаешь, что такое несчастье.
Дылда, к которому донеслись обрывки разговора, с грустью закивал
головой и сказал:
- Я тоже его предостерегал, - а потом пробормотал что-то вроде -
"грех гордыни".
Слыша это, Войтович возмутился, но вмешался Додд, пытаясь смягчить
ситуацию.
- Я уверен, что Чарльз Фулби имел в виду, когда говорил о врожденной
непокорности греческих героев Богам с Олимпа...
- Меня не волнуют ваши грехи! - взорвался Войтович. - Я не позволю,
чтобы кто-то плохо говорил о Брехте!
Хантер посмотрел на помятую черную шляпу, которую он держал с момента
несчастного случая и подумал о Рудольфе, лежащем на дне пропасти вместе с
тремя убийцами - общая пища для сарычей-мышеловов!
- Боже! - вздохнул он с горечью, - даже у собаки Додда было
погребение, а у него ничего, абсолютно _н_и_ч_е_г_о_...
Он подумал, не повесить ли где-то шляпу, но тут же пришел к выводу,
что такой поступок не имеет смысла. Он разгладил поля шляпы и, когда ветер
утих, швырнул ее вниз со склона. Некоторое время казалось, что шляпа
задержится на краю пропасти, но небольшой ветерок подхватил ее и она
исчезла за обрывом.
Рама Джоан крепко схватила его за плечо, обняв второй рукой Марго.
Все замолчали и поэтому в тишине отчетливо стало слышно приглушенное
рычание двигателя, приближающегося со стороны долины.
- Слышишь, Росс? - крикнул Мак Хит и моментально присел на корточки
возле фургончика, выставив вперед карабин, Хантер кивнул и вспомнил слова
Брехта о том, что пьяные хулиганы скоро будут здесь.
Он отдал приказ садиться в машины и подтолкнул Марго и Раму Джоан.
Когда он садился за руль - Марго села сзади, а Рама Джоан рядом с Анной,
на переднем сидении - то подумал, что Брехт в данной ситуации не стал
бежать сломя голову.
- Хотя, кто знает? По крайней мере, он наверняка что-нибудь сказал бы
по этому поводу...
Хантер запустил двигатель, повернулся и поднял правую руку:
- Внимание! Если понадобится, немедленно открывайте огонь! Не ждите
приказа! Понятно? В путь! Это вышло не лучшим образом, - думал он, включая
скорость. Но пусть так и будет!
Ричард Хиллэри познакомился в Верой Карлсдайль в Нюксбери: девушка
сидела в грязи и тихонько плакала.
"Сейчас все чаще можно увидеть людей в грязи", - подумал он, - "но,
честно говоря, лучше когда кто-то сидит в грязи, чем валяется в ней
мертвый".
Девушка сидела на боковой улочке, сжавшись как мышка и плакала так
тихо, что Ричард не заметил бы ее, если бы не было так светло, хотя солнце
зашло уже два часа назад. Она держала в руках транзистор и тихо плакала. В
течение последних тридцати шести часов Ричард несколько раз видел, как
чужие люди оказывают друг другу помощь, как в толпе находят друг друга
члены семей, как спонтанно завязываются дружеские отношения и неожиданно
сам почувствовал, что он тоже хотел бы с кем нибудь подружиться. Он всем
сердцем желал, чтобы нашелся такой человек, которому он был бы нужен и
который был бы нужен ему.
И вот оно, счастье!
Он дал девушке кусочек хлеба - один из тех, что сбросил вертолет у
Клита, но оказалось, что она не голодна. Ее страшно мучила жажда. Добыть
воду в местности, недавно залитой приливом, было не просто - вода в
резервуарах, колодцах и источниках стала соленой. Свежая вода еще могла
течь кое-где в трубах, но он не знал, где их искать. Ричард вспомнил, что
несколькими кварталами ранее видел пивную, которую как раз грабили, вместе
с Верой он пошел в том направлении и, когда они проходили мимо деревянных
домов, носящих следы прилива, и гостиницы "Королевский Хмель", он открыл,
что еще мучает девушку - у нее отвалился каблук. Впрочем остроносые туфли
на высоком каблуке совсем не годились для путешествия, которое их ожидало.
Перед пивной стояла толпа людей.
"Мы, британцы, законопослушны", - подумал он, - "даже для того, чтобы
грабить пивную нужно становиться в очередь".
Он вспомнил, что рядом находится обувной магазин, без колебаний он
вломился туда (что было не очень трудно, так как прилив выдавил входную
дверь) и, среди валяющихся в беспорядке коробок с обувью, выбрал для
девушки пару теннисных туфель.
Ричард выбрал для них обоих также теплые носки. Все эти вещи были,
конечно, мокрыми, но это не имело сейчас никакого значения.
Когда он вернулся в пивную, очередь значительно продвинулась и
вскоре, под внимательным оком крепкого мужчины, который, может быть, даже
был владельцем, хотя и не признавался в этом, Ричард взял по бутылке пива
для себя и Веры и одну маленькую бутылку рома.
На улице какой-то толстяк неожиданно закричал:
- Смотрите! Вон та зараза!
Это был Странник с большим знаком "X" на выпуклом диске, почти
симметрично окруженный белыми обломками Луны.
Вера посмотрела на Странника и, крепко сжав губы, отвернулась. Это
понравилось Ричарду. Он решительно взял ее под руку и повел в том
направлении, в котором шел ранее. Сначала они шли медленно, жуя хлеб и
запивая пивом. Он ничего не говорил ей о своих планах добраться до
Мальвери Хиллс. Ричард подумал, что еще будет иметь на это время, когда
они перейдут через старый стальной мост в Тельфорде, на другую сторону
ревущей реки. Вера включила радио, но на всех частотах был слышен только
оглушительный треск. Он хотел было сказать ей, что можно выключить радио,
но, вместо этого, спросил, удобно ли ей в теннисных туфлях, и она,
улыбнувшись, ответила:
- Они чудесны!
"Еще час тому назад он странствовал среди толпы чужих, думал о
миллионах или сотнях миллионов трагически погибших и размышлял, имеет ли
это какое-то значение. Он думал, а нужна ли миру такая масса людей?
Возьмем, к примеру, толпу вокруг меня - наводнение произвело в ней
децимацию - и все же, большинство из тех, кто остался, все равно дураки и
не приспособлены к ритму жизни, без них мир вполне мог бы обойтись.
Сколько нужно людей, чтобы сохранить какую-нибудь культуру? Неизвестно.
Может быть остальные просто лишние? Миллион стереотипов - не слишком ли
это высокая цена, которую нужно платить за существование горсточки стоящих
людей? Не является ли Большим Недоразумением само понятие человечества,
размножающееся без конца и без какого-либо контроля, человечество, которое
выплеснется на звезды, когда на Земле не хватит места для всех? Волнует ли
это бессмысленное размножение еще кого-либо, кроме самих людей? Необходим
великий отсев - мир заслужил этот катаклизм!"
Но теперь ему в голову пришла мысль, что если бы наводнение забрало
еще одну жертву, ею вполне могла стать Вера. Он знал, что теоретически
таких женщин десятки тысяч, но он нашел только одну и сейчас уже не хотел
ее потерять.
Крепче прижимая ее руку, он упрямо шел вперед.
36
Пол смотрел в темную бездну, пока у него не возникло чувство, что
круглое окно, на котором он лежит, - это верхнее стекло большого
аквариума, а звезды и два маленьких полумесяца - Земля и Странник -
таинственные светящиеся морские создания... Или что окно - это предметное
стекло микроскопа, а звезды - алмазные инфузории.
Сидящая рядом с Полом Тигрица продолжала говорить:
- Не думайте, что из молодости человечества следует молодость
вселенной. Отнюдь. Она стара, даже очень стара. Вам кажется, что космос
пуст, а это не так. Он переполнен. Ваша солнечная система - лишь одна из
немногих первичных территорий, которые остались нетронутыми, будто клочок
зелени посреди огромного древнего города, разросшегося и поглотившего все
вокруг.
В галактике, где возник Странник, каждое солнце так плотно окружено
планетами, что его лучи не выходят наружу. Девиз наших архитекторов: "Там,
куда падает хотя бы один луч солнца, мы строим планету". У каждого солнца
десятки тысяч планет, взаимодействие которых вызывает на каждой десятки
тысяч всевозможных изменений. Поэтому самой важной задачей наших
архитекторов - гармонизация этих изменений. Планеты обращаются по одной
орбите так близко друг от друга, что образуют как бы жемчужные ожерелья,
где каждая жемчужина - отдельный мир. Ты, наверное, видел филигранные
концентрические шары, вырезанные из слоновой кости вашими китайцами? Их
так много, что необходимо напрягать зрение, чтобы разглядеть каждый и
отыскать центр. Невольно создается впечатление, что в этой резьбе
заключена частица бесконечности. Именно так выглядит большинство наших
звездных систем.
Я скажу тебе еще кое-что, чего ты не знаешь потому, что свет
двигается таким черепашьим шагом. Если бы ты мог жить миллиард лет, то
убедился бы сам - со временем галактики становятся все более темными и не
оттого, что звезды гаснут, а оттого, что владельцы звезд сознательно не
пропускают их свет и старательно копят его для себя. Почти все планеты,
кроме маленькой горсточки, искусственные. Чтобы их создать, материю
черпали из бесчисленных миллиардов погасших солнц, холодных лун, звездной
пыли и газовых шлейфов комет - ваши египетские пирамиды, только
превзойденные многократно. Естественные планеты во вселенной такая же
редкость, как оригинальные мысли.
Ваша галактика, Млечный путь, не составляет исключения. Большая
темная область близ ее центра, над которой ломают головы ваши астрономов,
возникла в результате поглощения света солнц планетами. Микроорганизмы
способны почти с одинаковой скоростью заполнить как лужу, так и пруд.
Зайцы способны почти так же быстро заселить целый континент, как и
единственный луг. Разумная жизнь способны распространиться по вселенной до
самых ее пределов так же быстро, как достичь зрелости на одной планете.
Конструкторы космических кораблей так же быстро могут заселить
планеты биллионов солнц, как и планеты одного солнца. Десять триллионов
галактик могут быть охвачены этой космической эпидемией в мгновение ока,
как и одна. Разумная жизнь распространяется быстрей чумы. Наука и техника
управляемы не больше, чем рак. На каждой естественной планете жизнь
медленно течет в течение миллиардов лет, пока неожиданно не происходит
вспышка активности. Семена прорастают где попало, растут словно бешеные, а
следующие поколения семян летят дальше, к пределам вселенной... Затем
разыгрывается драма встречи с другими формами жизни. Неожиданность,
изумление, потрясение. Но затем наступают неизбежные последствия. Лужа, в
которой вчера плавало несколько амеб, сегодня кишит жизнью, и пруд тоже. И
вскоре наступает перенаселение. Блеск алмазов, которые ты видишь там, -
Тигрица указала когтем в сторону скопления звезд, - фальшивый. Планеты
заслонили эти солнца.
Тигрица отвернулась от звезд и обратилась прямо к Полу:
- Вселенная перенаселена, Пол. Разумные формы жизни есть везде,
