на Клятву Гиппократа о том, что врач может пойти и на смерть
при угрозе нанесения вреда его больным.
Ему предложили отцепить паровоз и с парой платформ сго-
нять его с оружием в город, а завтра пригнать паровоз обрат-
но. На что он возразил, что в поезде есть тяжелораненные и
за это время в условиях поезда они могут умереть, а в город
ском стационаре их, возможно, спасут.
Наконец командир предложил Федору Христофоровичу потол-
ковать в ближней сторожке в лесу. Дед подумал: - "Ну вот и
все - шлепнут они меня там", но идти не отказался чтобы было
это не на глазах у раненных и княжны Варвары. Пошли.Дед впе-
реди, остальные позади. А потом остался только командир и
красноармеец с винтовкой. Пришли. Домик с выбитыми окнами.
Зашли туда вдвоем, а часовой наруже остался. Сели на лавке у
стола. Опять пошел тот же разговор с тем же успехом. Прошло
так с полчаса.
Командир встал, говорит:- Ну, посиди пока тут, а я схо-
жу....надо мне...- И ушел. Поговорил с часовым и все стихло.
Федор Христофорович посидел немного. Услышал как гуднул
паровоз...Он выглянул в окно - никого у крыльца. Стараясь не
скрипеть половицами, вышел наружу и, огибая дом, прикинул
как, не возвращаясь старым путем, по мелколесью выйти к пое-
зду. Шел и все время ждал окрика или в выстрела в спину. Но
все было тихо.
Вышел на опушку. Увидал недалеко медленно идущий поезд
и побежал к нему. Когда поднимался в вагон - оглянулся назад
- на опушке стояли двое с винтовками и смотрели ему вслед.
Войдя в купе, сказал удовлетворенно княжне Варваре:
- Убедил я его. Понятливый оказался....
Одного он не знал, что в первом от паровоза закрытом
тамбуре лежали ящики с оружием и патронами и сидели "понятл-
ивый" с красноармейцем, сопрвождая груз. Но об этом ему ник-
то никогда ему не сказал.
- Ну,что Вы, - сказала Варвара Николаевна, - разве у нас
кто-нибудь бы решился так оскорбить нашего доктора....
"Княжна Варвара все время работала вместе с отцом на
фронтах империалистической, а после Октябрьского переворота,
когда отец тотчас же подался в Красную армию, княжна Варвара
207
прошла вместе с ним и всю гражданскую войну работала старшей
хирургической сестрой в санитарном поезде "Красные орлы",на-
чальником которого был мой отец. Санпоезд "Красные орлы" во-
евал на юге против Врангеля, Каледина и других беляков, два-
жды поезд чудом вырывался из белогвардейского окружения,мно-
гократно был под огнем, принимал короткие, но ожесточенные
бои и перестрелки, - княжна Варвара ни на минуту не отходила
от отца, ни разу ничего не испугалась, ни разу не воспользо-
валась отпуском.
Четырежды смертной хваткой хватал нашего папу тиф - сы-
пной, брюшной, возвратный, паратиф, - четыре раза княжна вы-
таскивала его из смерти..."
(Ольга Берггольц -"Дневные звезды",стр.320)
А в повести "Углич"на стр. 19 она описывает свою беседу
с девочками-одноклассницами, явно антисоветского настроения
так:
"- У меня папа - доктор.Он сейчас на войне,на юге где-то.
- Он, конечно, за царя - твой папа?
- Н-нет, - ответила я с заминкой,- он...он в Красной ар-
мии...Белые его даже один раз чуть не расстреляли. Знаешь, -
я смущенно теребила скатерть - куда-то там отступали, и мой
папа ни за что не хотел бросить свой поезд с раненными крас-
ногвардейцами.... и вот его чуть-чуть не расстреляли.Хорошо,
подошли наши, т.е. эти красные..."
За время Гражданской войны он два раза приезжал в Угл-
ич, где в то время жила его жена с детьми, спасаясь от семе-
йного террора свекрови и от Петроградского голода. Сохранил-
ись его фотографии с дарственной надписью дочерям от 30 авг-
густа 1919 г., на которых он выглядит не хуже, чем на фотог-
рафии конца 1916 г.
Очевидно, именно к этому времени относится дневниковая
запись Марии Тимофеевны.
Очевидно, Федор Христофорович предупредил жену о своем
приезде в Углич. Это следует из сохранившейся дневниковой
записи Марии Тимофеевны с пометкой "Углич", где она описыва-
ет свою радость от приезда Феди и кстати говоря пишет:
"....Я приготовила нам комнатку - отдельный ход с лест-
ницы. Маленькая,выкрашенная масляной краской в голубой цвет,
в ней нет ничего лишнего - кровать, столик и раскладная жер-
диньерка.Я ношу сюда все время свежие ромашки, всюду букеты
нежных, прекрасных своей простотой ромашек. Три букета на
жердиньерке, букет на полочке, букеты на окне и столе...
И следующая запись в день приезда:
"Когда мы с Федей вошли в комнатку у его вырвалось -
208
- Ах, как прекрасно - мне нравится...
А потом, спешно сбросив пальто, Федик привлек меня к
- как я была счастлива, весь мир___был в нас и мы в целом
мире - как цветы посыпались на меня ласки, поцелуи, как неж-
ные струны - звучат речи - я люблю. Эти минуты больше всего___
Но Федя потом___ делается нетерпелив___ и увлекает меня...."
Сам Федор Христофорович пишет в своей автобиографии в
1944 г., что в 1919-1920 гг. болел сыпным и возвратным тифом.
Причем в 1919-1920 гг. в г.Балашове Саратовской губернии пе-
ренес сыпной тиф с осложнениями среднего правого уха и восп-
аление легких, а в том же 1920 г. в г.Ростове -на- Дону пер-
енес возвратный тиф. Во время одного из этих заболеваний у
него похитили вещи и все документы в том числе и диплом об
окончании медицинского факультета Тартусского университета.
Наиболее вероятно, что было это где-то между сентябрем 1919
г. и мартом 1920 г.,(уточнения по черновику письма к Н.Н.Бу-
рденко 1941 года)
Судя по справке, выданной М.Т.Берггольц в конце августа
1920 г.он также в это время посещал семью и после этого опять
отправился на южный фронт.
Очевидно, к этому времени относится воспоминание моей
матери осенью 1942 г., записанное в ее очерке "Москва-южный
город."
"Я все помню - и голод на Волге, где жили мы с мамой, и
как отец приехал с фронта, после тифа, худой и бритый!Я кри-
кнула: - Папа!-Кудри!?
Сколько труда мамы чтоб не отдать нас. Отец - тиф, кон-
тузия....
Отец уезжал на рассвете. А ночью я проснулась (мы плохо
спали - нас мучила крапивная лихорадка)- в окне блестела яр-
ко освещенная луной полянка, сплошь покрытая кроличьей тра-
вой. Папа сидел на постели у Ольги, я видела, как он гладил
рукой ее беленькую головку и говорил: -"нельзя, девочка ост-
аваться..." - Она не плакала, но как грустно, нет, с тоской
спрашивала, зная безнадежность своей просьбы, фразой отца: -
"больные ждут?"-Он сказал:-"раненые"- И было понятно,что это
важнее. Сестра говорила еще что-то, потом они молчали. Папа
ушел. А мы сидели, натянув рубашки на колени, глядели на лу-
нную кроличью полянку и плакали."
Судя по дневниковой записи М.Т.Берггольц от 1.3.1922 г.
во время приезда ее мужа Ф.Х.Берггольца в Углич, он имел с
Татьяной Беляевой интимную связь,а позже они переписывались.
В дневнике М.Т. сохранилось пересказ нежного письма Ф.Х. к
Татьяне из Петрограда в Углич. Запомнил он ее "залитой тепл-
ым Угличским солнцем босой в красной юбке с паиросой на кры-
льце собственного дома." Отмечены также ее "серые глаза и в
них ее чистая светлая душа".
209
Вернувшись в Петроград с фронта Федор Христофорович не-
которое время работал врачом в составе сводного госпиталя
для выздоравливаюющих.
1921
Как написала Ольга Берггольц в "Дневных звездах" после-
дним участием отца ее в Гражданской войне была работа его в
составе санитарного отряда на льду Финского залива во время
подавления Кронштадтского мятежа 17 марта 1921 г.Сам он ни в
одном документе или автобиографии не упоминает этого факта.
Тем более в официальных списках состава санитарных отрядов
упоминания доктора Ф.Х.Берггольца нет,а в них перписаны все,
включая санитаров, переносивших раненных.
Может быть это связано с таким семейным преданием: что
будто бы за проявленную самоотверженность в работе на льду
он был награжден именными часами Павла Буре с гравированной
подписью Тухачевского на крышке. Действительно, я у деда ви-
дел такие часы после Отечественной войны,но без верхней кры-
шки. На вопрос куда она делась. Дед ответил - в блокаде пот-
ерялась. А семейное предание мне рассказали много позже пос-
ле его смерти - году так в 1960-м. Правда теперь, в связи с
переосмыслением советской истории неизвестно стоит ли горди-
ться храбростью деда на кронштадском льду во время восстания
моряков против большевистских зверств. Тем более, что не так
давно мать моя сказала, что часы эти достались ему от его
отца, что более правдоподобно.
"1921 г.-Врачебная комиссия в связи с болезнью сердца и хро-
ническим вывихом правой руки уволила меня из армии со сняти-
ем с воинского учета."(Из автобиографии 1944 г.)
В конце апреля 1921 г.Федор Христофорович приехал в Уг-
лич и увез жену с детьми 5 мая обратно в Петроград.
"Мне было десять лет, а сестре восемь, когда однажды ут-
ром я проснулась и вдруг увидела, что какой-то военный стоит
посередине кельи, спиной к нашей кровати.Его красноармейская
шинель была нараспашку, в правой руке он держал мешок, а ле-
вой обнял маму и, быстро похлопывая ее по плечу, говорил не-
громко:
- Ну ничего,ничего...
Невероятная догадка озарила меня.
- Муська, - закричала я, - вставай! Война кончилась! Папа
приехал!
Тут папа обернулся и шагнул к нашей кровати,и мы оцепе-
нели от страха: голова у него была бритая, лицо худое, тем-
ное и без усиков, а мы знали, что он должен быть с красивыми
усиками и волнистыми волосами...
- Вы наш папа? - вежливо спросила Муська.
210
- Ну да, - ответил он и в шинели сел на край кровати; от
него пахло незнакомо: сукном, махоркой, дымом, - пахло вой-
ной и папой. Он тоже наверное не узнавал нас и не знал, что
с нами делать; он осторожно левой рукой потрогал сперва мою
макушку, потом Муськину, а в правой руке все держал и держал
свой мешок: ведь он ехал издалека, с войны, и, наверное, все
